Подводные лодки типа «Редутабль» (1931)
Поделись знанием:
Подводные лодки типа «Редутабль» (1931)Подводные лодки типа «Редутабль» (1931)
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.
Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
(перенаправлено с «Подводные лодки типа «Редутабль» (1928)»)
| Подводные лодки типа «Редутабль» | ||
|---|---|---|
| Classe Le Redoutable | ||
| ||
| Подводная лодка «Редутабль» | ||
| Государство флага |    
| |
| Спуск на воду | 1928-1937 | |
| Основные характеристики | ||
| Обозначение проекта | M5 - «1300 - тонные» (первые две),
M6 - «1500 - тонные» | |
| Скорость (надводная) | 17 - 20 узл. | |
| Скорость (подводная) | 10 узл. | |
| Рабочая глубина погружения | 75 м | |
| Автономность плавания | 5069 миль /10 узл.,
подводная - 100 миль /5 узл. | |
| Экипаж | 61 чел. | |
| Размеры | ||
| Водоизмещение надводное | 1384/1570 - 1572 т | |
| Водоизмещение подводное | 2082 - 2084 т | |
| Длина наибольшая (по КВЛ) | 92 - 92,3 м | |
| Ширина корпуса наиб. | 8,1 - 8,2 м | |
| Средняя осадка (по КВЛ) | 4,4 - 4,7 м | |
| Вооружение | ||
| Артиллерия | палубное орудие калибра 100мм/45 | |
| Торпедно- минное вооружение |
9 - 550 мм ТА (4 носовых, 1 × 3 кормовой поворотный и 2 трубы в 4-трубной поворотной установке; 11 торпед)
2 - 400 мм ТА (2 трубы в 4-трубной поворотной установке; 2 торпеды) | |
| ПВО | 1 × 2 пулемёт калибра 13,2 мм | |
Подводные лодки типа «Редутабль» (фр. Classe Le Redoutable) — крейсерские подводные лодки французского флота, построенные в 20−30-х годах XX века. По французской классификации являлись подводными лодками 1-го класса (водоизмещением свыше 1000 тонн). Всего построили 31 лодку по программам 1924 (2 единицы), 1925 (7 единиц), 1926 (5 единиц), 1927 (5 единиц), 1928—1929 (6 единиц) и 1930 (6 единиц) годов.
Конструкция
По мере строительства лодок, в проект вносились некоторые изменения, связанные, главным образом, с увеличением мощности силовой установки. На лодках 1-серии (первые 19 единиц) мощность дизелей составляла 6000 л.с., а надводная скорость 17 узл. Лодки 2-серии (6 единиц) имели уже двигатели мощностью 7200 л.с. и развивали скорость 19 узл., а лодки 3-серии (6 единиц) при мощности в 8000 л.с. могли развить скорость в 20 узл.
Субмарины имели двухкорпусную конструкцию и могли погружаться на глубину 75 м, отличались хорошей мореходностью и управляемостью, но довольно длительным временем погружения — 45-50 секунд.
В 1941 году некоторые балластные цистерны на лодках приспособили для хранения дополнительного запаса топлива, что позволило увеличить дальность плавания до 4000 миль (17 узл.) или 10000 миль (10 узл.).
Вооружение
Торпедное вооружение лодок включало 4 носовых 550-мм ТА, сразу за рубкой размещалась 4-трубная торпедная установка состоявшая из двух 400-мм и двух 550-мм труб. В корме субмарин находилась 3-трубная 550-мм поворотная торпедная установка. В 1942 году на некоторых лодках 4-трубная установка была заменена на 3-трубный 550-мм аппарат.
Перед боевой рубкой располагалось 100-мм артиллерийское орудие, 1 × 2 пулемёт калибра 13,2 мм был размещён на рубке ближе к корме. В 1943—1944 годах лодки «Аршимед», «Казабьянка» и «Глорьё» получили по 2 20-мм/75 зенитных автомата.
Служба
Две лодки этого типа были потеряны до войны: «Промете» — затонула 8 июля 1932 года у Шербура, «Феникс» — погибла в районе Камрани 15 июня 1939 года.
Лодки «Пастер», «Ашилль», «Агоста», и «Уэссан» к началу немецкого вторжения во Францию находились на ремонте в Бресте и были взорваны 18 июня 1940 года.
В боевых действиях Второй мировой войны субмарины принимали участие как на стороне союзников так и на стороне правительства Виши.
