Douglas DC-8

Не следует путать с Douglas DC-8 (поршневой самолёт).

DC-8
Тип	пассажирский самолёт
Производитель	McDonnell Douglas
Первый полёт	30 мая 1958 года
Начало эксплуатации	сентябрь 1959 года
Статус	эксплуатируется
Годы производства	1958 — 1972
Единиц произведено	556
Изображения на Викискладе

Douglas DC-8Douglas DC-8

Дуглас DC-8 (англ. Douglas DC-8) — американский реактивный авиалайнер компании «МакДоннел Дуглас», производился с 1958 по 1972 годы.

Предпосылки

К моменту введения в эксплуатацию в 1949 году первого в мире турбореактивного авиалайнера «Комет» компании «Де Хэвиленд» и «Дуглас» лидировали на рынке производства авиатехники. Несмотря на то, что «Боинг» была первой компанией, после выпуска модели 247 в 1933 году наметившей тенденции создания современных цельнометаллических самолётов, «Дуглас» более чем какая-либо другая фирма сумела воплотить эту тенденцию в жизнь. «Дуглас» производила ряд поршневых коммерческих самолётов начиная в 1930-х, 40-х и 50-х годах, было выпущено: 138 DC-2, 10 928 DC-3 (в основном для военного применения в ходе Второй мировой войны), 1453 DC-4, 537 DC-6 и 226 DC-7.

Учитывая успех выпускаемых моделей, в Дуглас посчитали, что нет причины стремиться к чему-то новому, как это делали конкуренты Локхид и Конвэйр. Большая часть производителей воздушного транспорта ожидали постепенного перехода от поршневых двигателей к более экономичным турбовинтовым двигателям, нежели к исключительно реактивным.

Боинг же смело приступил к планированию исключительно реактивного лайнера уже в 1948 г. Военное отделение Боинга наработало обширный опыт проектирования дальних реактивных самолётов, таких как Б-47 Стратоджет (первый полёт осуществлён в 1947 г.) и Б-52 Стратофортресс (1952). Имея заказы на производство или обслуживание тысяч реактивных бомбардировщиков, Боинг тесно сотрудничал со Стратегическим командованием ВВС США и надеялся стать предпочтительным производителем для грядущей замены флота поршневых KC-97 Стратофрейтеров. Для Боинга это была возможность построить реактивный самолёт для дозаправки в воздухе, который можно бы было переделать в коммерческое воздушное судно.

Первенец реактивной эры, «Комета» фирмы Де Хэвиленд встала в строй в 1952 году. Поначалу это был успешный самолёт, но после ряда катастроф в 1953 и 1954 гг., эксплуатация была запрещена до выяснения причин. Авиакомпании аннулировали заказы на производство, было подорвано доверие общества к реактивному транспорту. Де Хэвиленд понадобилось четыре года на поиск и решение проблемы. Причина катастроф «Кометы» не имела ничего общего с реактивными двигателями, она крылась в развитии усталости металла герметичного салона, вызванной частыми изменениями высоты полёта. Расследование усталости металла в «Комете» дало жизненно важные данные для обеспечения безопасности полётов последующих машин, таких как DC-8.

История создания

В 1952 году Дуглас оставался самым успешным производителем коммерческих самолётов. Компания получила более 300 заказов на производство поршневого DC-6 и следующей модели DC-7, которая ещё не поднималась в воздух — до её коммерческой эксплуатации оставалось два года. Катастрофы и последующий спад интереса к реактивным самолётам, казалось подсказывал, что решение продолжать выпускать винтовые самолёты было верным. Тем не менее, не забывая следить за заказом на дозаправщики для ВВС США, Дуглас начал тайные разработки реактивного транспорта, которые к середине 1953 года. вылились в окончательную концепцию: восьмидесятиместный низкоплан с четырьмя турбореактивными двигателями Pratt & Whitney JT3C, стреловидностью крыла 30 градусов и внутренним диаметром фюзеляжа 3,35 м, с пятью креслами в ряду. Максимальный вес должен был составить 95 тонн и дальность полёта от 4 800 до 6 400 км.

