Католицизм в Чехии

Католицизм в Чехии или Римско-католическая Церковь в Чехии является частью всемирной Католической Церкви. В Чехии находятся две римско-католических митрополии: Чешская и Моравская, которыми управляют архиепископы-митрополиты. Архиепископ Пражский является примасом всей Чехии. Католическая Церковь в Чехии насчитывает около 1,08 миллионов верующих по результатам переписи населения. Католические источники приводят цифру 3,3 - 3,5 миллиона человек. В Чехии действует также экзархат для 170 тысяч греко-католиков.

История

VIII—IX века

На территорию нынешней Чехии христианство стало проникать из Баварии в конце VIII — начале IX веков. 13 января 845 года в Регенсбурге приняли крещение 14 чешских воевод со своими дружинами. В первой половине IX века в Моравии был крещён князь Ростислав, во время правления которого в Моравии c 863 года проповедовали христианство святые Кирилл и Мефодий. Эти миссионеры перевели здесь на славянский язык Библию. Кирилл и Мефодий сталкивались в Моравии с противодействием немецкой церковной иерархией, которая считала Моравию своей территорией и не допускала проповедовать здесь чужим миссионерам. После смерти Мефодия его ученики были изгнаны из Чехии немецким духовенством. В 895 году территория Чехии была присоединена к епархии города Регенсбург. В это время в Чехии жили святые Вячеслав и Людмила. В 973 году в Праге была создана епархия. Первым епископом Праги стал Дитмар. Вторым пражским епископом в 982 году был святой Адальберт, который проповедовал христианство в Пруссии, где принял мученическую смерть.

XI—XII века

В 1063 году в Оломоуце была образована отдельная католическая епархия. В XI веке в Чехии и Моравии начинают строиться многочисленные католические церкви, а также замки, которые становились центрами защиты христиан от набегов язычников. В это время в Чехии особенную роль в развитии системы образования и культуры играли католические монастыри. Чешские земли находились в духовном окормлении бенедиктинцев, цистерцианцев и премонстрантов. В Моравии в XI веке особую роль в развитии церковной и общественной жизни сыграл оломоуцкий епископ, дипломат и политик Йиндржих Здик.

В XII веке начала развиваться чешская литература. Наиболее значимым литературным явлением этого времени является сочинение «Чешская хроника» пражского хрониста декана католического собора святого Вита Козьмы Пражского.

XIII—XIV века

XIII век характеризуется возникновением в Чехии споров между церковной и светской властями, а также установлением между ними определённых отношений. Пражский епископ Андрей провёл переговоры с князем Чехии Пржемыслом Оттокаром I о том, что Католическая Церковь получает налоговые отчисления в размере одной четверти. Получив значительные преференции, Католическая Церковь в Чехии приобрела некоторую независимость от светской власти. Среди наиболее значимых церковных деятелей этого времени известны святая Агнесса Пражская, монахиня и дочь чешского короля Пржемысла Оттокара I, а также блаженная Здислава, занимавшиеся благотворительной деятельность среди больных и нуждающихся. В 1232 году святая Агнесса Пражская основала первую больницу в Праге.

Католическая Церковь в Чехии в это время имела огромное влияние на сферу образования и культуры. Значимой фигурой в культурной жизни Чехии и Моравии стал историк оломоуцкий епископ Бруно из Шауенбурга. XIII и XIV века отмечены повышением роли Католической церкви в жизни чешского общества. В это время в Чехии стали появляться нищенствующие монашеские ордена францисканцев и доминиканцев. Во время правления Карла IV в Чехии стала формироваться собственная церковная иерархия. Пражская епархия была повышена до уровня архиепархии. Первым архиепископом Пражской архиепархии стал Арношт из Пардубиц, после которого архиепископами Праги были Ян Очко из Влашими и Ян из Йенштейна. В XIV веке Католическая Церковь стала полностью независимой от светской власти институцией, которая была носителем не только духовной культуры, но и социальным, культурным, научным и образовательным институтом. В собственности Католической Церкви скопились более трети чешских земель, что привело постепенно в будущем к социальному протесту чешского населения. В это время стали появляться первые реформаторы, критиковавшие Католическую Церковь за её приверженность к накоплению богатства, самым известным из которых был Ян Милич из Кромержиже.

