Гончаров, Андрей Александрович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «А. А. Гончаров»)
Перейти к: навигация, поиск
В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Гончаров.
В Википедии есть статьи о других людях с такими же именем и фамилией: Гончаров, Андрей.
Андрей Гончаров
Имя при рождении:

Андрей Александрович Гончаров

Место рождения:

с. Сенницы,
Зарайский уезд,
Рязанская губерния, РСФСР

Профессия:

театральный режиссёр, театральный педагог, публицист

Гражданство:

СССР СССР →
Россия Россия

Театр:

МАДТ им. В. Маяковского

Награды:

Андре́й Алекса́ндрович Гончаро́в (1918—2001) — советский российский театральный режиссёр, педагог, публицист. Народный артист СССР (1977). Герой Социалистического Труда (1987).





Биография

Андрей Гончаров родился 2 января 1918 года в селе Сенницы (ныне в городском округе Озёры Московской области).

Детство провёл в родном селе, затем семья переехала в Москву.

В 1936 году поступил в ГИТИСе (ныне Российский институт театрального искусства — ГИТИС). Проучившись год на актёрском курсе, поступил на режиссёрский факультет и попал в группу, которую возглавил Н. М. Горчаков. В 1940 в Ивановском областном драматическом театре поставил свой дипломный спектакль — водевиль по мотивам пьесы А. Е. Корнейчука «В степях Украины». ГИТИС окончил в 1941 году.

С началом войны добровольцем ушёл на фронт. Сражался на Истринском и Ельнинском направлениях. Командир взвода разведки. В 1942 году, в одном из боёв получил сразу два ранения, после чего был отправлен в госпиталь и демобилизован.

В 1942—1944 годах — режиссёр 1-го Фронтового театра ВТО. Летом 1942 года коллектив театра выехал в свою первую фронтовую командировку на Северный флот. Весной 1943 года театр представлял свой репертуар в Ленинграде, в Кронштадте, на кораблях и базах Балтийского флота, позже — перед 2-м Белорусским фронтом, в городах Домброво и Белосток.

В 1944—1951 годах — режиссёр Московского театра сатиры. Первой постановкой стала пьеса «Женитьба Белугина» А. Н. Островского и Н. Я. Соловьёва. В 1951—1956 годах — режиссёр Московского драматического театра им. М. Ермоловой, ставил спектакли на сцене Малого театра[1].

В 1956—1957 годах — художественный руководитель Театра-студии киноактёра в Москве. В 1958—1966 годах — главный режиссёр Московского драматического театра на Малой Бронной.

В 1967—1987 — главный режиссёр Московского драматического театра им. В. Маяковского, в 1987—2001 — его художественный руководитель.

Ставил спектакли за рубежом (София, Любляна).

С 1945 года преподавал в ГИТИСе, сначала на актёрском факультете у В. А. Орлова, затем на режиссерском у Н. М. Горчакова. В ГИТИСе работал до последних дней (с 1950 — доцент, с 1966 — профессор, с 1981 — заведующий кафедрой режиссуры). Среди его учеников: Д. Спиваковский, П. Фоменко, Э. Някрошюс, Е., Г. Егоров, А. Борисов, Т. Ахрамкова, С. Голомазов, В. Быков, К. Богомолов, В. Андреев, Н. Сличенко, Ф. Берман, А. Мамбетов, В. Пахомов, С. Яшин, В. Ефремова, А. Славутский, В. Григорьев. Многие годы был секретарём Союза театральных деятелей РФ, а также председателем Комиссии по премиям мэрии Москвы в области литературы и искусства.

Автор книги, статей, режиссёрских комментариев к пьесам.

Член ВКП(б) с 1943 года.

Скончался 7 сентября 2001 года в московской больнице. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 10).

Семья

  • Жена — Вера Николаевна Жуковская (1920—1992), актриса, работала в Театре на Малой Бронной.

