Жидовин
Жидови́н (от Жид) — богатырь из русского эпоса, враг и поединщик Ильи Муромца, герой былины «Илья Муромец и Жидовин». По сюжету былины, неизвестный всадник проехал из земли из Жидовской мимо богатырской заставы в Цыцарской (Цуцорской?) степи. Богатыри решаются на погоню. Выбор падает на есаула Добрыню, поскольку Гришка боярский сын, Васька Догополый и Алёша Попович недостаточно хороши для погони — один хвастлив, другой неповоротлив, а третий корыстен. Однако, увидев всадника, Добрыня Никитич уехал на заставу богатырскую. Только атаман Илья Муромец решается на схватку с неизвестным всадником. Сначала поединщики сражаются на копьях, потом на палицах, а затем в рукопашную. Только одолев противника Илья узнает, что его враг — это «у Жидовинихи, сын Жидовин». Илья отрубает ему голову.
По мнению ряда исследователей[1], отражает борьбу русского государства с Хазарией (где жили иудеи, на Руси называемые жидами). Другими персонажами «хазарского» происхождения в русской литературе были Михайло Козарин и хан Ратмир из пушкинского «Руслана и Людмилы».
Напишите отзыв о статье "Жидовин"
Примечания
- ↑ Leonard Arthur Magnus, «The heroic ballads of Russia», «Another great feat of Ilya is the slaying of Zhidovin (Zhid, Jew). Zhidovin is the standing symbol of the hostile folk of the Khazar, who were converted to Judaism. Zhidovin is also known as infidel (nevezhe) and is an unreal and symbolic figure.»
Ссылки
- [feb-web.ru/feb/byliny/texts/bl2/bl2-425-.htm Илья Муромец и Жидовин]
- [www.hrono.ru/libris/lib_b/zhidovin.html «Илья Муромец на заставе богатырской»]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
| ||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Жидовин
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
