«Детройт Тайгерс» в сезоне 1997
Поделись знанием:
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.
После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.
В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Детройт Тайгерс в сезоне Главной лиги бейсбола 1997 года. По итогам регулярного сезона команда заняла 3 место в своём дивизионе, выиграв 79 матчей в 162 проведённых играх. В плей-офф команда не попала.
Содержание
Регулярный сезон
Положение в дивизионе
- В = Побед; П = Поражения; П% = Процент выигранных матчей; ОН = Очков набрано; ОП = Очков пропущено
| Восток АЛ | В | П | П% | ОН | ОП |
|---|---|---|---|---|---|
| Балтимор Ориолс | 98 | 64 | 60.49 | 812 | 681 |
| Нью-Йорк Янкиз | 96 | 66 | 59.26 | 891 | 688 |
| Детройт Тайгерс | 79 | 83 | 48.77 | 784 | 790 |
| Бостон Ред Сокс | 78 | 84 | 48.15 | 851 | 857 |
| Торонто Блю Джейс | 76 | 86 | 46.91 | 654 | 694 |
Матчи
Апрель
- Игр: 27
- Выигрышей: 11
- Поражений: 16
- Процент побед: 40.74
- Очков набрано: 139
- Очков пропущено: 154
Май
| # | Дата | Соперник | д/г | Счёт | Зрителей | В-П |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 28 | 3 мая | Кливленд Индианс | г | 6:7 | 42469 | 11-17 |
| 29 | 4 мая | Кливленд Индианс | г | 2:0 | 42387 | 12-17 |
| 30 | 5 мая | Торонто Блю Джейс | г | 1:3 | 27169 | 12-18 |
| 31 | 6 мая | Торонто Блю Джейс | г | 1:2 | 26294 | 12-19 |
| 32 | 7 мая | Канзас-Сити Роялс | д | 12:3 | 7949 | 13-19 |
| 33 | 8 мая | Канзас-Сити Роялс | д | 0:4 | 16243 | 13-20 |
| 34 | 9 мая | Кливленд Индианс | д | 0:5 | 20393 | 13-21 |
| 35 | 10 мая | Кливленд Индианс | д | 6:0 | 30578 | 14-21 |
| 36 | 11 мая | Кливленд Индианс | д | 11:3 | 19869 | 15-21 |
| 37 | 13 мая | Торонто Блю Джейс | д | 4:0 | 9992 | 16-21 |
| 38 | 14 мая | Торонто Блю Джейс | д | 2:7 | 11788 | 16-22 |
| 39 | 15 мая | Канзас-Сити Роялс | г | 9:10 | 18160 | 16-23 |
| 40 | 16 мая | Канзас-Сити Роялс | г | 10:2 | 17787 | 17-23 |
| 41 | 17 мая | Канзас-Сити Роялс | г | 9:2 | 22891 | 18-23 |
| 42 | 18 мая | Канзас-Сити Роялс | г | 6:5 | 15333 | 19-23 |
| 43 | 20 мая | Балтимор Ориолс | г | 3:4 | 48003 | 19-24 |
| 44 | 21 мая | Балтимор Ориолс | г | 0:2 | 47877 | 19-25 |
| 45 | 23 мая | Техас Рэйнджерс | д | 7:1 | 16017 | 20-25 |
| 46 | 24 мая | Техас Рэйнджерс | д | 4:8 | 10797 | 20-26 |
| 47 | 25 мая | Техас Рэйнджерс | д | 13:5 | 13451 | 21-26 |
| 48 | 26 мая | Анахайм Энджелс | д | 6:0 | 12562 | 22-26 |
| 49 | 27 мая | Анахайм Энджелс | д | 6:2 | 8042 | 23-26 |
| 50 | 28 мая | Балтимор Ориолс | д | 1:8 | 10692 | 23-27 |
| 51 | 30 мая | Сиэтл Маринерс | г | 5:2 | 32305 | 24-27 |
| 52 | 31 мая | Сиэтл Маринерс | г | 4:2 | 57118 | 25-27 |
- Игр: 25
- Выигрышей: 14
- Поражений: 11
- Процент побед: 56
- Очков набрано: 128
- Очков пропущено: 87
Июнь
| # | Дата | Соперник | д/г | Счёт | Зрителей | В-П |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 53 | 1 июня | Сиэтл Маринерс | г | 1:4 | 39841 | 25-28 |
| 54 | 2 июня | Окленд Атлетикс | г | 8:7 | 6480 | 26-28 |
| 55 | 3 июня | Окленд Атлетикс | г | 8:9 | 10134 | 26-29 |