В компании не испытывали особого энтузиазма по поводу реактивного проекта, но полагали, что контракт на производство дозаправщика для ВВС США будет разделён между двумя компаниями, как это бывало в прошлом. В мае 1954 года ВВС США направили техническое задание на создание 800 реактивных заправщиков в компании Boeing, Douglas Aircraft, Convair, Fairchild Aircraft, Lockheed Martin. На тот момент Boeing был готов запустить в воздух первый прототип в течение двух месяцев. До конца года ВВС США заказали первый (из 808 в конечном итоге) дозаправщик Boeing KC-135. Кроме возможности осуществить поставку дозаправщиков в короткие сроки, Boeing также являлся компанией, которая произвела систему дозаправки в воздухе для самолётов прошлой модели КС-97, таким образом разработка КС-135 была беспроигрышным ходом.

Уже через четыре месяца после распространения техзадания ВВС США заказали Boeing 29 КС-135. Дональд Дуглас был шокирован быстротой решения, поскольку как он говорил, конкурирующие компании не имели возможности даже предоставить свои предложения, и подал безуспешный протест в Вашингтон. В последующие годы ВВС США закупили исключительно у Боинга более 800 стратегических воздушных дозаправщиков.

Начиная проект DC-8, Дуглас решил, что сдаваться не стоит. Консультации с авиакомпаниями-перевозчиками вылились в ряд изменений: фюзеляж был расширен на 380 мм, чтобы позволить поместить 6 кресел в один ряд. Это повлекло увеличение площади крыльев и хвостового оперения, а также к удлинению фюзеляжа. Стоимость программы была невообразима, на тот момент это было самым дорогостоящим предприятием когда-либо предпринятым компанией-одиночкой. Дональд Дуглас выложил 450 миллионов долларов из собственного кармана.

Официально DC-8 был представлен в июле 1955 года. Для начала представлены были четыре модификации, все на основе одного планера длиной 45,9 м, с размахом крыла 43 м, но с разными двигателями и объёмом топливных баков, и с максимальной массой между 120 и 130 тоннами. Первый полёт был запланирован на декабрь 1957 года, а ввод в коммерческую эксплуатацию — на 1959 год. Хорошо понимая своё отставание от Боинга, Дуглас начал широкомасштабную маркетинговую компанию.

Начало реактивной эры

Во второй половине 1950-х годов во всём мире всё ещё правили авиалайнеры с поршневыми двигателями. Прототип французского самолёта на 90 пассажиров с двумя реактивными двигателями Sud Aviation Caravelle только что поднялся в воздух первый раз, эксплуатация «Комета» все ещё была запрещена, а Boeing 707 не ожидался до конца 1959 года. Советский Ту-104 по понятным причинам не имел доступа на открытый рынок гражданской авиатехники, а потому в расчёт не принимался. Переход на новые типы самолётов предполагал скорее замену на турбовинтовые, нежели на турбореактивные. Уже началась эксплуатация первого турбовинтового самолёта Викерс «Вискаунт» на 40—60 мест, который был чрезвычайно популярен как среди авиакомпаний, так и среди пассажиров — он был намного быстрее, тише и комфортнее, чем самолёты с поршневыми двигателями. Другой британский самолёт на 90 мест — Бристоль «Британиа» уже заслужил прекрасную репутацию, и Локхид, главный конкурент Дугласа на большом рынке поршневых самолётов, начал работу над турбовинтовым самолётом средней дальности на 80—100 мест L-188 Электра, с предзаказом от Америкэн Эйрлайнз на 35 самолётов и другими потенциальными крупными заказами. Крупные авиакомпании-перевозчики не особо стремились подвергаться огромным финансовым и техническим рискам, связанным с использованием реактивных самолётов. С другой стороны, никто не мог себе позволить «не позволить себе» купить реактивный самолёт, при условии что конкуренты его купят. Такое положение вещей оставалось в силе до октября 1959 года, когда Pan American разместила заказы одновременно на двадцать Boeing 707 и двадцать пять DC-8. Купить дорогой и неиспытанный тип реактивного воздушного судна было смелым шагом, купить два типа — неслыханной смелостью.

