Эль-Карак

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Эль-Карак (город)»)
Перейти к: навигация, поиск
Город
Эль-Карак
الكرك
Страна
Иордания
Мухафаза
Эль-Карак
Координаты
Мэр
Мохаммед Майта
Первое упоминание
Прежние названия
1) Кир Моаб,
2) Кир,
3) Кирхаре,
4) Кирхарешет,
5) Киргерес,
6) Каракмоба,
7) Хирха,
8) Крак-де-Моав (Крак Моавский)
Площадь
агломерация 765 км²
Высота центра
930-1000 м
Тип климата
средиземноморский
Официальный язык
Население
22581 человек (2008)
Агломерация
68810 (2003)
Часовой пояс
Телефонный код
+(962)2
Официальный сайт

[www.alkarak.net arak.net]  (англ.)</div>

Эль-Ка́рак (араб. الكرك al-Karak‎) — город, расположенный на западе Иордании, и являющийся административным центром и крупнейшим населённым пунктом одноимённой мухафазы Эль-Карак. Располагаясь на торговом пути царей, в 140 км к югу от Аммана, Эль-Карак, некогда, был частью Иерусалимского королевства. Город развился вокруг крепости крестоносцев, возвышающейся на высоте около 1000 метров над уровнем моря, с которой можно без труда увидеть Мёртвое море. Имеются различные версии произношения и написания названия города на русском языке, среди которых наиболее часто встречающиеся: Эль-Карак, Карак, Керак, Аль-Карак.





География

Физико-географическое положение

Город находится на западе Иордании, в некотором отдалении от Мёртвого моря и израильской границы. Город разместился в ландшафтной области, которую с севера ограничивает вади аль-Муджиб (al-Mudjib), с юга вади аль-Хаса (al-Hasa), а с запада Мёртвое море. Эта область представляет собой достаточно пересечённую местность, изрезанную сухими долинами. Почвы коричневые и серо-коричневые, характерные для кустарниковых степей. Одно из названий этой ландшафтной области — Ар.

Эль-Карак расположился на плато треугольной формы, которое возвышается более чем на 300—400 м над окружающей территорией. Плато имеет естественное происхождение и является частью одноимённого вади или сухой долины (араб. wādīs‎ — «долина»).[1] Город лежит в южной части плато, форма которого сужается к югу. Таким образом, с трёх сторон город окружают крутые склоны вади.

Климат Эль-Карака типичный средиземноморский — большая часть осадков приходится на зимний период. Климат засушливый, осадков выпадает немного — порядка 200—300 мм в год. Так как город находится на высоте около 1000 м над уровнем моря, зимы достаточно прохладные и ветреные, изредка бывает снег. Средняя температура в январе — около 10 °C, в июле — 28°.[2]

Экономико-географическое положение

К югу от Эль-Карака находятся два небольших городка: Эс-Сафия, специализирующийся на химическом производстве (прежде всего, калийные удобрения) и Эт-Тафила, где производится цемент. К востоку от города находятся важные транспортные узлы Иордании, а к северу (140—160 км) расположена главная промышленная зона страны — Амман и Эз-Зарка. Важным элементом в экономико-географическом положении Эль-Карака является его близость к Израилю, через морские порты которого осуществляется вывоз и ввоз продукции в город. Эль-Карак находится в зоне орошаемого земледелия.

Транспортное положение

Некогда Эль-Карак располагался на, так называемой, [en.wikipedia.org/wiki/King%27s_Highway_(ancient) Королевской Дороге] (The Kings' Highway), являвшейся важным торговым путём Ближнего Востока, берущего начало в Сирии и заканчившегося в Египте.

Сейчас город расположен к западу от главной автомобильной магистрали страны — Пустынное Шоссе (Desert Highway), которая протянулась по стране с севера на юг и объединила все крупные населённые пункты в единую транспортную систему. В этом же месте и в том же направлении протянулась и железная дорога Иордании. Связь Эль-Карака с главными транспортными артериями страны осуществляется посредством сети более мелких автодорог (через следующие транспортные узлы: Эль-Катрана, Маан, Джурф-эр-Даравиш и Амман). Автобусы из Эль-Карака регулярно отправляются в Амман, Эт-Тафилу, Маан, Акабу. Эль-Карак также связан сетью дорог с единственным портом страны — Акабой, через который осуществляется большая часть торговых операций. Помимо Акабы, Эль-Карак использует израильские порты для транспортировки своей продукции.

Преимущества транспортно-географического положения Эль-Карака в том, что он расположен на туристическом маршруте Амман — Эль-Карак — ас Шубак (он же Крак-де-Монреаль) — Петра — Акаба, который объединяет воедино все главные туристические объекты Иордании в единый комплекс. Таким образом, туристы, которые едут из Аммана в Петру, зачастую останавливаются в Эль-Караке.

История

Период Моавитян

Территория современного Эль-Карака была заселена ещё в железном веке, около 2400 г. до н. э.[3], и населяли её племена моавитян. Согласно Библии, моавитяне произошли, при кровосмешении (инцесте) Лота со своими дочерьми, которые прежде его напоили вином. Вскоре обе дочери родили по сыну — Моав (от кого произошли моавитяне) и Бен-Амми (соответственно, прародитель аммонитян). И моавитяне, и аммонитяне являлись врагами евреев.

В 850 г. до н. э. великий царь моавитян Меша объединил разрозненные племена в, так называемое, Царство Моав, куда вошёл и современный Эль-Карак, именуемый в те времена Кир Моаб (дословно «столица моабитов») и выполнявший преимущественно сельскохозяйственные функции. Столицей же царства стал город Дибон, который впоследствии утратил свои столичные функции, передав их древнему Эль-Караку. Преимущество Кир Моаб давало то, что он располагался на главном караванном пути, связывавшем Египет с Сирией.

В IX веке до н. э. Эль-Карак упоминается и в Библии под названиями Кир, Кирхаре, Кирхарешет и Кир Херес (Kir, Kir Haresh, Kir Hareseth и Kir Heres).[4] Библия рассказывает о том, как царь Израильского царства и его союзники из Иудейского царства и Эдома (Идумеи) уничтожали моавитян, а также осадили царя Меша в его крепости Кирхаре.

Далее Эль-Карак попадает в зависимость от Ассирии, правителем которой тогда был Тиглатпаласар III (Tiglath-Pileser), ссылавший сюда пленников из завоёванного им Дамаска. Как раз таки в период его правления политика истребления завоёванных народов, проводимая предыдущими правителями Ассирии, была заменена политикой массового их переселения из одних районов в другие. Далее Эль-Карак становится важной составляющей частью Набатейского царства.

Греко-римский период

В течение всего периода расцвета Древней Греции и со времён завоеваний Александра Македонского Эль-Карак не потерял своих важных стратегических функций и был известен под именем Харха (Kharkha).

В 105 (по другим источникам в 205) году н. э. Кирхаре был завоёван римлянами, которые переименовали его в Каракмоба — «крепость, охраняющая Царство Моав». В 295 году н. э. Римская империя, владевшая тогда Палестиной (Эрец-Исраэль), разделила её на три части: Палестина Прима (Palestina Prima), куда вошли Иудея и Самария, со столицей в Кесарии; Палестина Секунда (Palestina Secunda) со столицей в Скитополе (Бейт-Шеан) — область верхнего Иордана и Генисаретского озера; Палестина Терция (Palestina Tertia), включавшая Идумею и Моав со столицей в Петре.[5] Как раз в составе Терции и находился тогда Эль-Карак.