XV—XVII века

Злоупотребления Католической Церкви в сфере материального богатства привели к появлению множества критиков и реформаторов в Чехии. Ситуацию углубили продажи индульгенций, систему которой критиковал Ян Гус. В Чехии возникло реформаторское сопротивление церковной власти Католической Церкви, которое привело к беспорядкам, которые закончились отлучением Яна Гуса от церкви и его сожжением на костре в 1415 году. В 20-х годах XV века в Чехии происходили гуситские войны, во время которых последователи Яна Гуса грабили католические монастыри и церкви. Были сожжены сотни церквей, многочисленные церковные библиотеки и произведения церковного искусства. Католическая Церковь в это время потеряла большую часть своей земельной собственности. В Чехии и Моравии стало формироваться гуситское дворянство, отрицавшее зависимость от Католической Церкви. В 1436 году в Базеле были подписаны «Пражские компактаты», практически разделившие Чехию на гуситскую и католическую части, между которыми, несмотря на договор, постоянно происходили военные столкновения. Чехия согласно «Пражские компактатам» стала называться «Королевством двух народов». Противостояние между гуситам и католиками завершилось во время правления регента Богемии Йиржи из Подебрад, который сумел примирить обе противоборствующие стороны.

В 1466 году Римский папа отлучил от церкви короля Богемии, что стало причиной возникновения чешско-венгерских войн. После смерти Йиржи из Подебрад в 1471 году Чехия практически стала разделённой на две части. В конце XV века в Чехии возникло религиозное движение"Чешские братья", ставшее впоследствии основой для чешской Реформации. В начале XVI века в Чехию стало проникать из Германии лютеранство, которое распространялось в основном среди немцев, проживавших на границах Чехии. Среди чехов в это время были сильны различные сектантские христианские направления.

С распространением в Чехии идей Реформации Католическая Церковь стала терять своё преимущество в чешском обществе. Как ответ на Реформация, в 1556 году в Чехию прибыли иезуиты, которые начали основывать здесь различные учебные заведения, ставшие оплотом католицизма в реформаторской Чехии.

23 ноября 1620 года Фердинанд II начал в Чехии Контрреформацию. В марте 1921 года гуситское и кальвинистское священство было выслано из Чехии. В 1622 году на иезуитов, преподававших в Карловом Университете, была возложена задача католической проповеди среди чешских последователей реформации. В страну стали прибывать католические миссионеры, пытавшиеся обратить в католицизм местных жителей. После Тридцатилетней войны Католическая Церковь вернула себе потерянные после Реформации позиции в Чехии. Во время Тридцатилетней войны численность населения Чехии значительно сократилась. После этой войны произошло усиление крепостного права. Чехи стали подвергаться германизации, против которой выступал иезуит Богуслав Балбин.

В 1664 году была основана епархия Градец-Кралове и в 1655 году — епархия Литомержице.

XVIII век

Значительным стимулом в защите чешской самоидентификации послужила канонизация чешского святого Яна Непомуцкого в 1729 году. В конце XVIII века в Чехии проводилось политическое движение «иосифизма», названное по имени императора Иосифа II, которое характеризовалось одновременным запрещением просветительской деятельностью католических монастырей, сопровождавшееся их закрытием и открытием многочисленных католических приходов. Высшее образование в Чехии находилось в это время под управлением иезуитов. Образование в Чехии велось на немецком языке, что приводило к постепенному онемечиванию чешского населения. Государственной властью запрещалось даже молиться на чешском языке простыми молитвами, которые были единственным проявлением чешской культурной жизни. Церковь в Австрии стала в это время одним из элементов государственной власти. Священники считались государственными служащими. Всё это приводило к тому, что чехи видели в Католической Церкви один из элементов австрийской имперской политики. В конце XVIII века в чешской католической общине стали появляться священники, выступавшие за большее употребление чешского языка в церковной жизни. Одним из самых известных деятелей чешского национального возрождения являлся католический священник Йосеф Добровский.

В 1777 году в Чехии были образованы епархия в Оломоуце была возведена до уровня архиепархии. В Чехии возникали многочисленные католические приходы.

XIX век

В начале XIX века политика германизации австрийского правительства была смягчена. После революционных событий 1848 года Католическая церковь в Австрии принимала активное участие в возрождении славянской самоидентификации. Представители католического духовенства принимали участие в славянском Конгрессе. Многие чешские католические священники были арестованы за патриотическую деятельность.

18.08.1855 года между Австрией и Ватиканом был подписан конкордат, который освободил Католическую Церковь от государственной службы. В 1874 году в Австрии был принят закон, который разрешал вмешиваться государственной власти в церковные дела. Церковь в Австрии полностью стала зависимой от государства. Такая ситуация продолжалась до 1918 года, когда распалась Австро-Венгрия. В XIX веке в Чехии возникло национальное религиозное движение святых Кирилла и Мефодия, которое сыграло значительную роль в чешском национальном возрождении. В конце XIX века среди чешских католиков возник католический модернизм, стремившийся реформировать католическую литургию. В 1891 году в Карловом Университете был открыт чешский богословский факультет. В 1896 году в Чехии была образована Христианская социальная партия, которая работала среди католических рабочих. В этот же год была образована Народно-Католическая партия.