В последние месяцы 1955 года другие авиакомпании бросились вдогонку: Air France, American Airlines, Braniff, Continental Airlines и Sabena заказали 707-е; United, National, KLM, Eastern, JAL и SAS выбрали DC-8. В 1956 году Air-India, BOAC, Lufthansa, Qantas и TWA добавили более 50 заказов на Боинг 707, а Дуглас продал 22 DC-8 Дельте, Свиссэйр, TAI, Trans-Canada и UAT.

К началу 1958 года Дуглас продал 133 DC-8 против 150 Боингов 707. Несмотря на это, последующие цифры продаж изменились, и DC-8 продавался в скромных количествах, в то время как продажи Боинга 707 росли и вдвое превысили количество проданных Дугласов. Первый DC-8 был выпущен на новой фабрике в Лонг Бич, Калифорния, в апреле 1958 года и взлетел в первый раз в мае. Позже в том же году увеличенный вариант «Комета» наконец вернулся в строй, но было слишком поздно для того, чтобы пытаться занять весомую долю рынка. Де Хэвиленд получил только 25 заказов, а в октябре Боинг начал выпуск 707-х для Пэн Эм.

Дуглас предпринимал серьёзные усилия, чтобы наверстать упущенное, используя не менее десяти самолётов для лётных испытаний для получения сертификата ФАА на первую из многочисленных версий DC-8 в августе 1959 года. Необходимо было осуществить многое: первоначальные интерцепторы в нижней части фюзеляжа были признаны неэффективными и были просто исключены из конструкции с появлением реверса тяги; для увеличения подъёмной силы на малых скоростях были добавлены уникальные щели в передней кромке крыла; прототип не дотягивал 46 км/ч до заявленной крейсерской скорости, и для уменьшения сопротивления воздуха должны были быть разработаны новые увеличенные законцовки крыльев.

В сентябре 1959 года Delta Air Lines и United начали коммерческую эксплуатацию DC-8. К марту 1960 года Дуглас достиг планируемой частоты выпуска равной восьми DC-8 в месяц.

21 августа 1961 года Дуглас DC-8 преодолел звуковой барьер и достиг скорости 1,012 М, или 1262 км/ч, в ходе управляемого пике с высоты 12 496 м. Полёт предпринимался с целью собрать данные для проектирования новых передних кромок крыла. DC-8 стал первым гражданским самолётом преодолевшим звуковой барьер. Это был экземпляр DC-8-43, позднее переданный Canadian Pacific Air Lines с обозначением CF-CPG.

Модификации фюзеляжа

Несмотря на большое количество ранних модификаций DC-8, все они основывались на одном планере и различались двигателями, массой и мелкими деталями. Boeing 707, напротив, поставлялся в различных вариантах длины фюзеляжа: изначальная 44 м у Boeing 707—120, модификация 41 м пожертвовавшей длиной ради увеличенной дальности и удлинённым Boeing 707—320, который при длине 46,5 м имел салон на три метра длиннее чем DC-8. Дуглас упорно отказывались выпускать удлиненный или укороченный вариант DC-8 и постепенно теряли долю на рынке, уступая Боингу. После блестящего старта, к 1962 году. продажи DC-8 снизились до 26 экземпляров, и далее до 21 в 1963 году, 14 в 1964, и большая часть этих самолётов являлись модификацией Джет Трейдер (Jet Trader), а не более престижной пассажирской модификацией. Несмотря на приличные продажи DC-8 и прекрасные результаты программы DC-9, в 1967 году. Дуглас был вынужден принять слияние с Макдоннел Эйркрафт Корпорэйшн и превратиться в Макдоннел Дуглас (MDC).