Византийский период

В IV веке н. э. Эль-Карак отошёл к Византии. Во времена Византийской империи он являлся епархией. Археологические раскопки в Эль-Караке не дали каких-либо находок, которые могли бы свидетельствовать об особенностях архитектуры того времени. Следы Византийского периода в Эль-Караке были обнаружены лишь на раскопках в греческой церкви Святого Георга.

Судить об особенностях Эль-Карака этого времени можно посредством анализа двух мозаичных карт, расположенных в церквях Иордании: в городе Мадаба (датированная 6 веком) и в городе Ум Аль-Расас (созданная примерно в 718 году).[6]

На обеих картах современный Эль-Карак (на карте он обозначен как Каракмоба) изображён как город, окружённый оборонительной стеной; хотя крепость была построена крестоносцами лишь в XII веке.[7] В южной части отчётливо прослеживаются ворота, защищённые двумя башнями. В левой части расположена небольшая церковь с красной крышей. На картинке, с юга на север протянулось три ряда улиц, центральная из которых ведёт к большой церкви, вероятнее всего, являвшуюся кафедральным собором. Большая церковь может соответствовать современной церкви Джами аль-Умар (Jami' al-'Umar), тогда как маленькая церковь имеет два варианта соответствия: либо это церковь Св. Георга (the Church of St. George), либо церковь Аль-Кадир (al-Khadir). Такое обилие церквей и дало историкам повод полагать, что Эль-Карак в Византийский период являлся епархией. 629 годом датируется первое достоверно известное противостояние мусульман и Византийской империи. А уже в 636 году Эль-Карак впервые завоёван мусульманами, и местные христиане стали жить в соответствии с законами шариата.[8]

Период крестоносцев

Начало становления Эль-Карака, как неприступной крепости, пришлось на XII век, когда на Ближнем Востоке появились крестоносцы. Возведение крепости крестоносцев началось в 1142 году под управлением Пайена де Мильи — в другой транскрипции Паган или Паганус (фр. Payen le Bouteiller) — являвшимся одновременно сеньором Трансиордании или Земли за Иорданом (Oultrejordain) и дворецким короля Фулька V Иерусалимского (фр. Foulque V), более известного как Фульк Молодой. Крестоносцы назвали этот форт Крак Моавский или Крак-де-Моав (Crac des Moabites или Kerak in Moab), что в переводе означает «крепость в Земле Моавской». Строительство её заняло около двадцати лет и закончилось оно в 1161 году. Тогда же Эль-Карак становится столицей и резиденцией короля Трансиордании (или Заиорданья)[9], переняв столичные функции у ослабленной крепости Крак-де-Монреаль (Crac de Montreal), сооружённой ещё в 11151116 годах в Идумее (несколько южнее Эль-Карака), по приказу короля Балдуина I. Эль-Карак имел значительные стратегические преимущества, располагаясь к востоку от реки Иордан, так как с его позиций было возможно контролировать действия кочевавших пастухов-бедуинов и следить за торговыми путями из Дамаска и Каира, а также маршрутами хаджа в Мекку. Преемники Пайена де Мильи — и его же племянники Морис (1147 г.) и Филипп де Милли (1161 г.) (последний являлся седьмым по счёту Великим Магистром Тамплиеров) добавили башни и защитные сооружения на северной и южной сторонах, дополнив их двумя глубокими рвами (южный ров был наполнен водой и служил резервуаром для её хранения).

Также Крак-де-Моав вошёл в цепь крепостных укреплений, протянувшихся от египетской границы (близ залива Акаба) до Турции. Эль-Карак, как и все остальные пункты в этой цепи крепостных укреплений, должен был обеспечивать передачу сообщений на всём её протяжении, посредством ночного использования аналога гелиографа или светопередатчика. Таким образом, сообщение отправленное из пункта, находящегося у залива Акаба, поступало в крепость, расположенную чуть севернее. В свою очередь эта крепость передавала это же сообщение в другой пункт, расположенный также севернее от него. И так одно послание менее чем за 12 часов могло дойти с египетской границы до турецкой или же в обратном направлении.[10]

В начале 1170-х годов Крак-де-Моаву удалось успешно отразить несколько осад. В 1176 году он переходит под управление печально известного Рено де Шатийона, прославившегося своими безрассудными и варварскими выходками, и отличавшимся чрезмерной жестокостью. Имеются факты, что Рено де Шатийон, сбрасывал с крепостной стены мусульманских пленников, на головы которым были одеты деревянные ящики и с кандалами на шее. Их сбрасывали с высоты 450 метров живыми и в полном сознании, и смерть наступала лишь с ударом о землю. Другой формой проявления жестокости Рено де Шатийона было то, что он приказывал сажать пленников в очень тесные ямы. За такое варварское поведение, историки его прозвали «франкский бедуин».

Рено де Шатийону удалось получить управление над Эль-Караком после женитьбы на Стефаньи де Милли — дочери Филиппа де Мильи, вдове Онфруа III де Торона и невестки Онфруа II. Нарушив все раннее достигнутые договорённости, он начал грабить торговые караваны и паломников, следующих в Мекку, атаковал обитель ислама — Хиджаз и нападал на арабские порты на Красном море, и даже угрожал святыне мусульман — Мекке. В частности осенью 1182 года Рено де Шатийон организовал дерзкий морской рейд на судах которые были построены и испытаны на Мёртвом море, а затем разобраны и перенесены на побережье Красного моря с помощью верблюдов. Рено де Шатийону даже удалось захватить Акабу, создав тем самым плацдарм для атак на мусульманские святыни. Три из пяти больших кораблей около полугода наводили страх и ужас на жителей мусульманских владений.

На эти действия без промедления отреагировал Салах ад-Дин — правитель Сирии и Египта, который объявил государству крестоносцев войну. Он поклялся отомстить и собственноручно убить Рено де Шатийона. Весной 1183 года заместители Салах ад-Дина в Египте построили корабли и спустили их в Красное море. Вскоре флот (не более 900 человек) Рено де Шатийона был вынужден выйти на сушу и принять бой. В трёхдневной битве крестоносцы потерпели поражение, каждого из них церемониально обезглавили в разных городах империи Салах ад-Дина.

Осенью 1183 года и в конце лета 1184 года Салах ад-Дин попытался захватить крепость Рено де Шатийона, но обе попытки оказались безуспешными. Так, в 1184 году Салах ад-Дин окружил город и начал осаду. Как раз в это время проходила свадьба Онфруа IV де Торона и Изабеллы Иерусалимской, и после ряда переговоров проведённых с Салах ад-Дином, он милостиво согласился не атаковать ту часть замка, где проходила церемония бракосочетания, а сосредоточился на разрушении остальной части крепости. Но вскоре Салах ад-Дин был вынужден прекратить осаду в связи с тем, что на подмогу Рено де Шатийону подоспела армия его союзника — короля Балдуина IV.

То ли в конце 1186 года, то ли в начале 1187 года Рено де Шатийон снова ограбил богатый мусульманский караван, выручка от которого составила 200 000 золотых. Имеется предположение, что с караваном могла следовать сестра Салах ад-Дина, которую возможно изнасиловал 61-летний Рено.

