Руцкой, Александр Владимирович

Александр Владимирович Руцкой<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Губернатор Курской области
1997 год — 18 ноября 2000 года
Предшественник:	должность учреждена;(он сам как глава Администрации Курской области)
Преемник:	Александр Николаевич Михайлов
Глава администрации Курской области
23 октября 1996 года — 1997 год
Предшественник:	Василий Иванович Шутеев
Преемник:	должность упразднена
Вице-президент Российской Федерации
10 июля 1991 года — 25 декабря 1993 года
Президент:	Борис Николаевич Ельцин
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	должность упразднена
Рождение:	16 сентября 1947(1947-09-16) (76 лет) Проскуров, УССР, СССР
Партия:	1) КПСС (1970—1991) 2) ДПКР (1991) НПСР Патриоты России
Образование:	Барнаульское высшее военное авиационное училище лётчиков Военно-воздушная академия имени Ю. А. Гагарина Военная академия Генерального штаба Вооружённых Сил СССР имени К. Е. Ворошилова Российская академия государственной службы при Президенте России
Учёная степень:	доктор экономических наук
Профессия:	Военный лётчик
Сайт:	[ruckoy.ru Официальный сайт]
Военная служба
Годы службы:	1966—1993
Принадлежность:	СССР РФ
Род войск:	Военно-воздушные силы СССР
Звание:	(1991)
Сражения:	Афганская война
Награды:	Демократическая Республика Афганистан:

	Запись голоса А. В. Руцкого
	Из интервью «Эхо Москвы» 13 сентября 2013
Помощь по воспроизведению

Алекса́ндр Влади́мирович Руцко́й (16 сентября 1947 года, Проскуров, УССР, СССР) — российский государственный и политический деятель, генерал-майор авиации, Герой Советского Союза, доктор экономических наук, кандидат военных наук, профессор.

В 1990—1991 годах народный депутат РСФСР, член Совета Национальностей Верховного Совета РСФСР, член президиума Верховного Совета РСФСР.

С 10 июля 1991 года по 25 декабря 1993 года — вице-президент Российской Федерации (единственный человек, занимавший этот пост).

В 1996—2000 годах — глава администрации, губернатор Курской области, член Совета Федерации, член комитета Совета Федерации по вопросам экономической политики.

Биография

Происхождение и ранние годы

Родился в 1947 году в городе Проскурове, ныне — Хмельницкий в семье кадрового офицера-танкиста, участника Великой Отечественной войны (умер в 1991 г.). По сведениям близких Руцкого, военные традиции в их семье существовали по крайней мере 130 лет.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Провёл детство в гарнизонах по месту военной службы отца.

В 1964 году окончил восьмилетнюю школу. С 1964 по 1966 годы обучался в вечерней школе, одновременно работая авиационным механиком на военном аэродроме. Занимался в аэроклубе на отделении пилотов ещё с 9 класса школы. После переезда семьи Руцкого во Львов (в связи с увольнением отца в запас в 1966 году) работал на ремонтном авиационном заводе слесарем-сборщиком.

В 1966 году после призыва Руцкого в Вооружённые Силы СССР его родители переехали в Курск, на родину отца.

Военная служба

В ноябре 1966 года был призван в Советскую Армию. Служил в Канске (Красноярский край) в школе воздушных стрелков-радистов.

В 1967 году в звании сержанта поступил в Барнаульское высшее военное авиационное училище лётчиков имени К. А. Вершинина и окончил его в 1971 году.

С 1971 по 1977 годы служил в Борисоглебском высшем военном авиационном училище имени В. П. Чкалова. Занимал должности лётчика-инструктора, командира авиационного звена, заместителя командира авиационной эскадрильи.

В 1980 году окончил Военно-воздушную академию имени Гагарина (ВВА).

После окончания ВВА был направлен в Группу советских войск в Германии командиром эскадрильи. Служил в гвардейском полку истребителей-бомбардировщиков. Последняя должность — начальник штаба полка. По словам сослуживцев, в его части была жёсткая дисциплина: за малейшую провинность он сурово наказывал, а на партийных собраниях требовал применения к провинившимся самых крутых мер.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Афганистан

С 1985 по 1988 годы участвовал в боевых действиях в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане (ОКСВА). Занимал должность командира отдельного авиационного штурмового полка (40-я армия). За время войны совершил 485 боевых вылетов на штурмовике Су-25.

6 апреля 1986 года во время 360-го вылета Руцкого его самолёт был сбит с земли у Джавары ракетой из переносного зенитно-ракетного комплекса FIM-43 Redeye. Катапультировался с высоты 250 метров и при ударе о землю серьёзно повредил позвоночник и получил ранение в руку. По словам врачей, выжил чудом. После лечения в госпитале был отстранён от полётов и в декабре 1986 года получил назначение на должность заместителя начальника Центра боевой подготовки Военно-воздушных сил СССР в Липецке.

Первое упоминание об Александре Руцком в прессе появилось 13 июня 1986 года в газете «Красная звезда».