В апреле 1965 года. Дуглас с запозданием объявил о выпуске удлинённой версии DC-8, и не одной а трёх новых моделей, известных как Супер Сикстиз (Super Sixties). Программа выпуска DC-8 оказалась под угрозой закрытия, учитывая что продано было менее 300 самолётов, но Супер Сикстиз прибавили к ней интереса. К моменту окончания производства в 1972 году., было выпущено 262 удлинённых DC-8. Имея 169 посадочных мест, DC-8 стал самым большим авиалайнером на рынке, и оставался таковым до выпуска Boeing 747 в 1970 году.

Уровень шума

Все ранние реактивные лайнеры были достаточно шумными по современным стандартам. Увеличение интенсивности воздушного движения и перемена общественного мнения привели к жалобам на шум самолётов и к движению за введение ограничений. Уже в 1966 году. аэропорт Нью-Йорка выразил озабоченность касательно шума ещё не построенного на тот момент DC-8-61 и авиаперевозчикам пришлось согласиться на эксплуатацию с пониженной массой для уменьшения уровня шума. К началу 70-х во многих странах было принято законодательство, касающееся стандартов уровня шума воздушных судов, и 60-я серия DC-8 оказалась под риском запрещения эксплуатации в крупнейших аэропортах.

В начале 70-х несколько авиакомпаний обратились к Макдоннел Дуглас с запросом на модификации DC-8 с пониженным уровнем шума, однако ничего не было сделано. Сторонние компании разработали систему послепродажной подготовки для снижения уровня шума, но реальных действий для того, чтобы сохранить DC-8 в строю, предпринято не было. В итоге в 1975, Дженерал Электрик начали переговоры с основными авиаперевозчиками по вопросу установки нового и гораздо более тихого франко-американского двигателя CFM56 на DC-8 и Боинг 707. Макдоннел Дуглас не предпринимали действий, но в конечном итоге в конце 70-х вернулись на рынок с 70-й серией DC-8.

Супер Севентиз (70-я серия) имела большой успех: примерно на 70 % тише, чем 60-я серия, и ко времени их ввода в строй серия стала самым тихим в мире лайнером с четырьмя двигателями. Вместе с уменьшением шума и увеличением мощности двигатели CFM56 были примерно на 20 % экономичнее, чем старые JT3D, что снизило эксплуатационные издержки и увеличило дальность полёта.

Наследие

В годы производства DC-8 зачастую и несправедливо рассматривался как не более чем копия Boeing 707, продажи которого превысили продажи DC-8 в два раза. Несмотря на это, сейчас число эксплуатируемых самолётов этих двух типов сопоставимо: 60 DC-8 и 155 Boeing 707. И те и другие используются преимущественно в ВВС ряда стран в качестве грузовых самолетов и самолетов радиоэлектронной разведки.

Технические характеристики

	DC-8-32	DC-8-63СФ
Экипаж	3
Пассажиров	176 (эконом) 124 (смешанный)	259 (эконом) 180 (смешанный)
Длина	45.87 m	57.10 m
Размах крыльев	43.41 m	45.24 m
Высота	13.21 m	13.11 m
Ширина фюзеляжа	3.73 m
Площадь крыла	257.4 m²	271.9 m²
Вес пустого	60,800 kg	66,360 kg
Макс. взлетный вес	140,600 kg	161,000 kg
Силовые установки (4x)	Прэт энд Уитни JТ4А-9 турбореактивный, 74.7 kN каждый	Прэт энд Уитни JТ3D-7 турбовентиляторный, 84.5 kN каждый
Макс. крейсерская скорость	946 км/ч	959 км/ч
Дальность с макс. ком. нагрузкой	7,410 км	3,445 км
Нагрузка на крыло	546.2 кг/м²	592.2 кг/м²
Соотношение тяга/вес	0.217	0.21 (расчетная)

Литература

• Terry Waddington. Douglas DC 8. — World Transport Press, Inc., 1996. — (Great Airliners Vol.2). — ISBN 0-9626730-5-6.