Салах ад-Дин со своей стороны устроил 1 мая 1187 года рейд на христианские территории в Галилее. Всё шло к решающему сражению, которое состоялось при Хаттине, где армия крестоносцев потерпела сокрушительное поражение. Салах ад-Дин великодушно позволил уйти всем пленникам, прежде участвующим в сражении, кроме Рено де Шатийона, которого он собственноручно обезглавил. А голова его ещё долго использовалась в пропагандистских целях: её возили по мусульманским городам, дабы показать народу, что «повелитель держит слово, а их злейший враг, князь Арнаут, мёртв и больше не вернётся». После этой битвы Салах ад-Дин снова окружил Крак-де-Моав и после восьмимесячной осады взял его штурмом в 1188 году.[11]

Имеются факты, говорящие о том, что во время этой осады, оборонявшие город воины отдавали своих жён и детей в рабство, в обмен на продовольствие. Но после капитуляции они получили своих близких назад от великодушного победителя, который даже разрешил им беспрепятственно уйти на территорию христиан. Нельзя, однако, с уверенностью утверждать, что случай с продажей жён и детей действительно имел место при осаде Эль-Карака; вполне возможно, нечто подобное произошло во время осады Крак-де-Монреаля, который продержался на несколько месяцев дольше и капитулировал только в 1189 году. Также вполне может быть так, что подобное происходило при осадах обеих крепостей. С этих событий начался процесс постепенного вытеснения крестоносцев с Ближнего Востока мусульманами.

Период мусульман

С 1188 года замок Крак, или аль-Керак так никогда больше и не принадлежал крестоносцам в отличие от многих других крепостей на Ближнем Востоке, которые меняли хозяев на протяжении всего XIII века (некоторые крепости многократно переходили из одних рук в другие).

Во время правления Айюбидов (до 1263 года) и Мамлюков1263 года) город стал столицей территории покрывающей большую часть современной Иордании, играя, при этом, в течение двух столетий одну из центральных ролей во внутренней политике Ближнего Востока. Из средневековых источников известно что, айюбиды несколько изменили и реконструировали замок и город. Позже Эль-Карак стал столицей целого королевства Мамлюков, когда правивший в то время султан ан-Насир Ахмад перенёс столицу из Каира. Но вскоре он был вынужден сдать свои полномочия. На Эль-Карак было осуществлено восемь крупных атак с последующими его осадами, прежде чем его брат и преемник ас-Салих Исмаил захватил таки крепость и вернул себе королевский титул. Во время этих осад Эль-Карак удостоился сомнительной чести быть первым городом на Ближнем Востоке, который был подвергнут обстрелу из артиллерийских пороховых орудий мамлюков.

В 1263 году правитель Мамлюков Бейбарс расширил замок и построил новые башни внушительных размеров, самая крупная из которых возвышалась на северо-западном углу крепости. Также был перестроен и изменён вход в город. На первый взгляд входа не было вовсе, так как были убраны ворота. Но оказалось, что войти можно было в город только через подземный проход, который можно увидеть и сейчас. Имеется легенда, что смерть Бейбарса, которая произошла в 1277 году, связана с другим правителем Эль-Карака аль-Кахиром. Согласно ей Бейбарс будто бы собственноручно напоил аль-Кахира отравленным кумысом из чаши, из которой потом по оплошности выпил и сам. В 1293 году три крепостные башни были разрушены землетрясением.

За всю свою историю Эль-Карак осаждался огромное количество раз, и ни разу вплоть до XIX века его не удавалось взять приступом. В 1840 году Ибрагим-паша из Египта захватил крепость Эль-Карак и разрушил большую часть её защитных сооружений.[12] В 1868 году в Эль-Караке правил Мохаммед аль-Маджали, который участвовал в разрушении Моавитского камня.[13]

В 1880-х годах в районе Эль-Карака шли кровопролитные сражения между мусульманами и христианами. Спокойствие в районе удалось восстановить только после введения многотысячной турецкой армии. В связи с этим в 1879 году девяносто католических и православных семей были вынуждены покинуть Эль-Карак и осесть в Мадабе и в Маине.

Наличие глубоких рвов на северной и южной оконечностях замка обеспечивали ей большую безопасность, но появление изощрённых приспособлений — метательных орудий, известных как баллисты и требушеты, означало, что оборонявшиеся теперь не могли чувствовать себя в полной безопасности во время осад. В XIX веке, с развитием военных технологий, использованием пушек и взрывчатых средств, оборонительные укрепления Эль-Карака становятся ненужными.

В более поздний период Эль-Карак всё чаще становится прибежищем мятежников, а замок использовался как место проведения родовых советов. С 1894 года, после установления над этой территорией турецкой власти, мамлюкский дворец внутри крепости использовался в качестве тюрьмы. Великое арабское восстание положило конец турецкой власти над городом[14], которая официально прекратилась в 1918 году.

Двадцатый век

После Первой мировой войны Эль-Карак был в составе южной провинции непродолжительно существовавшего Сирийского королевства. После его падения Эль-Карак отошёл к французам, а в июле 1920 года местные племена объявили его независимым регионом Арабского государства Моав (Arab Government of Moab), с Руфайфаном аль-Маджали (Rufayfan al-Majali) во главе. В 1921 году эта территория становится эмиратом Трансиордании. Эль-Карак теряет свои оборонительные функции и на последующие 60-65 лет он становится сельскохозяйственным центром. В 90-х годах XX-го века к Эль-Караку снова начинает проявляться интерес: в 90-х годах Эль-Карак начинает позиционироваться как важный туристический центр Иордании[15]; а в 1999 году, с помощью США, вокруг города была образована свободная экономическая зона. Эти два события послужили толчком к дальнейшему развитию города.

Древние названия города

Арабское название Эль-Карак происходит от арамейского языка, в котором karka означает «город, обнесённый стеной». Но корень krk, значащий «окружать, огораживать», не был свойственен арамейскому языку. Во времена Древнего Рима, Древней Греции и расцвета Византии город назывался Каракмоба (Karaкмoba) — «крепость (замок) Моавитян», имеющее несколько звучаний (Charach-, Charak-), упоминающееся в трудах Клавдия Птолемея (середина II-го века н. э.). Вполне вероятно, название Каракмоба образовалось в Персидский период, когда арамейский язык был официальным языком правительственных органов.[16]

В Библии, территория современного Эль-Карака упоминается, как город Моавитян, под именами: Кир (Kir) (у пророка Исаия), Кир-Херес (Kir-heres) (у пророка Иеремия и у пророка Исаия) и Кирхарешет (Kir-hareseth) (во Второй Книге Царств и у пророка Исаия).

Кир упоминается лишь однажды в книге пророка Исаии, где он описывается параллельно с названием Ар. Именем Ар, по мнению некоторых исследователей, моавитяне обозначали область между вади Муджиб (Wadi Mujib) и вади Хаса (Wadi Hasa). Если Ар было обозначением ландшафтной области или региона, а не города, тогда вероятней всего, что Кир являлся столицей этого региона. Кроме того, на языке моавитян Кир означало «город». По другой версии, столицей этого региона мог быть город Эр-Рабба — er-Rabbah (древнее название Раббатмоба — Rabbathmoba).

Кирхаре и Кирхарешет использовались совместно с понятием Моав, которое упоминается в книгах Исаии и Иеремии. Таким образом, Кирхаре или Кирхарешет являлось столицей Царства Моав. В книгах совсем мало сказано о расположении города, поэтому большее об истории района учённым рассказали записи короля Меша. Согласно ним, Дибон (Dibon) являлся столицей Царства Моав, во времена его правления. Будущая столица Царства Моав (Кирхаре или Кирхарешет) располагалась к югу от вади Муджиб, а подобное положение имели как Эль-Карак, так и Эр-Рабба, поэтому они оба способны были именоваться Кирхаре или Кирхарешет и впоследствии быть столицей моавитян.

