Фронт национального спасения (Россия)

Фронт национа́льного спасе́ния (ФНС) — объединение национально-патриотических и левых организаций, существовавшее в России во второй половине 1980-х — середине 1990-х годов. Фронт стал первым в истории новой России примером достаточно эффективной коалиции разнородных политических партий и движений, объединившихся на идейной платформе этатизма. Действенность ФНС объяснялась прежде всего тем, что при его создании произошло своеобразное разделение обязанностей между составными частями широкой коалиции: правые занимались идеологией Фронта, левые обеспечивали его массовость. В мае 2011 года ФНС был возрождён группой молодых активистов. Процесс возрождения ФНС начался с создания Оргкомитета ФНС и публикации Обращения Оргкомитета в Интернете.

История

Идея создания подобного общественного движения, объединившего прогрессивные силы демократической ориентации во всесоюзном масштабе, возникла в апреле 1988 года на собрании ленинградских неформальных дискуссионных клубов «Перестройка» и «Альтернатива» при Василеостровском райкоме ВЛКСМ. Вдохновлённые успехами инициативной группы во главе с Эдгаром Сависааром, добившегося участия Народного Фронта Эстонии в политической жизни республики и позднее приведшего её к независимости, региональная организация 17-18 июня 1989 года провела учредительную конференцию Ленинградского Народного Фронта. Манифест нового общественно-политического объединения предполагал привлечение в свои ряды представителей слоёв трудящихся (рабочих и сельских) и интеллигенции, защиту их экономических интересов, пропаганду демократических идей и принципов и разработку на этой основе конкретных программ по вопросам «за демократию, гражданские свободы и радикальную экономическую реформу».

После того как к концу 1991 года значительная часть рядовых членов Народного фронта влилась в новые аналогичные партии и движения демократического или либерального толка («Демократическая Россия», ДДР и др.), идею о создании новой оппозиционной коалиции против «политики реформ» Правительства Е. Т. Гайдара, а затем и кабинета В. С. Черномырдина, подхватили левые и радикально настроенные патриотические организации. По мере обострения социально-экономического кризиса и нарастания политических противоречий в российском обществе они ощутили потребность консолидации собственных сил. 1 октября 1992 года в газете «Советская Россия» было опубликовано обращение «К гражданам России» с призывом объединиться в единый фронт «ради спасения страны». Тогда же было заявлено, что 38 деятелей политической оппозиции к Президенту и Правительству России, подписавших обращение, договорились о создании общероссийской общественной организации — Фронта национального спасения — и составили его оргкомитет.

Учредительный Конгресс ФНС открылся 24 октября 1992 года в Большом конференц-зале Парламентского центра Верховного Совета РФ. В конгрессе участвовало 1428 делегатов и 675 гостей из 103 городов республик бывшего СССР (кроме Узбекистана и Таджикистана); было аккредитовано более 270 журналистов (в том числе 117 — от иностранных агентств), главным образом, представителей газет «День» и «Советская Россия». Конгресс объявил о прекращении гражданской войны между «красными» и «белыми», о чём свидетельствовала украшавшая зал и президиум символика — скрещённые знамёна — Государственный флаг СССР и чёрно-золото-белый флаг, используемый некоторыми монархистами и сторонниками консервативных движений, что стало «символом русско-советской дружбы».

Сопредседателями ФНС были утверждены: С. Н. Бабурин, Н. А. Павлов (оба — РОС), Г. А. Зюганов (Координационный совет народно-патриотических сил), И. В. Константинов (РХДД), М. Г. Астафьев (КДП — ПНС), В. А. Иванов (Партия Возрождения), В. Б. Исаков, Г. В. Саенко (оба — Российское единство) и А. М. Макашов (РКРП). В утверждённый Политсовет ФНС на организационный период вошли, кроме сопредседателей, также лидер движения «Союз» В. И. Алкснис, председатель НРПР Н. Н. Лысенко, публицист Э. Ф. Володин, редактор «Дня» А. А. Проханов, депутаты А. М. Тулеев, С. З. Умалатова, С. П. Горячева, председатель Аграрного Союза М. И. Лапшин, прокурор В. И. Илюхин, репортёр А. Г. Невзоров, писатели В. Г. Распутин, В. И. Белов и С. Ю. Куняев, академик И. Р. Шафаревич и другие деятели (всего 55 человек). Соглашение о поддержке было подписано также представителем РХДД В. В. Аксючицем, лидером ленинской платформы РКРП Р. И. Косолаповым и председателем Русского национального собора А. Н. Стерлиговым, однако эти организации формально отказались вступать в ФНС. Позднее председателем исполкома организации был избран сопредседатель-координатор оргкомитета Илья Константинов, его заместителями стали М. В. Шмаков (РПНВ) и В. В. Акимов (руководитель группы экспертов Федерации независимых профсоюзов России). На втором учредительном съезде РКРП 5-6 декабря 1992 года Р. И. Косолапова, А. М. Макашова и некоторых других руководителей РКРП, вошедших в ФНС без согласования с партией, осудили и вывели из состава руководящих органов партии.