Вновь был допущен к полетам после прохождения медицинской комиссии по программе космонавтов в 7-м Институте космической медицины. В 1988 году был вновь направлен в Афганистан — на должность заместителя командующего Военно-воздушными силами 40-й армии (ограниченный контингент советских войск в Демократической Республике Афганистан). 4 августа 1988 года опять был сбит в районе Хоста, на этот раз истребителем F-16 ВВС Пакистана. Пять дней уходил от преследования, пройдя 28 км, после чего попал в плен к афганским моджахедам Гульбеддина Хекматияра, у которых его забрала пакистанская разведка. Пакистанские власти обвинили его в бомбардировке территории Пакистана. 16 августа 1988 года Руцкой был передан советским дипломатическим представителям в Исламабаде в обмен на гражданина Пакистана, обвинённого в шпионаже против СССР. Освобождением Руцкого занимался непосредственно В. А. Крючков, в то время руководитель Первого главного управления КГБ СССР. По другим сведениям, Руцкой был выкуплен. 8 декабря того же года указом Президиума Верховного Совета СССР был удостоен звания Героя Советского Союза. На момент награждения — заместитель командующего ВВС 40-й армии Туркестанского военного округа, полковник, награждённый орденом Красного Знамени, орденом Красной Звезды, орденом Красного Знамени ДРА, орденом Звезды 1 степени ДРА и семью медалями.

В 1990 году с отличием окончил Военную академию Генштаба Вооружённых сил СССР, после чего был назначен на должность начальника Центра боевой подготовки Военно-воздушных сил СССР в Липецке. Защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата военных наук по военной психологии.

Политическая и государственная деятельность

В 1988 году вступил в московское общество русской культуры «Отечество». В мае 1989 года был избран заместителем председателя правления этого общества. В начале 1990 года отошёл от этой организации.

Выдвижение в народные депутаты СССР

В мае 1989 года выставил свою кандидатуру в народные депутаты СССР по Кунцевскому территориальному избирательному округу № 13. Выдвижение Руцкого поддержали райком КПСС, движения «Отечество» и «Память». Доверенными лицами Руцкого были член Совета «Отечества» подполковник Валерий Бурков и митрополит Волоколамский Питирим. Его соперниками были в основном «демократы» — поэт Евгений Евтушенко, драматург Михаил Шатров, редакторы «Огонька» и «Юности» — Виталий Коротич и Андрей Дементьев, публицист Юрий Черниченко, юрист Савицкий. В первом туре выборов Руцкой опередил всех остальных кандидатов, однако во втором туре набрал 30,38 % голосов «за» и 66,78 % «против», проиграв главному редактору газеты «Московская правда» и стороннику Бориса Ельцина Валентину Логунову.

По воспоминаниям Руцкого, против него во время выдвижения была развёрнута травля, соперники обвиняли его в фашизме и антисемитизме. Выдвижение не получило поддержки и со стороны Академии Генштаба, где он тогда обучался.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Выдвижение в народные депутаты РСФСР

Весной 1990 года был избран народным депутатом РСФСР по Курскому национально-территориальному избирательному округу № 52. В первом туре, где баллотировалось 8 кандидатов, набрал 12,8 % голосов. Во втором туре вышел на первое место, опередив своего главного соперника, священника Никодима Ермолатия, набрав 51,3 % голосов избирателей (Ермолатий — 44,1 %).

На I Съезде народных депутатов РСФСР был избран членом Совета Национальностей Верховного Совета РСФСР, председателем Комитета Верховного Совета по делам инвалидов, ветеранов войны и труда, социальной защиты военнослужащих и членов их семей, членом Президиума Верховного Совета.

Работа в ВС РСФСР

В июне 1990 года поддержал Декларацию о государственном суверенитете РСФСР.

На III сессии Верховного Совета поддержал Ельцина, осудившего действия руководства СССР во время событий в Вильнюсе в январе 1991 года:

Кто может гарантировать, что завтра мы не увидим танки на набережной Москвы-реки у Белого дома?

11 марта 1991 года совместно с Русланом Хасбулатовым подписал письмо, направленное против группы членов Президиума Верховного Совета (Горячева, Сыроватко, Исаков и другие), составивших оппозицию Ельцину и предлагавших ему покинуть пост председателя Верховного Совета.

Политическая деятельность

Летом 1990 года стал делегатом Учредительного съезда Коммунистической партии РСФСР (российской республиканской организации КПСС). Был избран членом ЦК КП РСФСР. В июле 1990 был избран делегатом XXVIII съезда КПСС.

31 марта 1991 года во время III Съезда народных депутатов РСФСР объявил о создании депутатской группы (фракции) «Коммунисты за демократию», которую некоторые прозвали «Волки за вегетарианство». Обвинил фракцию «Коммунисты России» в отходе от решений XIX Всесоюзной конференции и XXVIII съезда КПСС и объявил о намерении новой депутатской группы обеспечить твёрдую поддержку Верховному Совету РСФСР в деле утверждения суверенитета России и мероприятиях по выходу из экономического кризиса. С апреля 1991 г. являлся членом оргкомитета Демократической партии коммунистов России. 1 июля 1991 г. в центральных СМИ было опубликовано обращение «За объединение сил демократии и реформ», в котором провозглашалась необходимость создания Движения демократических реформ; в числе подписавших был и Руцкой, который вошёл в оргкомитет ДДР, а депутатская группа «Коммунисты за демократию» стала коллективным членом движения.