Только раскопки вокруг обоих поселений позволили установить, что Кирхаре или Кирхарешет могло означать «город в лесистой местности» (от араб. хир — «лес»). Эль-Карак расположен в непосредственной близости от одноимённого вади, и есть вероятность, что склоны вади в те времена могли быть покрыты деревьями. Это — дополнительный аргумент в пользу того, что Эль-Карак был столицей Царства Моав. Но этого аргумента недостаточно для безапелляционного утверждения о столице моавитян, поэтому дополнительным доводом в пользу Эль-Карака служит его расположение на главных торговых путях железного века и Римско-Византийского периода, в то время как Эр-Рабба находился в удалении от них.[17]

Описания путешественников

Крепость Эль-Карак не раз поражала воображение путников, которым выпадала возможность полюбоваться ей. Имеется множество коротких описаний, заметок, географических очерков путешественников из Арабских стран и Европы. Одним из посетителей Эль-Карака был известный арабский путешественник и странствующий купец XIV века Ибн Баттута. Во время своего необычного путешествия из Северной Африки в Китай, он решил совершить паломничество в Святые для мусульман места — Мекку и Медину. Своё путешествие Ибн Баттута начал в Дамаске, и путь его проходил на юг через территорию современной Иордании, по Королевской дороге — King’s Highwayараб. Darb al-Malik). В своих записях от 1326 года он отмечает, что паломники сделали остановку в деревне аль-Тания (al-Thāniyya), расположенной на холме к востоку от Эль-Карака, чтобы закупить продовольствия для продолжения похода. Из этого места можно было увидеть Эль-Карак во всей его красе.

...Затем паломники направились к крепости Эль-Карак, которая является одной из самых известных величественных и неприступных крепостей. Она также именуется «Крепость Ворона»... Складывается ощущение, что город со всех сторон окружён глубокими рвами...
Ибн Баттута, 1326 год

До сих пор до подлинно неизвестно происхождение названия «Крепость Ворона» (араб. hisn al-ghurāb) — «Castle of the Raven», но имеются предположения о том, что в названии отображается ворон, изображённый на гербовой печати правителя крестоносцев и главы крепости Рено де Шатийона. На его печати располагалась надпись, которая гласила том, что Рено — государь города Петры, и изображение замка в Эль-Караке. Птица на аверсе печати считается сказочным гриффоном.

Население

В 1994 году в городе проживало 18,6 тыс. жителей, в 1997 году уже 19 тыс. человек[18], а в 2004 году число жителей превысило 20 тыс.[19] Сейчас город населяет порядка 22,5 тыс. жителей[20][21], а в агломерации Эль-Карака проживает около 68,8 тыс. жителей (2003 год) — это 31,5 % населения мухафазы Эль-Карак[22].

Бо́льшая часть жителей города — мусульмане, но есть и представители христианской религии. В Эль-Караке сосредоточена самая высокая доля населения исповедующих христианство в Иордании. Многие из живущих сегодня в Эль-Караке христианских семей ведут своё происхождение от византийцев. По некоторым данным численность населения, концентрирующееся в Эль-Караке и у вокруг него, насчитывает порядка 170 тыс. человек[23].

Экономика

Промышленность

Эль-Карак наряду с девятью другими городами является особой промышленной зоной Иордании (Karak Industrial Estate). В 1985 году правительство Иордании выделило Промышленные зоны (Industrial Estate), для формирования благоприятных условий развития инфраструктуры, промышленности и привлечения частного (в том числе иностранного) капитала. Несколько позже Иордания и США подписали соглашение по которому, товары произведённые в промышленной зоне (в том числе в Эль-Караке), при выполнении ряда условий, имеют возможность поставляться на рынок США без уплаты налогов и акцизов.[24]

Промышленная зона Al-Hussein Bin Abdullah II Industrial Estate (с центром в Эль-Караке) была создана в октябре 1999 года с помощью Jordan Industrial Estates Corporation (JIEC).[25] В 2003 году было отмечено значительное увеличение экспорта из Промышленной Зоны Эль-Карака (в 2003 году экспорт составил $100 млн против $75 млн в 2002 году).[26] За первую четверть 2008 года количество вновь зарегистрированных компаний в этой зоне выросло на 400 %.[27]

Наиболее крупные предприятии, расположенные непосредственно в Эль-Караке — это Camel Textile International Corp. (Тайвань)[28] и Honorway Apparel Ltd., которые занимаются пошивом и производством трикотажных изделий и одежды. Основной рынок сбыта — США. Для вывоза используются порт Акаба (Иордания) и порт Хайфа (Израиль). И та и другая фирма сотрудничают с известными американскими компаниями, так Camel Textile International Corp. поставляет свою продукцию в сеть супер и гипермаркетов Fred Meyer Inc., а Honorway Apparel Ltd. сотрудничает с компанией Jacques Moret Inc.[29][30] Также в городе распространено кустарное производство различных товаров народного потребления, сувениров и др. предметов домашнего обихода.

В Эль-Караке имеется небольшая электростанция, мощностью 24,5 МВт. Она имеет одну газовую турбину и три дизельные. Станция преимущественно работает на дизельном топливе. Штат сотрудников станции насчитывает всего 10 человек.[31]

Сельское хозяйство

На территории прилегающей к Эль-Караку достаточно интенсивно развивается орошаемое сельское хозяйство. Здесь выращивают преимущественно пшеницу и ячмень, а также здесь локально распространено культивирование оливы и винограда. В мухафазе Эль-Карак сосредоточено 150 тыс.-160 тыс. дунамов зерновых культур, из которых 90 тыс. дунамов приходится на пшеницу. В 2007 году мухафаз Эль-Карак произвёл 7,388 тонн пшеницы. Около 70 % населения занято в сельском хозяйстве. В самом Эль-Караке производится обработка, переработка и хранение зерна, производство мукомольных и хлебобулочных изделий, их перераспределение и реализация.[32] Для устойчивого обеспечения сельского хозяйства водой, сооружаются цистерны, либо происходит забор воды в весенний период из вади аль-Карак.

Туризм

Всё производство в городе и близлежащих районах направлено на обеспечение всем необходимым главного сектора экономики Эль-Карака — туристической сферы. В настоящее время в городе активно развивается туристический бизнес и, прежде всего, туристов влечёт сюда прекрасно сохранившаяся крепость Эль-Карак.[33] Туристы посещают город преимущественно по пути из Аммана в Петру.[34]

Количество прибывших туристов, чел.
год 1996 1997 1998 1999 2000 2001 1-я пол.2008
число туристов 83,449 99,372 90,848 124,745 133,280 84,165 83,225
Источник: [www.encyclopedia.com/doc/1P2-16941516.html Info-Prod Research (Middle East) от 30 июля 2008 г.], [rds.yahoo.com/_ylt=A0oGkmjKkdpIQ0cA2V5XNyoA;_ylu=X3oDMTBydHRjbmRzBHNlYwNzcgRwb3MDMwRjb2xvA3NrMQR2dGlkAw--/SIG=1244bmq7k/EXP=1222370122/**http%3a//www.thefreelibrary.com/Jordan.-a090569625 JTB]
Без учёта внутренних туристов

В 2008 году число туристов резко возросло и составило более 83 тыс. чел за первые полгода, в то время как в первой половине 2007 года их было около 56 тыс. человек (рост составил более 48 %). В 2001 году Эль-Карак занимал пятое место в списке самых посещаемых мест Иордании (более 84 тыс. чел.), после Петры, Джераша, горы Нево и Аджлуна (Калат ар-Рабат).[35]

Инвестиции

В промышленную сферу Эль-Карака инвестиции поступают, главным образом, из США и Израиля. Это связано, с наличием в Эль-Караке свободной промышленной зоны, товары произведённые в которой, могут поставляться на рынок США по льготным условиям. Одним из условий предоставления таких льгот, является тесное сотрудничество с израильскими компаниями (7 % от стоимости товара должно быть произведено в свободной зоне и не менее 8 % стоимости должно быть создано в Израиле).