Лодка «Понселе» открыла боевой счет подводных сил союзников в войне, захватив 28 сентября 1939 года у Азорских островов немецкий блокадопрорыватель «Хемниц».
24 сентября 1940 года у Дакара лодка «Бевезье» торпедировала британский линкор «Резолюшн», участвовавший в Сенегальской операции союзников. Линкор остался на плаву и был отправлен на ремонт в США.
Список подводных лодок
1 серия
| Подводная лодка | Бортовой номер | Верфь[1] | Спущена на воду | Начало службы Порт приписки | Конец службы |
|---|---|---|---|---|---|
| Редутабль (Грозный) (фр. Redoutable) | Q136 | АC | 24.02.1928 | 10.07.1931 Шербур | затоплена в Тулоне 27.11.1942, поднята итальянцами, потоплена союзной авиацией 11.03.1944 |
| Ванжёр (Мститель) (фр. Vengeur) | Q137 | АC | 1.09.1928 | 18.12.1931 Шербур | затоплена в Тулоне 27.11.1942 |
| Паскаль (Блез Паскаль) (фр. Pascal) | Q138 | АB | 19.07.1928 | 10.09.1931 Брест | затоплена в Тулоне 27.11.1942, поднята итальянцами, потоплена союзной авиацией 11.03.1944 |
| Пастер (Луи Пастер) (фр. Pasteur) | Q139 | АB | 19.08.1928 | 1.09.1932 Брест | взорвана в Бресте 18.06.1940 |
| Анри Пуанкаре (Анри Пуанкаре) (фр. Henri Poincare) | Q140 | АL | 10.04.1929 | 23.12.1931 Лорьян | затоплена в Тулоне 27.11.1942, поднята итальянцами, переименована в FR-118, переведена в Геную, затоплена в Специи 9.09.1943 |
| Понселе (Жан-Виктор Понселе) (фр. Poncelet) | Q141 | АL | 10.04.1929 | 1.09.1932 Лорьян | повреждена и затоплена 8.11.1940 у Либревиля британским шлюпом «Милфорд» во время Габонской операции союзников |
| Аршимед (Архимед) (фр. Archimede) | Q142 | CNF | 6.09.1930 | 22.12.1932 Шербур | отправлена на слом 9.02.1952 |
| Френель (Огюстен Жан Френель) (фр. Fresnel) | Q143 | ACLP | 8.06.1929 | 22.02.1932 Брест | затоплена в Тулоне 27.11.1942 |
| Монж (Гаспар Монж) (фр. Monge) | Q144 | FCM | 25.06.1929 | 19.06.1932 Тулон | потоплена во время Мадагаскарской операции союзников британскими эсминцами «Эктив» и «Пантер» |
| Ашилль (Ахилл) (фр. Achille) | Q147 | AB | 28.05.1930 | 29.06.1933 Брест | взорвана в Бресте 18.06.1940 |
| Ажакс (Аякс) (фр. Ajax) | Q148 | AB | 28.05.1930 | 1.02.1934 Брест | 24.09.1940 потоплена у Дакара во время Сенегальской операции союзников британским эсминцем «Фортун» |
| Актеон (Актеон) (фр. Acteon) | Q149 | ACL | 10.04.1929 | 18.12.1931 Брест | 8.11.1942 потоплена около Орана британским эсминцем «Весткот» |
| Ашерон (Ахерон) (фр. Acheron) | Q150 | ACL | 6.08.1929 | 22.02.1932 Брест | затоплена в Тулоне 27.11.1942 |
| Арго (Арго) (фр. Argo) | Q151 | ACD | 11.04.1929 | 12.02.1933 Брест | отправлена на слом 26.04.1946 |
| Промете (Прометей) (фр. Promethee) | Q153 | ACL | 23.10.1930 | - | затонула в результате аварии в районе Шербура 7.07.1932 |
| Персе (Персей) (фр. Persée) | Q154 | CNF | 23.05.1931 | 10.06.1934 Шербур | 23.09.1940 потоплена у Дакара во время Сенегальской операции союзников британскими эсминцами «Форсайт» и «Энглфилд» |
| Проте (Протей) (фр. Protée) | Q155 | FCM | 31.07.1930 | 1.11.1932 Тулон | в 1940 г. была разоружена в Александрии, в 1943 г. присоединилась к союзникам, 29.12.1943 погибла на мине у Тулона |