2—3 июля 1991 года прошла учредительная конференция Демократической партии коммунистов России (ДПКР) в составе КПСС. Открывая конференцию, Руцкой, к тому времени уже избранный вице-президентом РСФСР, заявил, что создаваемая партия будет, в отличие от КП РСФСР, поддерживать законно избранную народом России власть, и подчеркнул, что ДПКР намерена, руководствуясь ст. 22 устава КПСС, оставаться в её рядах, пока есть надежда на приверженность высшего руководства КПСС курсу демократических реформ. На конференции был избран председателем совета ДПКР.

6 июля 1991 года пленум ЦК Компартии РСФСР за действия, противоречащие Уставу КПСС, вывел Руцкого из состава ЦК. Было также рекомендовано исключить его из партии «за действия, направленные на её раскол». Партийная организация политуправления ВВС, где Руцкой состоял на учете, поддержала решение ЦК и исключила его из рядов КПСС «за фракционную деятельность».

26—27 октября 1991 года на I съезде ДПКР партия была переименована в Народную партию «Свободная Россия» (НПСР). Руцкой был избран председателем НПСР.

14-15 декабря 1991 года на учредительном съезде Международного движения демократических реформ был избран членом политсовета движения (до 26 декабря 1992 года).

В феврале 1992 года, вопреки мнению других руководителей НПСР, принял участие в Конгрессе гражданских и патриотических сил, созванном по инициативе Виктора Аксючица.

В марте 1992 года подписал с председателем Демократической партией России Николаем Травкиным соглашение о сотрудничестве НПСР и ДПР. В июне 1992 года вместе с Травкиным и Аркадием Вольским выступил инициатором создания центристской коалиции «Гражданский союз». 21 июня 1992 года участвовал в Форуме общественных сил «Гражданский союз», был избран в состав политического консультативного совета «Гражданского союза».

В середине 1993 года вступил в конфликт с умеренным крылом «Гражданского союза» в связи с переходом на сторону радикальной антиельцинской оппозиции, что, по мнению умеренных, не соответствовало центристской позиции, заявленной блоком. Во время событий октября 1993 года руководство «Гражданского союза» выступило за т. н. «нулевой вариант» (отмену президентом и парламентом всех своих решений, направленных друг против друга, и проведение досрочных президентских и парламентских выборов). Руцкой, недовольный такой миролюбивостью своих союзников по блоку, заявил о выходе из «Гражданского союза» и обвинил своих коллег из руководства НПСР в предательстве.

Вице-президент России

Выдвижение

18 мая 1991 года был выдвинут кандидатом в вице-президенты в паре с кандидатом в президенты Борисом Ельциным. До этого ходили различные версии о том, кто станет кандидатом в вице-президенты: Геннадий Бурбулис, Гавриил Попов, Анатолий Собчак, Галина Старовойтова, Сергей Шахрай. Многие «демократы» сочли этот поступок Ельцина ошибочным. Кандидатура Руцкого была выбрана Ельциным в самый последний день подачи заявки.

12 июня 1991 года был избран вице-президентом Российской Федерации вместе с президентом РСФСР Б. Н. Ельциным. 10 июля вступил в должность вице-президента и в связи с этим сложил с себя депутатские полномочия и обязанности члена Верховного Совета РСФСР.

Августовские события 1991 года

19—21 августа 1991 года, в ходе путча ГКЧП, был одним из организаторов обороны здания Верховного Совета Российской Федерации. Утром 19 августа одним из первых прибыл в Белый дом. 20 августа в Кремле участвовал в переговорах с Анатолием Лукьяновым и поставил ему ультиматум, где одним из требований российского руководства значилась встреча с М. С. Горбачёвым в течение ближайших 24-х часов. 21 августа вместе с Иваном Силаевым и Вадимом Бакатиным возглавил делегацию, которая вывезла М. С. Горбачёва из Фороса Указом президента СССР М. С. Горбачёва от 24 августа 1991 года Руцкому присвоено воинское звание генерал-майора авиации.

В сентябре 1991 года поддержал введение чрезвычайного положения в Чечено-Ингушской АССР, где в этот период Джохар Дудаев устроил военный переворот и захватил власть. Это привело к началу кампании по дискредитации Руцкого в СМИ. В декабре 1991 года Руцкой выступил в защиту бывшего заместителя командира Рижского ОМОНа офицера МВД России Сергея Парфёнова, который был арестован на территории РСФСР и вывезен в Латвию.

Конфликт с президентом

Руцкой подверг критике подписанное 8 декабря руководителями России, Украины и Белоруссии Беловежское соглашение, прекратившее существование СССР как единого государства. Тогда же Руцкой встретился с президентом Горбачёвым и пытался убедить его арестовать Ельцина, Шушкевича и Кравчука. Горбачёв вяло возражал Руцкому: «Не паникуй… У соглашения нет юридической основы… Прилетят, мы соберёмся в Ново-Огарево. К Новому году будет Союзный договор!».