Инвестиции в туристическую сферу Эль-Карака осуществляет преимущественно Япония:

  • В 1999 году был разработан Проект развития туристической сферы в Эль-Караке. Его финансирование взял на себя японский банк — Japan Bank for International Cooperation (JBIC). В общей сумме различные Японские компании вложили 4,6 млн долл. на реставрацию и реконструкцию крепости и перестройку входов в замок.[36]
  • В 2004 году Иордания и Япония совместно разработали Проект развития крепости Эль-Карак (Karak Castle development project)[37], согласно которому в Эль-Караке будет реконструирована часть замка, осуществлён ремонт моста и проведено внедрение новейшей техники (аудио и видеоустройств). Финансирование этого проекта будет осуществляться за счёт гранта правительства Японии (Japanese government grant).[38]

Достопримечательности

В Сирии, Иордании, Ливане и Израиле только три крепости превосходили Эль-Карак по размерам и величественности: замок крестоносцев Крак де Шевалье — Crac des Chevaliers (между Сирийскими городами Хомс и Тартус), мусульманская цитадель Алеппо и Дамаск. Эль-Карак — один из примеров крепости, вобравшей в себя особенности планировки и построения обороны крестоносцев, айюбидов и мамлюков.

Старый город

Плато, на котором расположена старая часть города, некогда повсеместно было окружено протяжённой защитной стеной. В углах и изгибах стены, дабы обеспечить наилучший обзор за путями, ведущими в город, и для ведения прицельного огня из орудий, располагалось несколько башен (по араб. burj), многие из которых сохранились до сих пор.

  • Бурж-аль-Захир (Burj-al-Zāhir) — самая большая и массивная башня, расположенная в северо-западной части города. Была построена по приказу султана мамлюков Бейбарса в 12601277 годах. По стилю она напоминает донжон, располагающийся в южной части замка, а по форме и очертаниям похожа на туру.
  • Бурж аль-Банави (Burj al-Banawī) — башня на юго-востоке города, которая была возведена также по приказу Бейбарса . На верхней части башни имеются надписи, говорящие об её основателе, и эмблема, на которой изображены охраняющие вход львы, встречающиеся на множестве других сооружений построенных по приказу Бейбарса. В связи с этим многие историки сходятся на мнении, что это был его родовой герб или эмблема.
  • Бурж аль-Сауб (Burj al-Sā'ub) — башня, расположенная чуть северо-восточнее от башни Бурж аль-Банави. Она отличается от всех остальных своим внешним видом и наличием парапета с машикулями — навесными бойницами. Дату основания этой башни историки до сих пор не установили.
План старой части города
1. Башня Burj-al-Zāhir 2.Вход в город (Mu'azzam 'Isa) 3.Вход в город

4. Башня Burj al-Sā'ub 5. Башня Burj al-Banawī 5. Замок

Красной линией обозначены разрушенные стены

Не менее важную роль в обороне города играли его ворота, точное число которых установить, пока не удалось. До настоящего времени в городе сохранилось два входа, вырубленных в скале: первый — близ башни Бурж аль-Захир, а второй около башни Бурж аль-Сауб. Дата постройки второго до сих пор не известна, а вот вход у Бурж аль-Захир имеет надпись, гласящую, что он был построен по приказу султана айюбидов аль-Муаззама Иса (al-Mu’azzam 'Isa) в 1227 году. Входы подобной подземной конструкции сооружались в связи с тем, что их было, достаточно легко, защищать, так как одновременно здесь могло находиться небольшое число обороняющихся, а ворота быстро и легко блокировались.[39]

Как раз таки стены, башни и ворота города составляли его первую линию обороны. В случае если противнику удавалось прорвать защитные укрепления и проникнуть внутрь города, защитники и жители могли укрыться в замке и выдерживать длительную его осаду до прихода подкрепления или снятия блокады. Во время крестовых походов нередко случались ситуации, когда крестоносцы прорывались в город, сумев сломить его первую оборонительную линию, но цитадель и городские крепости так и оставались неприступными, а захватчикам приходилось отступать, чтобы не вести военные действия на несколько фронтов, пока продолжалась осада.

Строители крепости хотели выдержать все оборонительные сооружения в едином стиле, но частые блокады города требовали постоянного обновления, усовершенствования и соответствия современным методам ведения военных действий при осадах.

Непосредственно в городе расположена Замковая площадь, где великолепно сохранившиеся административные здания XIX века, выдержанные в османском стиле, сегодня приспособлены под обычные дома, гостиницы, рестораны и кафе, туристические центры с сувенирными и прочими магазинчиками. Также около замка, в районе памятника Салах ад-Дину, находится пешеходная зона, где сосредоточено большинство ресторанов и кафе.

Замок

Замок находится в южной части города. Его строительство началось в 1142 году и длилось около 20 лет. Для него было отведено плато треугольной формы (длиной 850 метров)[40], сужающееся в южном направлении, которое именуется Скала Пустыни, или Petra Deserti.

Крепость Эль-Карак или Crac des Moabites нередко ошибочно отождествляют с другой крепостью, расположенной совсем в другом месте, хотя и возведённой примерно в одно и то же время — это Крак де Шевалье (Crac, или Krak des Chevaliers), названный так по той причине, что с самого своего основания и вплоть до 1271 года он принадлежал братству госпитальеров — рыцарей (от фр. chevaliers).

Замок имеет примерно 220 метров в длину, 125 метров в ширину в северной части и 40 метров в ширину в южной части, где узкое ущелье, превращённое в широкий ров, отделяет его соседнего, более возвышенного холма — некогда являвшимся излюбленной позицией Салах ад-Дина для ведения артиллерийского огня.[41] После окончания строительства Эль-Карак сразу же стал столицей Трансиорданской сеньории, отобрав этот статус у ослабленного Крак-де-Монреаля (Crac de Montreal) или Шубак (ас-Шобак), как его именовали позднее.

Крепость Эль-Карак сложно назвать красивой, прежде всего она представляет собой впечатляющий образец военного и архитектурного гения крестоносцев. Поэтому специалистам замок будет интересен своими архитектурными изысками и особенностями планировки. Крепость в Эль-Караке представляет собой, прежде всего, подобные лабиринтам, тёмные залы с каменными сводами и множеством протяжённых коридоров. Залы и коридоры этого времени, сохранившиеся лучше всего, находятся под землей, и в них можно легко попасть любому желающему.