Потери самолетов

За время эксплуатации было потеряно 83 самолета типа McDonnell Douglas DC-8.

Дата	Бортовой номер	Место катастрофы	Жертвы	Краткое описание
16.12.60	N8013U	Нью-Йорк	6+84/84	При заходе на посадку столкнулся с Lockheed Constellation а/к TWA.
19.01.61	XA-XAX	Нью-Йорк	4/106	Прерванный взлёт, самолёт разбился и сгорел.
30.05.61	PH-DCL	Фонте-да-Телья	61/61	Во время полёта неожиданно вошёл в левую спираль, потерял высоту и разбился. Точная причина не установлена, возможно неисправность авиагоризонтов или отвлечение экипажа от управления.
11.07.61	N8040U	Денвер	1+17/122	В полёте начались неполадки в гидравлической системе, из-за чего при заходе на посадку не удалось полностью выпустить закрылки. После касания с поверхностью ВПП самолёт сошёл с неё, потерял все стойки шасси, врезался в постройки на лётном поле и сгорел.
07.07.62	I-DIWD	близ Джуннара	94/94	Столкнулся с холмом при заходе на посадку в тёмное время суток из-за ошибок экипажа.
20.08.62	PP-PDT	Рио-де-Жанейро	15/105	При разбеге самолёт не смог набрать взлётную скорость из-за проблем со стабилизатором, экипаж принял запоздалые меры к экстренному торможению. Самолёт выкатился с ВПП и остановился в море, в 50-ти метрах от берега, а затем затонул на глубине 8-ми метров.
29.11.63	CF-TJN	Сент-Тереза де Блейнвилль	118/118	Во время полёта, по неустановленной причине, отклонился от маршрута и быстро потерял высоту.
25.02.64	N8607	близ Нового Орлеана	58/58	Во время полёта в тёмное время суток попал в зону сильной турбулентности, экипаж не справился с управлением, самолёт потерял высоту и упал в озеро Пончартрейн.
25.11.65	N8784R	Майами	0/0	Уничтожен огнём на стоянке.
04.03.66	CF-CPK	Токио	64/72	Разбился при заходе на посадку в СМУ из-за ошибок экипажа.
04.07.66	ZK-NZB	Окленд	2/5	Тренировочный полёт, разбился при взлёте с имитацией отказа двигателя.
13.08.66	XA-PEI	Акапулько	6/6	Тренировочный полёт, разбился при заходе на посадку — экипаж производил манёвры на высоте ниже безопасной.
24.12.66	XA-NUS	Тескоко	0/109	Самолёт следовал в Мехико и совершил аварийную посадку на дно высохшего озера.
05.03.67	PP-PEA	Монровия	5+51/90	Из-за ошибок в пилотировании совершил посадку до ВПП и загорелся.
30.03.67	N802E	Новый Орлеан	13+6/6	Тренировочный полёт, во время захода на посадку с имитацией отказа двух двигателей столкнулся с ЛЭП и упал на жилой район.
19.05.67	CF-TJM	близ Оттавы	3/3	Тренировочный полёт, разбился во время захода на посадку из-за ошибок экипажа.
28.04.68	N1802	Атлантик-Сити	0/4	Тренировочный полёт, разбился при попытке ухода на второй круг во время посадки с имитацией отказа двух двигателей, ошибки экипажа.
29.06.68	PH-DCH	Амстердам	0/0	Борт носил имя «Orville Wright». Сгорел в ангаре при проведении ремонтных работ.
02.08.68	I-DIWF	близ Милана	13/95	Разбился при заходе на посадку, ошибки экипажа.
13.01.69	LN-MOO	близ Лос-Анджелеса	15/45	Борт носил имя «Sverre Viking». Из-за технических проблем и ошибок экипажа во время захода на посадку приводнился на поверхность залива Санта-Моника.