17-22 декабря Руцкой посетил Пакистан, Афганистан и Иран, где вёл переговоры об освобождении советских военнопленных. После встречи с Руцким пакистанские власти передали в Москву список из 54 военнопленных, находившихся у моджахедов. Четырнадцать из них в то время ещё были живы. В целом, однако, попытка Руцкого не принесла особых успехов.

На рубеже 1991—1992 годов Руцкой в серии выступлений и публикаций подверг резкой критике членов кабинета Егора Гайдара за спровоцированные их экономическими нововведениями «неимоверный рост цен, тотальное обнищание населения, прогрессирующий спад производства, развал военно-промышленного комплекса», характеризовал всё это как следствие забвения национальных интересов России. Руцкой отмечал недостаток в правительстве Ельцина специалистов-практиков и избыток учёных-экономистов. Тогда же он назвал кабинет Гайдара «мальчиками в розовых штанишках». Впоследствии эта фраза стала крылатой.

В ответ 19 декабря 1991 года президент Ельцин подписал указ о переходе структур, подчинявшихся вице-президенту, в ведение правительства.

Руководство сельским хозяйством

Указом президента РФ от 26 февраля 1992 года Руцкой был назначен председателем комиссии по аграрной реформе при президенте РФ. Тогда многие отметили, что тем самым от него желают избавиться, памятуя пример Егора Лигачёва.

Руцкой занимал эту должность до апреля 1993 года. По концепции Руцкого, сельскохозяйственной отраслью должны управлять не административные структуры и Советы, а финансы: государственно-коммерческие банки со смешанным и частным капиталом. Тогда же он начал прорабатывать вопрос о создании Земельного банка, но вопрос так и не был решён. В непосредственном подчинении Руцкого было создано 17 отделов с количеством сотрудников, которое превышало численность Минсельхоза. С его подачи правительством был создан Федеральный центр земельной и агропромышленной реформы. Руцкой поручил собирать сведения о незавершённых объектах строительства на селе и искать для них западных инвесторов. Опираясь на зарубежные инвестиции, Руцкой предполагал поднять сельское хозяйство Юга, а уж потом распространить достижения на всю страну.

К октябрю 1992 года были подготовлены три программы сельхозреформ — официально принятая правительственная программа, программа Минсельхоза и программа Центра Руцкого.

Грузинские события

В июне 1992 года, в разгар грузино-осетинского конфликта, Руцкой (Ельцин в это время находился с визитом в США) отдал приказ о нанесении авиационных ударов по грузинской группировке, обстреливавшей Цхинвал, и позвонил Эдуарду Шеварднадзе, пригрозив бомбардировкой Тбилиси. Боевые действия прекратились. 24 июня 1992 года Борис Ельцин и Эдуард Шеварднадзе при участии представителей Северной Осетии и Южной Осетии подписали Сочинское соглашение о прекращении огня.

1993 год

В октябре 1992 года Руцкой возглавил созданную Указом президента РФ Межведомственную комиссию Совета безопасности Российской Федерации по борьбе с преступностью и коррупцией.

19 февраля 1993 года была опубликована развёрнутая программа Руцкого из 12 пунктов по борьбе с преступностью и коррупцией, названная «Так дальше жить опасно».

В ходе конституционного кризиса Руцкой накануне телеобращения Бориса Ельцина, состоявшегося 20 марта 1993 года, отказался завизировать проект президентского указа «Об особом режиме управления по преодолению кризиса власти» и направил Ельцину письмо, в котором предупреждал о грозящем расколе общества и государства, обращая внимание на антиконституционный характер указа. На экстренном заседании Верховного Совета РФ 21 марта Руцкой открыто осудил действия президента, призвал Верховный Совет, Конституционный суд, Генеральную прокуратуру подойти к решению этого вопроса спокойно, демократическим образом.

16 апреля Руцкой подвёл итоги своей работы — за несколько месяцев он собрал «11 чемоданов» компромата; в списках виновных значились Егор Гайдар, Геннадий Бурбулис, Михаил Полторанин, Владимир Шумейко, Александр Шохин, Анатолий Чубайс и Андрей Козырев. Девять дел было сдано в прокуратуру.

После Всероссийского референдума 25 апреля 1993 года Борис Ельцин освободил Александра Руцкого от всех полномочий.

29 апреля была утверждена специальная комиссия Верховного Совета по расследованию коррупции высших должностных лиц. В тот же день Руцкой был отстранён от руководства Межведомственной комиссией, ему также были запрещены встречи с силовыми министрами.

Начальником управления по обеспечению деятельности Межведомственной комиссии Совета безопасности РФ по борьбе с организованной преступностью и коррупцией был назначен Андрей Макаров. В августе того же года комиссия обвинила самого Александра Руцкого в незаконных финансовых операциях.

Временное отстранение от должности

16 июня Руцкой заявил, что передаст чемоданы компромата в Прокуратуру. Одним из итогов этого стало лишение Верховным Советом депутатской неприкосновенности Владимира Шумейко 23 июля, который позже был отстранён от исполнения обязанностей первого вице-премьера «до завершения следствия», однако уголовное дело в итоге было закрыто В ответ Ельцин освободил от должности министра безопасности Виктора Баранникова, обвинив его в помощи Руцкому в сборе чемоданов компромата.