На Конгрессе были приняты Манифест и Устав ФНС, по которым Фронт объявлялся "массовым народным патриотическим движением, объединяющим сторонников государственного единства и социальной справедливости. Основной задачей ФНС являлось создание широкой общественной поддержки блоку парламентских фракций «Российское единство», ставившему своей задачей «противодействие антиконституционным действиям Президента и возглавляемой им исполнительной власти России, а также воссоздание разрушенного ими единого союзного государства». В Манифесте ФНС заявилось, что «страна стоит на пороге всеобщей гражданской войны, хаоса и анархии» и что «политика Ельцина и его команды — политика национальной измены». ФНС предлагал конституционным путём изменить политическую систему страны, поэтапно восстановить Россию в её исторических границах или в международно признанных договором 1975 года границах СССР.

28 октября 1992 года президент Российской Федерации Б. Ельцин указом № 1308 «О мерах по защите конституционного строя РФ» распустил оргкомитет Фронта и все его структуры как «неконституционную организацию», однако в феврале 1993 года Конституционный Суд признал данный пункт указа недействительным.

ФНС отказался принять участие в работе Конституционного совещания. К моменту проведения II Конгресса ФНС (24-25 июля 1993 года) расстановка сил внутри Фронта существенно изменилась. Хотя на съезде была усилена его организационная централизация, ещё раньше проявились трудности сосуществования в рамках ФНС идеологически чуждых друг другу партий. Некогда единое движение в результате многочисленных разногласий по целому ряду программных положений раскололось. Итогом форума стал фактический выход из ФНС ряда национал-патриотических организаций — РОС, РПНВ и НРПР, после чего о сложении полномочий заявили 5 (из 9) сопредседателей Фронта. Таким образом, большинство делегатов Конгресса теперь представляли коммунистические организации: одновременно о своём вхождении в состав Фронта заявила Российская партия коммунистов (А. В. Крючков), а 29 июля на заседании Политсовета ФНС были доизбраны ещё 12 сопредседателей, представляющих интересы левых или лояльных им групп (Э. Володин, В. Илюхин, Р. Косолапов, В. Осипов, С. Михайлов, А. Проханов, Ю. Сидоренко, В. Смирнов, Н. Сорокин, С. Терехов, М. Титов, В. Шпортий). С этого момента роль ФНС как объединяющего центра «право-левой оппозиции» могла считаться исчерпанной.

Окончательным ударом по Фронту как организации стали события сентября — октября 1993 года в Москве, когда стали известны факты формирования из членов ФНС боевых дружин защитников Белого дома, которые принимали участие в его обороне и кровавых столкновениях в Москве. После этих событий деятельность Фронта была приостановлена указом Президента, а ФНС покинули почти все входившие в него политические партии и движения. Но самый сильный удар по ФНС нанесла легализация КПРФ, которая выдвинула в качестве идеологической основы «государственный патриотизм». Многие патриоты, бывшие в прошлом рядовыми членами КПСС, начали возвращаться в ряды компартии, оставаясь при своих взглядах. Разумеется, аморфный блок мелких партий, каким оставался ФНС, не мог выдержать конкуренции с дисциплинированной партией коммунистов, чьи лозунги не отличались от лозунгов ФНС.

В 1994 г. возникло две организации под тем же названием, лидерами которых стали И. Константинов и В. Смирнов.

Возрождение Фронта

9 мая 2011 г. группа молодых активистов в составе Василия Жмурова, Даниила Константинова, Дмитрия Караулова, Никиты Москаленкова и Сергея Митрушонкова объявила об организации оргкомитета возрождённого Фронта национального спасения и начале подготовки к проведению учредительно-восстановительного съезда ФНС. Своей целью Оргкомитет объявил «объединение всех здоровых политических сил», недопущение наметившегося сползания страны к тоталитаризму, впоследствии — изменение социально-политического строя России, избавление страны от коррупции, бюрократизма, ликвидацию экономико-технической отсталости. Намерения оргкомитета были выражены в его обращении к общественности.

О намерении политических партий и движений, которым было отказано в регистрации, создать Фронт национального спасения объявил также лидер партии «Другой России» Эдуард Лимонов. По его словам, в этот фронт уже готовы войти партии «Другая Россия», РОТ ФРОНТ и «Родина: здравый смысл». Оппозиционная коалиция будет напоминать по структуре «Другую Россию», созданную в 2006 году.

Планируется привлечь широкий спектр политических сил, шире, чем в прошлом. Пусть будут левые, либералы и националисты.

22 мая 2011 года представители партий «Другая Россия», РОТ ФРОНТ и «Родина: здравый смысл» объявили о создании Комитета национального спасения. Как говорится в их заявлении, Комитет «открыт для участия всех политических и общественных организаций — противников власти тандемократии».

Коллективные участники Фронта национального спасения первого созыва

• КПРФ
• Национально-республиканская партия России
• Русская партия национального возрождения
• Конституционно-демократическая партия России — Партия народной свободы
• Союз офицеров
• и др.

Источники

• old.russ.ru:8083/antolog/1993/krasnik.htm
• www.panorama.ru/gazeta/p35_fns.html
• popular-front.livejournal.com/2555.html Обращение Оргкомитета Фронта Национального Спасения

Отрывок, характеризующий Фронт национального спасения (Россия)

Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.


После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.