Иудея (римская провинция)

Иуде́я (ивр. ‏יהודה‏‎, Йехуда; греч. Ιουδαία; лат. Iudaea) — римская провинция, образованная в 6 году на месте Иудейского царства. Просуществовала до восстания Бар-Кохбы и в 135 году была переименована в Сирию Палестинскую. Административным центром провинции была Кесария, однако значение духовной столицы для местного населения долгое время сохранял Иерусалим.

Предыстория

Рим оказывал евреям помощь в борьбе с империей Селевкидов, после того как сирийский царь Антиох IV Епифан разорил Иерусалим, усилилась борьба евреев за независимость. В 63 г. до н. э. римские войска под командованием Помпея Великого окончательно сокрушили Понт и захватили Иудейское царство и Сирию. Помпей передал бразды правления Иудее Гиркану II, который получил звание Этнарха, что фактически лишило его царского титула. В 40 г. до н. э., парфяне завоевали Иудею, первосвященником был назначен Антигон II (Хасмоней). В это время Ирод добрался до Рима и смог убедить триумвират сделать его царем Иудеи.

Форма управления провинцией многократно менялась: вначале было вассальное царство Ирода, затем, две вассальные тетрархии и провинция, вновь восстановленное вассальное царство, и окончательное превращение всей территории в провинцию.

Как пишет в диссертации кандидат исторических наук Юлия Рогова, эти изменения скорее являлись результатом личных связей между представителями элиты иудейского общества и императорским двором Рима, чем продуманной политикой.

История

К 6 году н. э. сын Ирода Великого Ирод Архелай вызывал неудовлетворение как у евреев, так и у римлян, и император Август сместил его, передав власть над Иудеей римскому наместнику. Первый римский правитель Сирии (в состав которой входила Иудея) Квириний в первый же год провел перепись населения для организации налогообложения в пользу Рима. Данные меры привели к восстанию Иуды Галилеянина. Первым римским наместником собственно Иудеи был назначен Копоний. На время наместника Понтия Пилата попадают события, описываемые в евангелиях и связанное с деятельностью Иисуса Христа. В 41 году н. э. при Ироде Агриппе Иудея была снова объединена и достигла своего прежнего размера.. В середине I века в Иудее набрало силу движение сикариев.

Напряжение между местным населением и имперской администрацией росло, пока не вылилось в Иудейскую войну, в результате которой Храм и Иерусалим были полностью разрушены (осталась лишь Стена плача). Иудея потеряла остатки автономии, а на развалинах Иерусалима был разбит лагерь X легиона.

В 117 году император Адриан решил построить на месте Иерусалима римский город Элия Капитолина, который должен был бы украшать храм Юпитера. Одновременно был принят указ о запрете обрезания. Эти меры и стремление к превращению Иерусалима в языческий центр вызвали восстание Бар-Кохбы, которое было жестоко подавлено. В 135 году римляне переименовали провинцию Иудея в «Сирия Палестина», чтобы стереть память об еврейском присутствии в этих местах.

Наместники

1. 6—9 Копоний
2. 9—12 Марк Амбибул
3. 12—15 Анний Руф
4. 15—26 Валерий Грат
5. 26—36 Понтий Пилат
6. 36—37 Марцелл
7. 37—41 Марулл
8. 41—44 Агриппа I
9. 46—48 Тиберий Юлий Александр
10. 48—52 Вентидий Куман
11. 52—60 Антоний Феликс
12. 60—62 Порций Фест
13. 62—64 Лукцей Альбин
14. Гессий Флор

Иудея в литературе

В Иудейской провинции разворачиваются действия библейских эпизодов книги М. Булгакова «Мастер и Маргарита».

Отношениям Иудеи с Римом посвящён роман Лиона Фейхтвангера «Иудейская война»

Ссылки

• [jhist.org/teacher/uch13.htm Римская провинция Иудея]
• [www.eleven.co.il/article/11880 Иудея] — статья из Электронной еврейской энциклопедии

См. также

• Библейские денежные единицы

Отрывок, характеризующий Иудея (римская провинция)

Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.