1 сентября 1993 года указом президента вице-президент Руцкой был «временно отстранён от исполнения обязанностей». 3 сентября Верховный Совет принял решение направить в Конституционный суд ходатайство с просьбой проверить соответствие Основному Закону положений указа президента РФ от 1 сентября в части, касающейся временного отстранения от исполнения обязанностей вице-президента Александра Руцкого. По мнению парламентариев, издав этот указ, Борис Ельцин вторгся в сферу полномочий судебных органов государственной власти. До разрешения дела в Конституционном суде действие указа было приостанавлено.

Октябрьские события

После того как Указом Президента Б. Н. Ельцина № 1400 от 21 сентября 1993 года было объявлено о прекращении с 21 сентября «осуществления Съездом народных депутатов и Верховным Советом Российской Федерации их законодательных, распорядительных и контрольных функций», Конституционный суд, собравшийся в это же время, объявил действия Ельцина неконституционными, а указ № 1400 — основанием для немедленного прекращения его полномочий согласно ст. 121-6 Конституции (Основного Закона) Российской Федерации — России (РСФСР) 1978 года. Данная статья конституции и 6 статья закона «О Президенте РСФСР» гласили:

Полномочия Президента Российской Федерации не могут быть использованы для изменения национально-государственного устройства Российской Федерации, роспуска либо приостановления деятельности любых законно избранных органов государственной власти, в противном случае они прекращаются немедленно.

В ночь с 21 на 22 сентября Верховный Совет Российской Федерации, на основании заключения Конституционного суда, принял постановление о прекращении полномочий президента Бориса Ельцина с момента издания указа № 1400 и временном переходе полномочий, согласно Конституции, к вице-президенту Александру Руцкому. 22 сентября в 00:25 Руцкой приступил к исполнению обязанностей президента России и отменил антиконституционный указ отрешённого президента Ельцина. Руцкой был признан в качестве и. о. Президента исполнительными и представительными органами власти в некоторых регионах, почти все региональные Советы признали указ Ельцина антиконституционным, однако он почти ничего не контролировал.

В ночь с 23 на 24 сентября 1993 года X Чрезвычайный (внеочередной) Съезд народных депутатов Российской Федерации утвердил решения Верховного Совета о прекращении полномочий президента Б. Н. Ельцина и переходе их к вице-президенту, объявил действия Ельцина государственным переворотом.

Одним из первых указов Руцкого в качестве и. о. президента было назначение новых министров силовых ведомств. Министром обороны стал Владислав Ачалов, и. о. министра внутренних дел — Андрей Дунаев, министром безопасности вновь стал Виктор Баранников.

3 октября Руцкой с балкона Белого дома призвал идти на штурм мэрии Москвы (бывшее здание СЭВ) и телецентра Останкино. Значимые чиновники мэрии были задержаны, но вскоре отпущены^{[нет в источнике]}К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан). Как вспоминает сам Руцкой, решение о штурме мэрии было принято после того, как оттуда был открыт огонь по демонстрантам, подошедшим к зданию Верховного Совета. Спустившись с балкона Белого дома, Руцкой сказал назначенному им заместителю министра обороны Альберту Макашову, что Останкино штурмовать не надо, а только лишь надо потребовать предоставление эфира.

Руцкой в своих воспоминаниях пишет следующее:

Я признаю, что первый мой порыв был недостаточно продуман. Это и неудивительно для человека, который почти не спал двенадцать суток в условиях замкнутого пространства, потока дезинформации и напряженного психологического противостояния. Но, быстро поняв, что у нас пока недостаточно сил, чтобы бескровно решить эту проблему, я отменил своё решение, приказав к телецентру не ходить. Но удержать разъяренную массу людей, на глазах которых зверски били и расстреливали их единомышленников, было уже невозможно. Призывы идти в «Останкино» доносились из толпы демонстрантов задолго до того, как я отдал аналогичный приказ.

Согласно заключению комиссии Госдумы по дополнительному изучению и анализу событий, происходивших в городе Москве 21 сентября — 5 октября 1993 года:

С целью добиться предоставления «прямого эфира» для руководства Верховного Совета, по распоряжению и. о. Президента Российской Федерации А. В. Руцкого к телецентру «Останкино» была направлена автоколонна сторонников Верховного Совета, возглавлявшаяся уполномоченными для ведения переговоров с руководством и охраной телецентра народным депутатом Российской Федерации И. В. Константиновым и генерал-полковником А. М. Макашовым. Вслед за указанной автоколонной к телецентру направилась многочисленная пешая колонна демонстрантов. Для обеспечения охраны при переговорах и поддержания порядка среди демонстрантов в составе автоколонны находились 16 членов дополнительных охранных подразделений Верховного Совета, имевших при себе оружие и подчинявшихся А. М. Макашову. Насильственного захвата телецентра «Останкино» не планировалось.