Замок разделён внутренними стенами на два двора. Все самые главные и жизненно важные здания — резиденция правителя, церковь, а позднее и мечеть строили в верхнем дворе. А нижний двор служил дополнительной преградой на пути возможных захватчиков — местных арабских племен и монголов, пришедших из Средней Азии.[42]

Объекты периода крестоносцев. Главные, дошедшие до наших дней, элементы архитектуры крестоносцев в Эль-Караке — пониженная терраса в западной части и сводовые арочные залы (в два этажа) непосредственно внутри северной стены. Пониженная терраса обеспечивала обороняющимся хороший обзор над всей территорией расположенной в долине (вади) и над восточными территориями вплоть до Мёртвого моря. Арочные залы использовались как жилые помещения и конюшни, а также в качестве убежища от снарядов осадных орудий.[43] С южной и с северной стороны замка были вырыты глубокие рвы, но постепенно, за несколько столетий, они были заполнены различным обломочным материалом.

Соответственно в замок, можно было пройти только по деревянному подвесному мосту. Сам вход был маленький и узкий, и располагался таким образом, чтобы его было сложно заметить. Маленький вход строился для того, чтобы затруднить, или как минимум замедлить, продвижение атакующих сил внутрь замка. Подобная конструкция с маленьким и незаметным входом, была характерна для цитаделей крестоносцев того же периода постройки. Для удобства туристов был сделан новый проход в западном углу северной стены.

Во всём фасаде замка тёмную и небрежную каменную кладку крестоносцев позднего периода можно отличить от аккуратно уложенных блоков более лёгкого и мягкого известняка, который использовался арабами на последующих исторических этапах. Северная стена и примыкающие к ней постройки полуразрушенного замка, как раз и относятся ко времени правления крестоносцев, то есть, примерно, к первым сорока годам истории замка.

Также, до наших дней, сохранилась часовня крестоносцев на верхнем уровне крепости. По источникам XII века, правитель Эль-Карака имел своего собственного священника, который проводил службы в этом здании, хотя в городе также был и кафедральный собор.[44]

В скале под замком было прорыто несколько этажей подземных галерей, по некоторым данным их насчитывается там семь штук. Вход в подземелья закрыт, даже освещение до сих пор не проведено. Местные гиды дабы продемонстрировать посетителям наличие этих подземных этажей, вынуждены бросать в половую дыру зажжённые предметы (чаще газету).

Объекты периода мусульман. Наиболее важным элементом архитектуры мусульман является донжон, сооружённый в южной части крепости. Донжон — это отдельно стоящая башня, четырёхугольная или округлая в плане, и поставленная в самом недоступном месте. Он служил убежищем при нападении неприятеля. Северная часть донжона представляет собой, окружённый комнатами, внутренний дворик, служивший, вероятно, в качестве резиденции мамлюкского султана Мухаммада ан-Насира, который правил Эль-Караком с 1293 по 1294, 1299 по 1309, 1310 по 1341 годы.

Известно, что султан Мухаммад ан-Насир приказал построить дворец, больницу, церковно-приходскую (религиозную) школу и учебный плац. Месторасположение всех этих построек установить пока невозможно, но имеются предположения, что дворец мог располагаться на территории замка. Известно что, султан использовал Эль-Карак как свою резиденцию, с тем, чтобы проводить больше времени с кочевыми племенами бедуинов этого региона, которым он даже отдал на обучение своего сына.

Помимо донжона из объектов мусульманского периода, можно отметить также Мамлюкский дворец, используемый турками в конце XIX века в качестве тюрьмы.

Музеи

  • Каракский археологический музей, который был открыт в 1980 году внутри старого замка. В нём содержатся фрагменты, относящиеся к периоду моавитян (в первом тысячелетии до н. э.), и последующим периодам: набатейскому, римскому, византийскому, времени правления крестоносцев и исламскому владычеству.

Главная часть музея находится в большом зале сводчатого подвала замка, который в период мамлюков предназначался для расквартирования военных. К нему (Археологическому музею) ведет вырубленная в камне лестница. Музей имеет в своей коллекции экспонаты, обнаруженные в районе Эль-Карака и Эт-Тафилы и относящиеся к разным периодам, от неолита до позднеисламского периода. Имеются здесь и предметы, обнаруженные во время археологических раскопок в пункте Баб аз-Зраа, позже прославившимся своими захоронениями, относящимся к бронзовому веку. Из могил в Баб аз-Зраа были извлечены остатки скелетов, глиняные предметы и стеклянная посуда (Византийского периода), орудия времен позднего железного века из Бусейры и набатейские орудия из Раббы и Касра.

Вторая часть музея расположилась в западном крыле замка в Эль-Караке. Здесь тоже имеются экспонаты (гончарные изделия, монеты и т. д.) разных эпох — от шестого тысячелетия до н. э. до XIV века н. э. В 2004 году музей был вновь открыт после реставрационных работ.

  • Исламский музей Мазар — находится в городке аль-Мазар, расположившимся близ Эль-Карака. В музее имеется коллекция предметов и экспонатов (скульптура, керамика и монеты), отображающих цивилизацию, традиции, быт и культуру исламского населения.

Также в аль-Мазаре можно увидеть могилы уважаемых и почитаемых соратников Пророка Мухаммеда: Зайда ибн Харисы, Джафара ибн Аби Талиба и Абдаллаха ибн Рувахи. Приёмный сын пророка Мухаммеда и его сподвижник Зайд ибн Хариса руководил мусульманской армией в битве при Муте, считающейся самым важным и ожесточённым противостоянием, случившися при жизни пророка Мухаммеда, в 629 году н. э., между объединёнными византийскими и гассанидскими войсками и мусульманами. Зайд ибн Хариса — единственный из сподвижников Пророка Мухаммеда, которого называют по имени в Священном Коране.[45]

Мавзолеи

  • Мавзолей пророка Нуха  — находится непосредственно в Эль-Караке. Пророк Нух (Ной) предупредил человечество о грядущей каре божьей за поклонение идолам, и построил огромный ковчег, способный переждать наводнение. Также, рядом с городом находится его гробница.
  • Мавзолей Сулеймана или (Соломона) — пророка и израильского царя, отличавшегося в своё время мудростью и благочестием. Расположен он в городке Сарфе — недалеко от Эль-Карака.
  • Мавзолей Зайд ибн Али ибн аль-Хусейна — праправнука пророка Мухаммеда, знания, опыт и мудрость которого описывают следующим образом:
Среди нас он лучше всех знал Священный Коран, обладал самыми глубокими знаниями в области религии и больше всех заботился о своей семье...
Аль-Имам Джафар ас-Садик

Образование

В Эль-Караке находится один из крупнейших вузов Иордании, который называется Университет Мута (Mu’tah University). Университет был основан 22 марта 1981 года Королевским Указом, по которому институт должен был готовить военных и гражданских специалистов с высшим образованием.[46]

Первый и главный корпус Университета был построен в поселении Мута (англ.), расположенного около Эль-Карака, где в 629 году н. э. произошла битва между мусульманами и византийцами (Битва при Мута — Battle of Mu’tah), в которой мусульмане потерпели поражение. Многие корпуса Университета разбросаны по территории района. Так медицинский факультет находится в 7 км от главного корпуса, а здание сельскохозяйственного факультета расположено в 25 км от поселения Мута — в сельской местности.

Сейчас в Университете обучается около 17 тыс. студентов на 12-ти основных факультетах. Название Университета в честь сражения, по замыслу организаторов, должно было отражать это значимое событие в мусульманской истории и символизировать его важность и ценность.