16.10.69	N8634	Стоктон	0/5	Тренировочный полёт, при разбеге произошло ложное срабатывание сигнала о выпуске спойлеров, взлёт был прерван и самолёт выкатился с ВПП.
19.04.70	SE-DBE	Рим	0/65	При взлёте произошло нелокализованное разрушение двигателя № 1, обломками оказался поврежден центральный топливный бак, что привело к утечке горючего и пожару.
05.07.70	CF-TIW	близ Торонто	109/109	Из-за ошибок и несогласованности между членами экипажа совершил грубую посадку, получив при этом серьёзные повреждения, после чего ушёл на второй круг. При повторном заходе взорвалась правая плоскость.
27.07.70	N785FT	Наха	4/4	Просел ниже глиссады и разбился о поверхность моря при заходе на посадку в СМУ из-за ошибок экипажа.
08.09.70	N4863T	Нью-Йорк	11/11	Грузовой рейс. Разбился при взлёте.
13.09.70	HB-IDD	Эз-Зарка	0/0	Уничтожен в ходе террористической атаки.
15.09.70	I-DIWZ	Нью-Йорк	0/156	Совершил грубую посадку и получил серьёзные повреждения, ошибки в пилотировании.
27.11.70	N4909C	Анкоридж	47/229	Из-за заклинивания колёс основного шасси не смог набрать взлётную скорость, выкатился с ВПП и загорелся, вероятная причина — неполадки в гидросистеме или незамеченное включение стояночного тормоза.
05.05.72	I-DIWB	Палермо	115/115	Борт носил имя «Antonio Pigafetta». При заходе на посадку в тёмное время суток столкнулся с горой Лонга.
14.06.72	JA8012	близ Дели	3+82/87	Упал на берег реки Джамна при заходе на посадку. Вероятные причины — ошибки экипажа или следование по так называемой «ложной глиссаде».
06.07.72	EC-ARA	близ Лас-Пальмаса	10/10	Упал в море и затонул на глубине 1560 метров при заходе на посадку.
24.09.72	JA8013	Бомбей	0/122	Экипаж по ошибке произвел посадку не на ту ВПП, самолёт выкатился с неё в канаву.
28.11.72	JA8040	Шереметьево	61/76	После отрыва от ВПП поднялся на 100 метров и вышел на закритические углы атаки, потерял высоту, упал и загорелся. Вероятные причины — непреднамеренный выпуск спойлеров или потеря экипажем управления после отказа двигателей № 1 и № 2 из-за обледенения.
10.05.73	HS-TGU	Катманду	1+0/110	Борт носил имя «Srisubhan». При посадке выкатился с ВПП.
21.06.73	CF-TIJ	Торонто	0/0	Сгорел при дозаправке.
08.09.73	N802WA	близ Колд-Бей	6/6	Во время полёта по маршруту столкнулся с горой Даттон, ошибки экипажа.
23.04.74	N6164A	АБ Фэйрфилд-Трэвис	1+0/0	Во время техобслуживания взорвались пары горючего в одном из внутренних баков.
04.12.74	PH-MBH	Маскелия	191/191	Во время полёта по маршруту столкнулся с горой Анжималай, ошибки экипажа.
18.03.76	CU-T1200	близ Гаваны	5+0/29	Столкнулся в воздухе с Ан-24 б/н CU-T879, получил повреждения, но благополучно приземлился.
06.10.76	CU-T1201	близ Бриджтауна	73/73	Через девять минут после взлёта в пассажирском салоне сработало взрывное устройство, самолёт разбился при попытке возврата на аэродром вылета.
13.01.77	JA8054	Анкоридж	5/5	Разбился при взлёте из-за обледенения, кроме того, командир экипажа находился в состоянии алкогольного опьянения.
04.03.77	N8635	Ниамей	2/4	Грузовой рейс. Разбился заходе на посадку недалеко от ВПП.
