Кофемолка

Кофемо́лка — устройство для размола зёрен кофе.

Описание

Первоначально зёрна кофе измельчались при помощи большой ступы и деревянного пестика-колотушки. Арабы применяли этот способ задолго до того, как кофе попал в Европу. При использовании такого способа добиться тонкого помола практически невозможно, но для приготовления традиционного бедуинского кофе тонкий помол и не требовался.

Позднее кофе стали молоть с использованием жерновов.

Обычная ручная кофемолка состоит из двух жерновов, расстояние между которыми может изменяться при помощи специального винта. Чем сильнее закручен этот винт, тем меньше расстояние между жерновами и тем тоньше помол. Зёрна засыпаются через воронку между двумя жерновами, один из которых жёстко закреплен, а другой вращается при помощи ручки.

Европейские ручные кофемолки обычно имеют форму куба с небольшим выдвигающимся ящичком, куда ссыпается только что помолотый кофе. Европейская кофемолка неудобна тем, что её неподвижную часть — деревянный короб — неудобно фиксировать одной свободной рукой. Таким образом, если на европейской кофемолке настроить тонкий помол, молоть кофе станет крайне неудобно — плохо зафиксированный короб из-за большого усилия будет ползать по столу. Поэтому европейские ручные кофемолки иногда крепят к неподвижным поверхностям — стенам или столам, иногда снабжаются струбциной для временного крепления к столешнице стола.

Восточные кофемолки изготавливают обычно в форме цилиндра, который удобно фиксировать в руке. Как правило, при использовании качественных жерновов, такие кофемолки могут обеспечивать очень ровный и тонкий помол. Складная ручка в классических турецких кофемолках как правило убирается внутрь кофемолки. Помимо своей основной функции, она выполняет функцию гаечного ключа, с помощью которого удобно управляться с винтом регулировки помола и разбирать кофемолку для чистки.

В автоматических кофемолках чаще всего используется два способа помола зёрен: посредством ножей и посредством жерновов. Многие любители кофе утверждают, что лучший кофе можно приготовить лишь размолов зёрна в ручной механической мельнице, так как при медленном помоле зерна не нагреваются так сильно как в электрической кофемолке и не пережигаются.

В промышленном производстве кофе измельчают при помощи вальцевых мельниц. Электрические кофемолки, в которых вместо жерновов используются ножи, работают по принципу миксера. Зёрна в них дробятся при помощи быстро вращающегося ножа-пропеллера. Электрокофемолка разделена на два отсека, в одном из которых размещён электродвигатель (обычно УКД), а в другом — чаша для засыпки зёрен с закреплённой на дне ножом-насадкой. В чашу засыпают зёрна и затем размалывают их в зависимости от требуемой степени помола. Такой способ помола не обеспечивает его равномерности, пережигает часть зёрен и используется, как правило, только на домашних кухнях.

Независимо от типа, кофемолку следует всегда очищать от частичек старого кофе, который, окислившись, может испортить вкус новой порции.

Помол

В зависимости от того, какой способ приготовления кофе выбран, выбирается и степень помола. Традиционно считается, что для приготовления кофе в джезве лучше всего подходит очень тонкий помол — «в пыль». Такую степень помола обычно не обеспечивают бытовые жерновные кофемолки. Благодаря помолу «в пыль» в чашке образуется взвесь и кофе воспринимается более густым. Помол в пыль лучше всего подходит и для гадания на кофейной гуще — рисунки гущи при таком помоле получаются наиболее чёткими и загадочными. В то же время, если кому-то не нравится взвесь в чашке, он может использовать для джезвы и любую другую степень помола.

Для эспрессо подходит среднемелкий помол. Для эспрессо особенно важно, чтобы помол был максимально однородным. В противном случае будет невозможно спрессовать однородную «кофейную таблетку» в холдере и, как следствие, большая часть идущей под давлением воды будет проходить не через весь кофе, а через места, где плотность таблетки наименьшая. Таким образом, большая часть порошка не будет принимать участие в процессе заваривания, и кофе не заварится как следует.

Для заваривания посредством френч-пресса и для кофеварок капельного типа используется крупный помол. Крупный помол здесь требуется для того, чтобы частицы кофе не проходили через сетку френч-пресса и фильтры капельной кофеварки.

Отрывок, характеризующий Кофемолка

– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».