XX век

Католическая Церковь поддержала создание независимой Чехословакии в 1918 году. Несмотря на это, многовековое подчинение Католической Церкви австрийской имперской власти привело к тому, что в независимой Чехословакии возникло общественное движение младочехов, которое находилось в оппозиции к Католической церкви, которая стала подвергаться гонениям. Многочисленным нападениям подвергались католические священники и епископы. Пражский архиепископ Павел Гуин был вынужден бежать в Рим. В Чехословакии стало возникать среди католических священников движение за создание независимой от Ватикана Католической Церкви. Антикатолическую политику проводил Президент Чехословакии Томаш Гарриг Масарик. В 1927 году между государственной чехословацкой вдастью и Католической Церковью было заключено так называемое соглашение «modus vivendi». В 1928 году между Чехословакией и Ватиканом были установлены дипломатические отношения, что привело к уменьшению антикатолической политике чехословацкого правительства.

После оккупации Чехии в 1939 году нацистской Германией Католическая Церковь заняла прочешскую позицию. Во время оккупации многие священники подвергались гонениям и были заключены в тюрьмы и концлагеря. Католические массовые паломничества стали одним элементов ненасильственного сопротивления чешского народа.

После 1948 года Католическая Церковь преследовалась коммунистическими властями Чехословакии. Деятельность католического духовенства находилась под строгим контролем государственной власти. Верующие подвергались ущемлению в своих правах на работе и в других сферах общественной жизни. Католические паломничества были запрещены. Не издавалась католическая пресса. В ответ на это Католическая Церковь создавала в Чехословакии подпольные учебные заведения, издавались в подпольных условиях католические периодические издания. В 1985 году в 1100-летнюю годовщину смерти Мефодия в Велеграде было совершено массовое паломничество. 21 ноября 1989 года кардинал Франтишек Томашек выпустил заявление, в котором поддерживал демократические изменения в Чехословакии. После 1989 года Католическая Церковь вновь обрела свободу в своей деятельности.

XXI век

По данным на 2013 год в Чехии было 20 епископов, 1356 епархиальных священников и 597 священников из монашеских конгрегаций, 109 братьев-монахов, 1755 монахинь. Общее число католиков - 3 миллиона 289 тысяч человек (31,5% от общего населения). В высших духовных семинариях обучается 184 семинаристов. Католическая Церковь в Чехии управляет 39 начальными, 33 средними и 7 высшими учебными заведениями.

Структура

Пражская Митрополия

• Архиепархия Праги
  • Епархия Градец-Кралове;
  • Епархия Литомержице;
  • Епархия Пльзеня;
  • Епархия Ческе-Будеёвице

Моравская Митрополия

• Архиепархия Оломоуца
  • Епархия Брно
  • Епархия Острава-Опавы

Католические монастыри

В Чехии католические монастыри относятся к следующим монашеским орденам:

• Августинцы
• Бенедиктинцы
• Доминиканцы
• Картезианцы
• Премонстранты
• Францисканцы
  • Францисканцы-конвентуалы
  • Капуцины
  • Клариссинки
• Цистерцианцы
• Орден босых кармелитов

Базилики Чехии

По состоянию на начало 2013 года 15 католических храмов Чехии имели почётный титул малой базилики, присвоенный им римским папой в ознаменование исторической важности и значимости как паломнических центров.

Источник

• Jaroslav Kadlec, Přehled českých církevních dějin 1. a 2. díl, Nakladatelství ZVON, 1991
• Václav Kratochvíl, Církev v dějinách, PBtisk s.r.o. Příbram, 2002
• August Franzen, Malé církevní dějiny, Nakladatelství ZVON, 1991
• Zdeněk Beneš, Dějiny středověku, Vydavatelství a nakladatelství Práce s.r.o., Praha, 1997
• Miroslav Hroch, Dějiny novověku, Vydavatelství a nakladatelství Práce s.r.o., Praha, 1997
• Jan Bauer, Husitské války — podvržená legenda, Nakladatelství Michal Zítko, Praha, 2000
• Kolektiv autorů, Československé dějiny v datech, Nakladatelství Svoboda, Praha, 1987

Отрывок, характеризующий Католицизм в Чехии

– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.