18.04.77	RP-C803	Токио	0/140	Разбился при взлёте из-за технических неисправностей.
27.09.77	JA8051	близ Куала-Лумпур	34/79	При заходе на посадку столкнулся с холмом, ошибки экипажа.
11.12.77	N8170A	Лэйк Сити	0/0	Сгорел при дозаправке.
18.12.77	N8047U	близ Кэйсвилла	3/3	При заходе на посадку столкнулся с горой, ошибки экипажа и служб УВД.
03.04.78	EC-BMX	Сантьяго-де-Компостела	0/222	Из-за слишком большой высоты при подходе произвел касание с ВПП с перелётом, выкатился с неё и загорелся.
15.11.78	TF-FLA	близ Коломбо	183/262	При заходе на посадку просел ниже глиссады и разбился, ошибки экипажа и служб УВД.
28.12.78	N8082U	Портленд	10/189	Экипаж был поглощён неисправностью шасси и упустил истощение топлива
28.12.78	HB-IDE	близ Афин	14/154	Произвел посадку с превышением скорости, выкатился с ВПП и загорелся.
01.08.80	OB-R-1143	близ Мехико	3/7	Во время полёта по маршруту столкнулся с горой.
12.09.80	N715UA	близ Икитоса	3/3	Разбился в джунглях.
15.01.81	N913R	Люксембург	0/0	Сгорел на стоянке во время ремонтных работ.
09.02.82	JA8061	Токио	24/166	Совершил посадку на воды Токийского залива за 300 метров до торца ВПП и частично разрушился, ошибки экипажа, включение реверса в полёте.
17.09.82	JA8048	Шанхай	0/124	Через девять минут после вылета произошло разрушение одного из элементов гидросистемы, из-за чего давление в ней упало до нуля. Экипаж принял решение совершить вынужденную посадку на аэродроме вылета, в результате которой самолёт выкатился с ВПП в канаву.
11.01.83	N8053U	Детройт	3/3	Перед взлётом экипаж не установил стабилизатор в необходимое положение, после отрыва от ВПП самолёт вошёл в глубокий правый крен и в таком положении упал на вспаханное поле.
10.03.84	F-BOLL	Нджамена	0/23	Самолёт следовал из Браззавиля в Париж с промежуточной посадкой в Нджамене. Во время стоянки у перрона в багажном отделении произошёл взрыв небольшого взрывного устройства, вскоре после эвакуации пассажиров и экипажа произошёл ещё один взрыв, который разрушил лайнер.
18.09.84	HK-2380	Барранкилья	0/5	Грузовой рейс. Выкатился с лётного поля при посадке на влажную ВПП.
18.09.84	HC-BKN	Кито	49+4/4	Перед взлётом экипаж не установил стабилизатор в необходимое положение, самолёт не смог оторваться от ВПП, выкатился с лётного поля и врезался в жилые дома.
12.12.85	N950JW	Гандер	256/256	Не смог набрать высоту и разбился практически сразу после взлёта. Пассажирами самолёта были военнослужащие 101-й воздушно-десантной дивизии Армии США, возвращавшиеся из Египта. Точная причина так и не была определена: либо обледенение крыльев, либо пожар на борту
31.03.88	5N-ARN	Каир	4/4	Пожар двигателя при второй попытке взлёта, самолёт разбился в конце ВПП.
07.06.89	N1809E	близ Парамарибо	176/187	Борт носил имя «Anthony Nesty». Столкнулся с деревьями при заходе на посадку из-за грубых ошибок престарелого КВС.
10.08.89	OB-1316	Икитос	0/н. д.	Грузовой рейс. Выкатился с лётного поля при посадке на влажную ВПП.
12.03.91	N730PL	Нью-Йорк	0/5	Грузовой рейс. Не смог оторваться от ВПП при взлёте и выкатился с неё, ошибки экипажа.