Также по мнению комиссии, отдельные, в основном стихийные, противоправные действия некоторых сторонников Верховного Совета у телецентра (в частности, таран дверей телецентра грузовиком) не могут рассматриваться как «штурм» телецентра.

По воспоминаниям Ельцина, Руцкой звонил командующему ВВС Дейнекину и призывал его прийти ему на помощь. По словам первого заместителя председателя Верховного Совета Юрия Воронина, который тоже находился в осаждённом Доме Советов, сам Руцкой не верил в помощь высшего генералитета:

«Что, — говорил он Хасбулатову, — Кобец, Волкогонов, Шапошников будут на стороне Верховного Совета, когда Ельцин после 2 января 1992 года задним числом разрешил им практически бесплатно приватизировать дорогостоящие дачи Минобороны? Да ни в жизнь!»

4 октября в прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» во время штурма Белого дома Руцкой прокричал: «Если слышат меня лётчики, поднимайте боевые машины! Эта банда засела в Кремле и в министерстве внутренних дел, и оттуда ведёт управление» Руцкой утверждает, что видел людей, которые погибли от попадания танковых снарядов в окна Белого дома.

После штурма войсками Дома Советов и полного поражения своих сторонников, 4 октября 1993 года в 19:01 Руцкой был арестован по обвинению в организации массовых беспорядков 3—4 октября 1993 года (ст. 79 УК РСФСР), после чего доставлен в следственный изолятор в Лефортово. Ельцин продолжил де-факто руководить Россией, а 3 июля 1996 года он был снова избран президентом и через месяц, 9 августа, вступил в должность.

25 декабря 1993 года вступила в силу принятая на всенародном голосовании Конституция Российской Федерации, которая упразднила пост вице-президента (само голосование было проведено не на основании Закона РСФСР «О референдуме РСФСР», а на основании указа Ельцина). 26 февраля 1994 года освобождён из-под стражи в связи с постановлением об «амнистии», принятом Государственной Думой (хотя суд над ним так и не состоялся),но при этом Руцкой не ставил свою подпись, что согласен с амнистией, поскольку он не признал своей вины. Ельцин требовал не допустить проведения амнистии. После выхода на свободу Руцкой не предпринимал никаких шагов, направленных на восстановление в должности и. о. президента или вице-президента. В докладе комиссии Госдумы по дополнительному изучению и анализу событий 21 сентября — 5 октября 1993 года, со ссылкой на бывшего члена президентского совета Алексея Казанника (который на следующий день после штурма Белого дома был назначен Ельциным на пост Генерального прокурора), утверждается, что Ельцин и его окружение предлагали Казаннику судить Руцкого и других лиц, выступивших против разгона Съезда и Верховного Совета, по статье 102 УК РСФСР (умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах), которая предусматривала смертную казнь. Казанник в ответ сказал Ельцину, что нет юридических оснований для применения данной статьи. Данный факт подтверждает в своих воспоминаниях Руцкой.

3 октября 2013 года в программе «Поединок» на телеканале «Россия-1» Руцкой предложил пересмотреть решение Госдумы об амнистии возобновив расследование уголовного дела по событиям 21 сентября — 4 октября 1993 года и затем направить материалы дела в суд.

После Октябрьских событий 1993 года

В начале декабря 1993 года следственная бригада прокуратуры города Москвы установила, что арестованный вице-президент России Александр Руцкой не имеет отношения к фирме «Трейд Линкс Лтд.» и её банковскому счёту. Трастовое соглашение, согласно которому Руцкой являлся владельцем «Трейд Линкс Лтд.», признано поддельным.

В феврале 1994 вошёл в инициативную группу общественного движения «Согласие во имя России» (среди подписавших обращение о создании движения были Валерий Зорькин, Геннадий Зюганов, Сергей Бабурин, Станислав Говорухин, Сергей Глазьев и другие).

С апреля 1995 года до декабря 1996 года — основатель и председатель Социал-патриотического движения «Держава». В августе 1995 года Руцкой на втором съезде движения «Держава» возглавил федеральный список движения на выборах в Государственную думу, вторым и третьим в нём значились Виктор Кобелев и Константин Душенов. Однако на прошедших выборах 17 декабря движение получило лишь 2,57 % (1 781 233 в количественном исчислении) голосов избирателей и не смогло преодолеть 5%-й барьер.

25 декабря 1995 года Центризбирком зарегистрировал инициативную группу по выдвижению Руцкого на пост президента. 10 апреля 1996 года Руцкой сообщил, что снял свою кандидатуру для регистрации в ЦИК и призвал своих сторонников голосовать на президентских выборах за Геннадия Зюганова. Несколько ранее, 18 марта, он присоединился к коалиции, выдвинувшей Зюганова на пост президента.

Активно участвовал в предвыборной кампании Зюганова. В начале апреля принимал участие в предвыборной поездке Геннадия Зюганова по городам Воронежской и Липецкой области. 6 июня 1996 года в рамках его предвыборной кампании посетил Архангельск.