Спорт

В городе имеется два маленьких футбольных стадиона, каждый из которых рассчитан на 1000 зрителей: Al-Karak Field (Prince Faisal Bin Al-Hussein Sports Complex) — где играют любительские клубы: Dhat Ras, Mua’ab, Ghur As-Safy и Al-Helalia Field — стадион футбольной команды Университета Мута.[47]

Экология

Население Эль-Карака, и прилегающих к нему поселений, нередко страдает от высокой запылённости в городе. К тому же, анализ частиц пыли и проб почвы, указал на повышенное содержание в них тяжёлых металлов: свинца, меди, цинка, никеля, железа, хрома, кадмия и марганца. В городской черте их содержание в воздухе и земле значительно выше, чем на окружающих Эль-Карак территориях.[48] Концентрация тяжёлых металлов в почве оказалась несколько выше, чем в образцах пыли. По мнению исследователей, источником загрязнения воздуха и почв, может быть либо человеческая активность (в том числе автомобильный транспорт), либо промышленная деятельность в свободной экономической зоне Эль-Карака.[49]

Города побратимы

9 ноября 2005 года Эль-Карак стал городом-побратимом Бирмингема, расположенного в штате Алабама (США). Соглашение о признании двух городов побратимами подписали в Бирмингеме мэры обоих городов: Бернард Кинсайт — мэр Бирмингема и Мохаммед Майта — мэр Эль-Карака.

См. также

Напишите отзыв о статье "Эль-Карак"

Примечания

  1. [www.mideasttravelling.net/jordan/al_karak/al_karak_culture.htm Al Karak — Culture]
  2. [au.encarta.msn.com/encyclopedia_762508849/Al_Karak.html Al Karak in Encarta]
  3. [www.answers.com/topic/kerak Mideast & N. Africa Encyclopedia: al-Karak]
  4. [www.questia.com/library/encyclopedia/al_karak.jsp Al Karak in Questia]
  5. [198.62.75.1/www1/ofm/mad/sources/sources029.html Ancient sources — Moab and Edom]
  6. [198.62.75.1/www1/ofm/mad/sections/section4.html SECTION 4 Moab and Edom]
  7. [198.62.75.1/www1/ofm/mad/legends/legends029.html Charach Moba — (al-Karak)]
  8. [i-cias.com/e.o/karak.htm Karak in Looklex encyclopaedia]
  9. [ru.visitjordan.com/visitjordan_ru/достопримечательности/Карак/tabid/163/Default.aspx Туризм в Иордании/Эль-Карак]
  10. [www.jordanjubilee.com/visitjor/sites3.htm Towns and Tourist Sites in Jordan — The Kings' Highway, Kerak, Wadi Mujib and Dana]
  11. [www.atlastours.net/jordan/kerak.html Kerak, Jordan]
  12. [www.allcastles.ru/jordan/al-karak.html Замки мира ч. I]
  13. Чарльз Даути (1888), Travels in Arabia Deserta. Cambridge University Press. Jonathan Cape edition (1936). стр. 65.
  14. [www.geocities.co.jp/HeartLand-Namiki/4749/7.html The Tourism Map of AL KARAK]
  15. [www.cgc.com.jo/presentation_preservation.html Presentation & Preservation Works Tourism & Antiquitis]
  16. [www.bibelwissenschaft.de/nc/wibilex/das-bibellexikon/details/quelle/WIBI/zeichen/h/referenz/23556/&usg=ALkJrhjnokfH5DnBo4L8CgsWtvTiwDI3JA Kir-MoabUdo Worschech (letzte Änderung: Aug. 2006)]
  17. [198.62.75.1/www1/ofm/mad/discussion/029discuss.html DISCUSSION Moab and Edom]
  18. [www.encyclopedia.com/doc/1E1-AlKarak.html The Columbia Encyclopedia, Sixth Edition]
  19. [www.sarisas.com/ahmad/kar7.html Karak 4u]
  20. [web.archive.org/web/20071001091211/world-gazetteer.com/wg.php?x=&men=gcis&lng=en&dat=32&geo=-110&srt=npan&col=aohdq&pt=c&va=&srt=pnan World GazetteerJordan: largest cities and towns and statistics of their population]
  21. [www.mongabay.com/igapo/2005_world_city_populations/Jordan.html 2005 population estimates for cities in Jordan]
  22. [www.alghad.jo/?news=77276 جريدة الغد]
  23. [imadanat.tripod.com/karak/ Welcome to the city of Al Karak]
  24. [www.polpred.com/country/jo/free.html?book=599&country=60&id=3873&act=text Qualifying Industrial Zone and the United States]
  25. [www.agreements.jedco.gov.jo/qiz.html Al-Karak Industrial Estate]
  26. [www.jordanembassyus.org/01272004003.htm Статья в Jordan Times от 27 января, 2007 г./QIZ exports to US climb 54 % to $587m]
  27. [www.encyclopedia.com/doc/fullarticle/1G1-177786956.html IPR Strategic Business Information Database от 6 апреля, 2008 г.: REGISTERED COMPANIES IN AL-KARAK INCREASED BY 400 %]
  28. [www.jordanembassyus.org/06242004003.htm Статья в Jordan Times от 24 июня 2004 г./US ambassador visits Al Hussein Ben Abdullah II QIZ in Karak Governorate]
  29. [www.importgenius.com/shipments/camel-textile-international-corp.html Camel Textile International Corp.]
  30. [www.importgenius.com/shipments/honorway-apparel-jordan.html Honorway Apparel Ltd.]
  31. [www.cegco.com.jo/eng_pages/power/power_karak.html Al-Karak Power Station]
  32. [www.irinnews.org/Report.aspx?ReportId=80222 JORDAN: Campaign to fight cereal pest in south]
  33. [nation.geoman.ru/towns/item/f00/s00/e0000135/index.shtml Ближний Восток/Иордания/Керак]
  34. [www.world66.com/asia/middleeast/jordan/karak Karak Travel Guide]
  35. [rds.yahoo.com/_ylt=A0oGkmjKkdpIQ0cA2V5XNyoA;_ylu=X3oDMTBydHRjbmRzBHNlYwNzcgRwb3MDMwRjb2xvA3NrMQR2dGlkAw--/SIG=1244bmq7k/EXP=1222370122/**http%3a//www.thefreelibrary.com/Jordan.-a090569625 Туристическая сфера в Иордании]
  36. [www.jordanembassyus.org/011299003.htm Статья в Jordan Times от 12 января 1999 г./Japanese agency funds $4.6 million renovation, restoration of Karak Castle]
  37. [www.highbeam.com/doc/1P2-10499788.html Info-Prod Research (Middle East) от 12 августа, 2004. KARAK CASTLE DEVELOPMENT PROJECT INAUGURATED]
  38. [www.highbeam.com/doc/1P2-10499840.html Info-Prod Research (Middle East) от 12 Августа, 2004. JAPANESE GRANT HELPS LAUNCH KARAK CASTLE MUSEUM]
  39. [www.vkrp.org/studies/historical/town-castle/info/building-survey.asp A Survey of the Buildings]
  40. [findarticles.com/p/articles/mi_qa3821/is_199910/ai_n8863382 situation of the Bedouin of Jordan’s Karak plateau, The]
  41. [www.ftravel.ru/index.php/170/411/ Карак]
  42. [www.shanin.ru/index.php?razd=1&c=2323&podr=977 Из истории города Эль-Карак]
  43. [www.allcastles.ru/jordan/al-karak_2.html Замки мира ч. II]
  44. [www.vkrp.org/studies/historical/town-castle/ THE ARCHITECTURE OF KARAK: TOWN AND CASTLE]
  45. [ru.visitjordan.com/visitjordan_ru/достопримечательности/Карак/Вераирелигия/tabid/168/Default.aspx Вера и религия (Карак)]
  46. [www.mutah.edu.jo/about.htm Университет Мута (Matah)]
  47. [www.fussballtempel.net/afc/JOR.html Stadiums in Jordan]
  48. [www.highbeam.com/doc/1P3-1075499731.html The Distribution of Heavy Metals in Urban Street Dusts of Karak City, Jordan // Soil & Sediment Contamination от 1 июля, 2006]
  49. [www.sciencedirect.com/science?_ob=ArticleURL&_udi=B6VH3-4DS8JBR-C&_user=10&_rdoc=1&_fmt=&_orig=search&_sort=d&view=c&_version=1&_urlVersion=0&_userid=10&md5=0ff3d305a8d145c90e5e0b9ea309c8b8 Heavy metal distribution in dust, street dust and soils from the work place in Karak Industrial Estate, Jordan]