| 56 | 5 июня | Сиэтл Маринерс | д | 6:14 | 12572 | 26-30 |
| 57 | 6 июня | Сиэтл Маринерс | д | 3:6 | 25547 | 26-31 |
| 58 | 7 июня | Сиэтл Маринерс | д | 3:1 | 18896 | 27-31 |
| 59 | 8 июня | Сиэтл Маринерс | д | 0:2 | 20287 | 27-32 |
| 60 | 10 июня | Окленд Атлетикс | д | 6:4 | 10019 | 28-32 |
| 61 | 11 июня | Окленд Атлетикс | д | 4:2 | 11534 | 29-32 |
| 62 | 13 июня | Монреаль Икспос | г | 3:4 | 20333 | 29-33 |
| 63 | 14 июня | Монреаль Икспос | г | 0:1 | 21127 | 29-34 |
| 64 | 15 июня | Монреаль Икспос | г | 2:10 | 18534 | 29-35 |
| 65 | 16 июня | Флорида Марлинс | д | 3:7 | 23874 | 29-36 |
| 66 | 17 июня | Флорида Марлинс | д | 2:3 | 13351 | 29-37 |
| 67 | 18 июня | Флорида Марлинс | д | 6:2 | 14043 | 30-37 |
| 68 | 20 июня | Бостон Ред Сокс | д | 12:6 | 20091 | 31-37 |
| 69 | 21 июня | Бостон Ред Сокс | д | 15:4 | 20599 | 32-37 |
| 70 | 22 июня | Бостон Ред Сокс | д | 1:2 | 19477 | 32-38 |
| 71 | 23 июня | Нью-Йорк Янкиз | д | 2:5 | 14556 | 32-39 |
| 72 | 24 июня | Нью-Йорк Янкиз | д | 9:12 | 15872 | 32-40 |
| 73 | 25 июня | Нью-Йорк Янкиз | д | 1:3 | 15348 | 32-41 |
| 74 | 26 июня | Бостон Ред Сокс | г | 10:6 | 31878 | 33-41 |
| 75 | 27 июня | Бостон Ред Сокс | г | 2:1 | 26753 | 34-41 |
| 76 | 28 июня | Бостон Ред Сокс | г | 9:2 | 30886 | 35-41 |
| 77 | 29 июня | Бостон Ред Сокс | г | 6:8 | 30844 | 35-42 |
| 78 | 30 июня | Нью-Йорк Метс | д | 14:0 | 15009 | 36-42 |
- Игр: 26
- Выигрышей: 11
- Поражений: 15
- Процент побед: 42.31
- Очков набрано: 136
- Очков пропущено: 125
Июль
| # | Дата | Соперник | д/г | Счёт | Зрителей | В-П |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 79 | 1 июля | Нью-Йорк Метс | д | 8:6 | 14849 | 37-42 |
| 80 | 2 июля | Нью-Йорк Метс | д | 9:7 | 16211 | 38-42 |
| 81 | 3 июля | Балтимор Ориолс | д | 1:10 | 13209 | 38-43 |
| 82 | 4 июля | Балтимор Ориолс | д | 3:4 | 0 | 38-44 |
| 83 | 4 июля | Балтимор Ориолс | д | 11:8 | 30100 | 39-44 |
| 84 | 5 июля | Балтимор Ориолс | д | 6:5 | 37074 | 40-44 |
| 85 | 6 июля | Балтимор Ориолс | д | 14:9 | 18197 | 41-44 |
| 86 | 10 июля | Нью-Йорк Янкиз | г | 3:10 | 51901 | 41-45 |
| 87 | 11 июля | Нью-Йорк Янкиз | г | 0:3 | 27135 | 41-46 |
| 88 | 12 июля | Нью-Йорк Янкиз | г | 2:6 | 39681 | 41-47 |
| 89 | 13 июля | Нью-Йорк Янкиз | г | 3:1 | 36679 | 42-47 |
| 90 | 14 июля | Бостон Ред Сокс | г | 4:18 | 21997 | 42-48 |
| 91 | 15 июля | Бостон Ред Сокс | г | 7:5 | 25822 | 43-48 |
| 92 | 16 июля | Анахайм Энджелс | г | 3:5 | 16570 | 43-49 |
| 93 | 17 июля | Анахайм Энджелс | г | 4:9 | 19246 | 43-50 |
| 94 | 18 июля | Техас Рэйнджерс | г | 5:4 | 35074 | 44-50 |
| 95 | 19 июля | Техас Рэйнджерс | г | 6:5 | 45025 | 45-50 |
| 96 | 20 июля | Техас Рэйнджерс | г | 6:7 | 33655 | 45-51 |
| 97 | 21 июля | Чикаго Уайт Сокс | д | 0:3 | 14260 | 45-52 |
| 98 | 22 июля | Чикаго Уайт Сокс | д | 6:3 | 16895 | 46-52 |
| 99 | 23 июля | Чикаго Уайт Сокс | д | 8:6 | 18525 | 47-52 |
| 100 | 25 июля | Милуоки Брюэрс | д | 1:6 | 22532 | 47-53 |
| 101 | 26 июля | Милуоки Брюэрс | д | 1:3 | 20057 | 47-54 |