С августа 1996 года — сопредседатель Народно-патриотического союза России. В ноябре 1996 года защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата экономических наук. В 1999 году защитил диссертацию на соискание учёной степени доктора экономических наук. Автор книг: «Аграрная реформа в России», «Лефортовские протоколы», «Крушение державы», «Мысли о России», «Обретение Веры», «Неизвестный Руцкой», «О нас и о себе», «Кровавая осень».

Губернатор Курской области (1997—2000)

Выдвижение и избрание

О своём намерении баллотироваться на пост губернатора Курской области Руцкой заявил ещё 9 апреля в Воронеже во время предвыборной кампании Зюганова.

В начале сентября 1996 года инициативная группа по выдвижению Руцкого на пост губернатора Курской области передала в областную избирательную комиссию более 22 тысяч подписей жителей области. 9 сентября избирком отказал Руцкому в регистрации на том основании, что по закону кандидат на пост губернатора должен прожить в Курске не менее года. Руцкой как почётный гражданин Курска, проживший в области 18 лет, подал апелляцию. 25 сентября Верховный суд России оставил в силе решение курского избиркома, после чего он подал кассационную жалобу. 16 октября президиум Верховного суда РФ отменил решение Курской избирательной комиссии, а 17 октября, за двое суток до голосования, избирательная комиссия Курской области зарегистрировала Александра Руцкого кандидатом на пост главы администрации области.

Кандидат на пост губернатора от КПРФ Александр Михайлов снял свою кандидатуру за сутки до голосования.

20 октября 1996 года избран главой администрации Курской области при поддержке Народно-патриотического союза России подавляющим большинством голосов избирателей (78,9 %).

С 1996 года по 2000 год глава администрации Курской области, член Совета Федерации, член Комитета Совета Федерации по вопросам экономической политики.

Дальнейшая деятельность

В октябре 2000 года Руцкой выставил свою кандидатуру на выборы главы администрации Курской области. Однако за несколько часов до голосования 22 октября был отстранён от участия в выборах решением Курского областного суда за использование служебного положения, недостоверные данные о личном имуществе, нарушения предвыборной агитации и т. д.

Внесённый А. Руцким в Верховный Суд РФ протест на решение Курского областного суда об отмене регистрации был рассмотрен Гражданской коллегией Верховного суда и отклонён 2 ноября 2000 года.

В декабре 2001 года Руцкому прокуратурой Курской области был предъявлен судебный иск. Иск был связан с незаконной приватизацией четырёхкомнатной квартиры (сделанной в июле 2000 года). В дальнейшем Руцкой был привлечён по статье 286 УК РФ (превышение должностных полномочий) в качестве обвиняемого. Дело было закрыто за отсутствием состава преступления, так как не были предъявлены доказательства по этому делу.

В 2001—2003 года — проректор МГСУ.

В 2003 году участвовал в выборах депутатов Государственной Думы по одному из округов Курской области. Не был допущен до выборов, так как его регистрация как кандидата была аннулирована Верховным Судом в связи с предоставлением в избирком неправильных сведений о месте работы.

С 2007 года председатель совета директоров крупного цементного завода в Воронежской области.

С 31 мая 2013 года является членом Общественного совета при Следственном комитете Российской Федерации.

С ноября 2013 года член попечительского совета Общероссийской общественной организации «Комитет поддержки реформ Президента России».

Поддержал присоединение Крыма к Российской Федерации. Летом 2014 года пытался выдвинуть свою кандидатуру на выборы губернатора Курской области, однако не был зарегистрирован из-за проблем с прохождением муниципального фильтра.

С 2015 года председатель совета директоров ООО Единые Справочные Службы.

В 2015 году участвовал в создании «Объединённой аграрно-промышленной партии России».

В 2016 году на выборах в Государственную думу седьмого созыва баллотировался в депутаты в составе федеральной части списка партии «Патриоты России» и одномандатного округа в Курской области.

Награды и звания

• Герой Советского Союза с вручением ордена Ленина и знака особого отличия — медали «Золотая звезда» № 11589 (1988);
• орден Красного Знамени;
• орден Красной Звезды;
• орден Красного Знамени (Афганистан);
• орден Дружбы народов (Афганистан);
• орден Звезды 1-й степени (Афганистан);
• орден «За храбрость» (Афганистан);
• орден Республики (ПМР);
• орден Суворова 1-й степени (ПМР);
• орден «За личное мужество» (ПМР);
• орден Даниила Московского 2-й степени (РПЦ);
• кавалер Императорского ордена Святителя Николая Чудотворца 1-й степени;
• орден «Великая победа»;
• золотой почётный знак «Общественное признание»;
• крест «За заслуги» МЧС России;
• почетный знак «Четвертая власть» за заслуги перед прессой;
• 25 медалей СССР, России, ПМР, ДРА, ведомственные медали;
• знаки отличия, почётные грамоты, дипломы, благодарности;
• почётный гражданин Курска;
• почётный гражданин Курчатова;
• почётный гражданин Обояни;
• почётный гражданин Суджи;
• почётный гражданин посёлка Пристень;
• лётчик-снайпер;
• его имя высечено на стене Славы «Героям-курянам», установленной на Красной площади в Курске;
• доктор экономических наук;
• кандидат военных наук;
• профессор.