Ссылки

  • [www.karak.gov.jo/ City of Al Karak]  (ар.)
  • [www.ancientneareast.net/wares_kerak.html Khirbet Kerak Ware]  (англ.)
  • [www.mentalmayhem.net/photos/kerak_castle_tour/index.html A photo tour in and around the castle]  (англ.)
  • [imadanat.tripod.com/karak/ Site of Al Karak]  (англ.)
  • [www.vkrp.org/ Virtual Karak Resources Project]  (англ.)
  • [ru.visitjordan.com/visitjordan_ru/достопримечательности/Карак/tabid/163/Default.aspx Туризм в Иордании/Эль-Карак]
  • [ru.visitjordan.com/default.aspx?tabid=167 Туризм в Эль-Караке]
  • [www.jorgetutor.com Photos of Al Karak]  (англ.)
  • [www.mentalmayhem.org/photos/kerak_castle_tour/ Photos of Al Karak castle]  (англ.)

Литература

Энциклопедии

  • Малая энциклопедия городов. — М.: "Торсинг", 2001.
  • Britannica Online Encyclopedia
  • The Columbia Encyclopedia. — Sixth Edition. — Columbia University Press, 2004.
  • Biblisch-historisches Handwörterbuch. — Göttingen, 1962-1979.
  • Theologisches Wörterbuch zum Alten Testament. — Stuttgart, 1973.
  • * Neues Bibel-Lexikon. — Zürich, 1991-2001.
  • The Anchor Bible Dictionary. — New York, 1992.
  • * Calwer Bibellexikon. — Stuttgart, 2003.

Книги

  • Abel F. M. Qir Haraseth // Géographie de la Palestine II. — Paris, 1938. — С. 418-419.
  • Avi-Yonah, Michael. [www.ilab.org/db/detail.php?lang=ru&membernr=2020&ordernr=F3112 The Madaba Mosaic Map]. — Jerusalem: Israel Exploration Society, 1954. — С. 42. — 80 с.
  • Dalman, Gustaf. Aramäisch-Neuhebräisches Handwörterbuch zu Targum, Talmud und Midrasch. — Frankfurt: OLMS, 1938 (переизд. 1987). — ISBN 978-3-487-01602-3.
  • Deschamps, P. La défense du royaume de Jérusalem. — Paris, 1939. — Т. 2.
  • Donner, H. The Mosaic Map of Madaba. — Kampen, 1992. — С. 40.
  • Donner, H.; Cüppers, H. Die Mosaikkarte von Madeba. — Wiesbaden, 1977.
  • Glueck, N. Exploration in Eastern Palestione II. — New Haven: Annual of the American Schools of Oriental Researches (AASOR), 1934-1951. — Т. 15.
  • Gubser, Peter. Politics and Change in al-Karak, Jordan: A Study of a Small Arab Town and its District. — London and New York: Oxford University Press. — 1973. — ISBN 0192158058.
  • Hart, Stephen. Early Edom and Moab // Iron Age Settlement in the Land of Edom. — Sheffield, 1992. — 93-98 с.
  • Kennedy, Hugh. Crusader Castles. — Cambridge University Press, 2000. — ISBN 0-521-79913-9.
  • Колин, А. Адвокаты Гроба Господня. — «OCTO PRINT», 1998.
  • La Monte, J. L. Feudal Monarchy in the Latin Kingdom of Jerusalem. — New York, 1932.
  • MacDonald, Burton. The Wadi el Hasa Archaeological Survey 1979-1983, West-Central Jordan. — Waterloo, Ontario, 1988.
  • Miller, J. Maxwell. Archaeological Survey of the Kerak Plateau. — American Oriental Society (ASOR): Archaeological Reports, No.1. — Atlanta: Scholars Press, декабрь, 1991. — 123 с. — ISBN 978-1555406424.
  • Miller, J. Maxwell. Recent Archaeological Developments Relevant to Ancient Moab // . — Dept. of Antiquities, Hashemite Kingdom of Jordan, 1982. — 173 с. — ISBN B0007BKKRU.
  • Musil, Alois. Moab, Topographischer Reisebericht // Arabia Petraea. — Wien (Вена), 1907. — Т. 1.
  • Runciman, Sir Steven. A History of the Crusades. — Cambridge University Press, 1952-1954. — Т. 2,3. — ISBN 9789997983619.
  • Sadeque, S. F. Baybars I of Egypt. — Oxford University Press, 1956.
  • Schlumberger, G. Renaud de Châtillon prince d'Antioche seigneur de la terre d'Outre-Jourdain. — Paris: Plon-Nourrit, 1898. — 319 с.
  • Worschech, Udo. Das Land jenseits des Jordan. Biblische Archäologie in Jordanien. — Giessen / Basel: Brunnen Verlag, 2004. — 240 с. — ISBN 3-7655-9801-1.

Статьи

  • Alt, Albrecht. Zum römischen Straßennetz in der Moabitis // Zeitschrift des Deutschen Palästina-Vereins (ZDPV). — 1937. — № 60. — С. 240-244.
  • Worschech, Udo; Knauf, E. A. Alte Straßen in der nordwestlichen Ard el-Kerak // Zeitschrift des Deutschen Palästina-Vereins (ZDPV). — 1985. — № 101. — С. 128-133.
  • Weippert, M. Ar und Kir in Jesaja 15,1 - Mit Erwägungen zur historischen Geographie Moabs // Zeitschrift für alttestamentliche Wissenschaft (ZAW). — 1998. — № 110. — С. 547-555.
  • F. Zayadine. The Karak District in the Madaba Map // The Madaba Map Centenary 1897-1997. — Jerusalem, 1999. — С. 229.
  • G. López Monteagudo. The Architectonic Models on the Madaba Mosaic Map // The Madaba Map Centenary 1897-1997. — Jerusalem, 1999. — С. 256.
  • Timm, St. Moab zwischen den Mächten. Studien zu historischen Denkmälern und Texten // Ägypten und Altes Testament (ÄAT), Wiesbaden. — 1989. — № 17.
  • Jones, B. C. Howling over Moab. Irony and Rhetoric in Isaiah // Society of Biblical Literature Dissertation Series. — Atlanta, 1996. — Т. 157 (SBL.DS 157).

Отрывок, характеризующий Эль-Карак

Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.


31 го августа, в субботу, в доме Ростовых все казалось перевернутым вверх дном. Все двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В комнатах стояли сундуки, валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету. На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные верхом и увязанные, некоторые еще пустые.
Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.
– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Эль-Карак&oldid=79902473»