| Пегас (Пегас) (фр. Pegase) | Q156 | ACL | 28.06.1930 | 19.06.1932 Брест | отправлена на слом 10.06.1950 |
| Феникс (Феникс) (фр. Phenix) | Q157 | ACD | 12.04.1930 | 21.10.1932 Брест | затонула в результате аварии у берегов Вьетнама в районе Камрани 15.06.1939 |
2 серия
| Подводная лодка | Бортовой номер | Верфь | Спущена на воду | Начало службы Порт приписки | Конец службы |
|---|---|---|---|---|---|
| Л’Эспуар (Надежда) (фр. L' Espoir) | Q167 | АC | 18.07.1931 | 1.02.1934 Шербур | затоплена в Тулоне 27.11.1942 |
| Ле Глорьё (Славный) (фр. Le Glorieux) | Q168 | АCLP | 29.11.1932 | 1.06.1934 Шербур | отправлена на слом 27.10.1952 |
| Ле Сантёр (Кентавр) (фр. Le Centaure) | Q169 | АB | 14.10.1932 | 1.01.1935 Брест | отправлена на слом 19.06.1952 |
| Ле Эро (Герой) (фр. Le Héros) | Q170 | АB | 14.10.1932 | 12.09.1934 Брест | потоплена в гавани Диего-Суареса 7.05.1942 самолетами с британского авианосца «Илластриес» во время Мадагаскарской операции союзников |
| Ле Конкеран (Победитель) (фр. Le Conquérant) | Q171 | АCL | 26.06.1934 | 7.09.1936 Брест | 13.11.1942 потоплена американской авиацией у Вилья-Сиснерос (Марокко) |
| Ле Тона (Громовержец) (фр. Le Tonnant) | Q172 | FCM | 15.12.1934 | 1.06.1937 Тулон | тяжело повреждена в результате воздушных атак, но сумела прорваться в испанские воды и затоплена у Кадиса 15.11.1942 |
3 серия
| Подводная лодка | Бортовой номер | Верфь | Спущена на воду | Начало службы Порт приписки | Конец службы |
|---|---|---|---|---|---|
| Агоста (Сражение у Агосты) (фр. Agosta) | Q178 | АC | 30.04.1934 | 1.02.1937 Шербур | взорвана в Бресте 18.06.1940 |
| Бевезье (Сражение при Бичи-Хед) (фр. Bévéziers) | Q179 | АC | 14.10.1935 | 4.06.1937 Шербур | потоплена в гавани Диего-Суареса 5.05.1942 самолетами с британского авианосца «Илластриес» во время Мадагаскарской операции союзников |
| Уэссан (Бой у острова Уэссан) (фр. Ouessant) | Q180 | АC | 30.11.1936 | 1.01.1939 Шербур | взорвана в Бресте 18.06.1940 |
| Сиди-Ферруш (Сражение у Сиди-Ферруш) (фр. Sidi-Ferruch) | Q181 | АC | 9.07.1937 | 1.01.1939 Шербур | потоплена американской авиацией у Касабланки 11.11.1942 |
| Сфакс (Сфакс) (фр. Sfax) | Q182 | АCL | 6.12.1934 | 7.09.1936 Брест | потоплена по ошибке германской субмариной U-37 у Касабланки 19.12.1940 |
| Казабьянка (Люк Жюльен Жозеф Казабьянка) (фр. Casabianca) | Q183 | ACL | 2.02.1935 | 1.01.1937 Брест | отправлена на слом 12.02.1952 |
Напишите отзыв о статье "Подводные лодки типа «Редутабль» (1931)"
Примечания
- ↑ Arsenal de Brest (АB), Брест; Arsenal de Cherbourg (АC), Шербур; Arsenal de Lorient (AL), Лорьян; Atelier et Chantiers Dubigeon (ACD), Нант; Atelier et Chantiers de St. Nasaire — Penhoёt (ACLP), Сен-Назер; Chantiers Navals Français (CNF), Кан; Forges et Chantiers de la Méditerranée (FCM), Ла-Сейн-сюр-Мер .
Литература
- Дашьян А. В., Патянин С. В., Митюков Н. В., Барабанов М. С. Флоты Второй Мировой. — М.: Яуза; Коллекция; Эксмо, 2009. — 608 с. — 2500 экз. — ISBN 978-5-699-33872-6.
| ||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Подводные лодки типа «Редутабль» (1931)
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.
Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