| 102 | 27 июля | Милуоки Брюэрс | д | 7:11 | 20318 | 47-55 |
| 103 | 29 июля | Чикаго Уайт Сокс | г | 3:1 | 20380 | 48-55 |
| 104 | 30 июля | Чикаго Уайт Сокс | г | 2:3 | 30613 | 48-56 |
| 105 | 31 июля | Торонто Блю Джейс | д | 4:2 | 16294 | 49-56 |
- Игр: 27
- Выигрышей: 13
- Поражений: 14
- Процент побед: 48.15
- Очков набрано: 127
- Очков пропущено: 160
Август
- Игр: 30
- Выигрышей: 14
- Поражений: 16
- Процент побед: 46.67
- Очков набрано: 128
- Очков пропущено: 143
Сентябрь
| # | Дата | Соперник | д/г | Счёт | Зрителей | В-П |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 136 | 1 сентября | Атланта Бравс | г | 4:2 | 38950 | 64-72 |
| 137 | 2 сентября | Атланта Бравс | г | 0:5 | 32308 | 64-73 |
| 138 | 3 сентября | Атланта Бравс | г | 12:4 | 36556 | 65-73 |
| 139 | 4 сентября | Анахайм Энджелс | д | 5:4 | 9445 | 66-73 |
| 140 | 5 сентября | Анахайм Энджелс | д | 6:1 | 16016 | 67-73 |
| 141 | 6 сентября | Анахайм Энджелс | д | 7:5 | 16294 | 68-73 |
| 142 | 7 сентября | Анахайм Энджелс | д | 4:5 | 25602 | 68-74 |
| 143 | 8 сентября | Техас Рэйнджерс | д | 6:2 | 15765 | 69-74 |
| 144 | 9 сентября | Техас Рэйнджерс | д | 4:0 | 9139 | 70-74 |
| 145 | 10 сентября | Сиэтл Маринерс | г | 0:10 | 22967 | 70-75 |
| 146 | 11 сентября | Сиэтл Маринерс | г | 3:1 | 25141 | 71-75 |
| 147 | 12 сентября | Окленд Атлетикс | г | 7:2 | 11775 | 72-75 |
| 148 | 13 сентября | Окленд Атлетикс | г | 2:4 | 20482 | 72-76 |
| 149 | 14 сентября | Окленд Атлетикс | г | 6:5 | 16440 | 73-76 |
| 150 | 15 сентября | Окленд Атлетикс | г | 6:3 | 4651 | 74-76 |
| 151 | 17 сентября | Нью-Йорк Янкиз | г | 2:6 | 19331 | 74-77 |
| 152 | 18 сентября | Нью-Йорк Янкиз | г | 9:7 | 18600 | 75-77 |
| 153 | 19 сентября | Балтимор Ориолс | г | 5:3 | 47544 | 76-77 |
| 154 | 20 сентября | Балтимор Ориолс | г | 8:12 | 47489 | 76-78 |
| 155 | 21 сентября | Балтимор Ориолс | г | 11:3 | 47446 | 77-78 |
| 156 | 22 сентября | Балтимор Ориолс | г | 5:4 | 46616 | 78-78 |
| 157 | 23 сентября | Бостон Ред Сокс | д | 6:0 | 43039 | 79-78 |
| 158 | 24 сентября | Бостон Ред Сокс | д | 2:9 | 10067 | 79-79 |
| 159 | 25 сентября | Бостон Ред Сокс | д | 1:3 | 14495 | 79-80 |
| 160 | 26 сентября | Нью-Йорк Янкиз | д | 2:8 | 29206 | 79-81 |
| 161 | 27 сентября | Нью-Йорк Янкиз | д | 1:6 | 33712 | 79-82 |
| 162 | 28 сентября | Нью-Йорк Янкиз | д | 2:7 | 38171 | 79-83 |
- Игр: 27
- Выигрышей: 16
- Поражений: 11
- Процент побед: 59.26
- Очков набрано: 126
- Очков пропущено: 121
Напишите отзыв о статье "«Детройт Тайгерс» в сезоне 1997"
Ссылки
- [mlb.mlb.com/ Официальный сайт МЛБ]
| ||||||||||
Главная лига бейсбола в сезоне 1997 года
|
Восток АЛ: Балтимор • Бостон • Детройт • Нью-Йорк • Торонто Восток НЛ: Атланта • Флорида • Монреаль • Нью-Йорк • Филадельфия |
</div>
Отрывок, характеризующий «Детройт Тайгерс» в сезоне 1997
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.
После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.
В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