Семья

• Отец — Владимир Александрович Руцкой (1922—1991), был танкистом, подполковник, воевал на фронте и прошёл до Берлина, награждён шестью орденами и 15 медалями.
• Мать — Зинаида Иосифовна Соколовская, окончив торговый техникум, работала в сфере обслуживания.
• Дед — Александр Иванович Руцкой, почётный железнодорожник СССР.
• Бабушка — Марья Павловна Волохова.
• 1-я супруга — Нелли Степановна Золотухина, кандидат наук. Поженились в 1969 году в Барнауле, развелись в 1974 году.
  • Сын — Дмитрий, 1971 г.р., возглавляет ОАО «Курскфармация», женат, дочь Анастасия 2006 г.р., сын Даниил 2013 г.р.
  • Тесть — Степан Золотухин, преподаватель в Барнаульском высшем военном авиационном училище лётчиков имени К. А. Вершинина.
• 2-я супруга — Людмила Александровна Новикова, модельер, президент фирмы «Вали-мода» Валентина Юдашкина. С ней Руцкой познакомился в Борисоглебске.
  • Сын — Александр.
• 3-я супруга — Ирина Анатольевна Попова, 1973 г.р.
  • Сын — Ростислав (р. 22 апреля 1999 г.).
  • Дочь — Екатерина (р. 5 мая 1993 г.).
  • Тесть — Анатолий Васильевич Попов, р. 29 июня 1950 г., в 1996—1998 годах — первый заместитель главы администрации Рыльского района Курской области; с февраля 1998 года — руководитель департамента культуры администрации города Курска; с января 1999 года по 2000 год — вице-губернатор Курской области, руководитель общественной приемной губернатора Курской области.
  • Тёща — Татьяна Александровна Федюшина (р. 30 сентября 1945 г.).
• Младший брат — Владимир Владимирович Руцкой, подполковник ВВС. Впоследствии стал главой АО «Фактор», в управление которой перешёл Конышевский мясокомбинат.
• Младший брат — Михаил Владимирович Руцкой, подполковник МВД, закончил в 1991 году Академию МВД и стал старшим оперуполномоченным уголовного розыска в Курске, затем до 1998 года занимал должность заместителя начальника УВД Курской области — начальника милиции общественной безопасности (МОБ). Во время событий октября 1993 года находился в Доме Советов вместе со своим братом Александром Руцким. 4 октября 1993 года после выхода из здания Верховного Совета России Михаил Руцкой получил огнестрельные ранения в бок и в ногу.

Увлечения

• Любимое занятие Александра Владимировича — рисование и скульптура. Во всех гарнизонах, где довелось ему служить, он оставил о себе память — стелу или скульптурный портрет.
• До Афганистана был заядлым охотником, но после войны, по словам Александра Владимировича, он не может заставить себя выстрелить, считая, что у него грех на душе: «Я воевал и нажимал на боевую кнопку». Любит рыбалку.

Киновоплощения

• Игорь Старосельцев в художественном фильме Ельцин. Три дня в августе (Россия, 2011 год).

См. также

• Чемоданы компромата Руцкого
• Роспуск Съезда народных депутатов и Верховного Совета Российской Федерации

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1995 Руцкой, Александр Владимирович]. Сайт «Герои Страны».

• Руцкой А. В. Кровавая осень. — М.: 1995.
• [www.sem40.ru/famous2/e1130.shtml Биография на Центральном еврейском ресурсе].
• [www.informacia.ru/facts/ruckoi-facts.htm Статья на сайте «Секретные материалы России»].
• [www.newsru.com/russia/10nov2000/ruckoi.html Александр Руцкой собирается подать в суд на своего преемника Александра Михайлова].
• [svpressa.ru/politic/article/52324/ Александр Руцкой: Лидерами оппозиции пытается стать «ДемРоссия» 90-х].
• [www.youtube.com/watch?v=0D6wEwoOBu0 Совершенно секретно. Александр Руцкой].
• [www.bulvar.com.ua/arch/2012/40/506af747d19b2/ Газета «Бульвар Гордона». Герой Советского Союза, генерал-майор авиации в отставке, первый и последний вице-президент России, бывший курский губернатор Александр Руцкой].
• [svpressa.ru/online/article/73226/ А. Руцкой: «В „Лефортове“ я думал о национальной идее»].
• [www.youtube.com/watch?v=luFOTI78AdA Руцкой о ГКЧП — в 1991 и в 2011].
• [krasvremya.ru/aleksandr-ruckoj-net-segodnya-chestnoj-oppozicii-intervyu/ Александр Руцкой: Нет сегодня честной оппозиции!]
• [www.kp.ru/daily/26440/3311310 Александр Руцкой: «Расстрелом парламента в 1993-м руководили из Вашингтона»].
• [www.svoboda.org/content/article/25125031.html Вожак, который повёл народ на бойню].
• [lenta.ru/articles/2015/11/12/rutskoy/ Бывший вице-президент России Александр Руцкой о событиях 90-х годов].

Отрывок, характеризующий Руцкой, Александр Владимирович

В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.


Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.


Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.