11.07.91	C-GMXQ	Джидда	261/261	Пожар в отсеке шасси, вызванный разрывом покрышек при взлёте. Самолёт загорелся и начал разрушаться в воздухе. Упал не долетев 3 км до ВПП. Был арендован Nigeria Airways.
15.02.92	9G-MKB	Кано	0/5	Грузовой рейс. Разбился и сгорел при заходе на посадку.
15.02.92	N794AL	близ Толидо	4/4	Грузовой рейс. Разбился при заходе на посадку в тёмное время суток, пространственная дезориентация экипажа.
28.03.92	OB-1456	Икитос	0/3	Грузовой рейс. При посадке подломилась носовая стока шасси.
15.10.92	HK-3753X	Медельин	0/3	Грузовой рейс. Выкатился с ВПП при посадке.
18.08.93	N814CK	Военная база Гуантанамо	0/3	Грузовой рейс. Разбился при заходе на посадку, ошибки экипажа и служб УВД.
16.02.95	N782AL	Канзас-Сити	3/3	Экипаж потерял управление самолётом во время второй попытки взлёта с одним неисправным двигателем.
28.03.95	N43UA	Гватемала	6+0/3	Грузовой рейс. На пробеге выкатился с влажной ВПП, съехал вниз по склону и остановился в жилой зоне.
28.01.96	Z-WSB	Хараре	0/5	Грузовой рейс. На пробеге выкатился с влажной ВПП, подломилась носовая стойка шасси.
04.02.96	HK-3979X	близ Асунсьона	20+4/4	Грузовой рейс. Во время набора высоты из-за ошибок пилотирования при выполнении манёвра рухнул на игровое поле.
17.12.96	9G-MKD	Порт-Харкорт	0/4	Грузовой рейс. Разбился во время захода на посадку при попытке ухода на второй круг.
22.12.96	N827AX	Нарроус	6/6	Облёт самолёта после капитального ремонта. Разбился из-за ошибок пилотирования.
07.08.97	N27UA	Майами	1+4/4	Грузовой рейс. Разбился сразу после взлёта из-за нарушений правил загрузки и неправильной центровки.
18.11.97	EL-WVD	Мванза	0/4	Грузовой рейс. Разбился при посадке в тёмное время суток, ошибки экипажа.
16.10.99	9G-REM	Киншаса	0/8	Грузовой рейс. Экипаж произвел грубую посадку, после которой начался пожар.
16.02.00	N8079U	Сакраменто	3/3	Грузовой рейс. Разбился во время набора высоты из-за технических неисправностей.
13.12.02	N1804	Чанги	0/4	Грузовой рейс. При посадке произвел позднее касание с ВПП и выкатился с неё.
08.02.06	N738UP	Филадельфия	0/3	Грузовой рейс. При заходе на посадку сработала сигнализация о возгорании в грузовом отсеке. После успешной посадки начался интенсивный пожар.
04.02.07	HK-4277	Майами	0/3	Грузовой рейс. На пробеге после касания с ВПП произошло разрушение стоек шасси.

Ссылки

• [dc8.org/ DC-8.org]  (англ.)
• [www.airliners.net/aircraft-data/stats.main?id=192 The Douglas DC-8-10/20/30/40/50. Airliners.net]  (англ.)
• [www.aerospaceweb.org/aircraft/jetliner/dc8/ Douglas DC-8 Medium to Long-Range Jetliner. Aerospaceweb.org]  (англ.)
• [www.boeing.com/commercial/airports/dc8.htm DC-8 Airplane Characteristics. Boeing]  (англ.)
• [www.zap16.com/civ%20fact/civ%20mcd%20dc-8.htm McDonnell Douglas DC-8. Zap16.com] (недоступная ссылка с 10-08-2013 (3767 дней) — история, копия)  (англ.)
• [www.airwar.ru/alpw.html#p52 Douglas DC-8. Энциклопедия «Уголок неба».]  (рус.)

Отрывок, характеризующий Douglas DC-8

Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.