Награды и звания

Постановки

1-й Фронтовой театр ВТО (1942—1944)

Московский театр Сатиры (1944—1951)

Московский театр имени М. Н. Ермоловой

Московский Малый театр

Театр-студия киноактёра (1956—1957)

  • «Дикарка» А. Н. Островского

Московский драматический театр на Малой Бронной (1957—1966)

Московский академический театр им. Вл. Маяковского (1967—2001)

Другие театры

Фильмография

Режиссёр

  • 1966 — Кола Брюньон (фильм-спектакль) (совм. с Л. С. Ишимбаевой)
  • 1967 — Мы - мужчины (фильм-спектакль) (совм. с А. В. Казьминой)
  • 1978 — Старомодная комедия (фильм-спектакль) (совм. с А. В. Казьминой)
  • 1979 — Интервью в Буэнос-Айресе (фильм-спектакль) (совм. с А. В. Ромашиным и А. В. Казьминой)
  • 1981 — Родственники (фильм-спектакль) (совм. с Н. П. Марусаловой (Иваненковой))
  • 1986 — Жизнь Клима Самгина (фильм-спектакль) (совм. с А. В. Ромашиным и А. В. Казьминой)
  • 1989 — Кошка на раскалённой крыше (фильм-спектакль) (совм. с Ю. В. Иоффе)
  • 1990 — Завтра была война (фильм-спектакль) (совм. с Ю. В. Иоффе и Н. П. Марусаловой (Иваненковой))

Участие в фильмах

  • 1967 — Классы (документальный)
  • 1970-е — Портрет Андрея Гончарова (документальный)
  • 1989 — Голос памяти (документальный)

Архивные кадры

  • 2008 — Александр Вампилов. Я знаю, я старым не буду... (документальный)
  • 2010 — Наталья Гундарева и Михаил Филиппов. Снова дома! Снова дома! (из культурно-просветительского проекта телеканала Культура «Больше, чем любовь») (документальный)

Список произведений

  • Гончаров А. А. Первые шаги, «Театр», 1953.
  • Гончаров А. А. О целеустремленности режиссёра, «Театр», 1960.
  • Гончаров А. А. Поиски выразительности в спектакле. — М.: Искусство, 1959. — 150 с. — 6500 экз.
  • Гончаров А. А. Режиссёрские тетради. — М.: Всероссийское Театральное Общество, 1980. — 375 с.
  • Гончаров А. А. Поиски выразительности // Мои театральные пристрастия : В 2 кн. — М.: Искусство, 1998. — Т. 1.
  • Гончаров А. А. Выразительность в поиске // Мои театральные пристрастия : В 2 кн. — М.: Искусство, 1998. — Т. 2.

Библиография

  • Дубнова Е. Андрей Гончаров – молодой долгожитель // Театральная жизнь. — 2000. — № 1.
  • Неистовый Андрей Гончаров / Гл. ред. и сост.: В. Я. Дубровский. — М.: АСТ-Пресс Книга, 2003. — 319 с. — 1500 экз. — ISBN 5-462-00062-6.
  • Якубовский А. А. Андрей Гончаров // Театр. — 1974. — № 12.

Напишите отзыв о статье "Гончаров, Андрей Александрович"

Примечания

  1. ↑ [www.kino-teatr.ru/teatr/activist/30431/bio/ Андрей Гончаров — биография — театральные деятели — Кино-Театр. РУ]
  2. ↑ Указ Президента РФ от 4.06.1999 № 707
  3. ↑ [www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/teatr_i_kino/GONCHAROV_ANDRE_ALEKSANDROVICH.html ГОНЧАРОВ, АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ | Энциклопедия Кругосвет]

Ссылки

  •  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11217 Гончаров, Андрей Александрович]. Сайт «Герои Страны».
  • [www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/teatr_i_kino/GONCHAROV_ANDRE_ALEKSANDROVICH.html Андрей Гончаров] // Энциклопедия «Кругосвет».
  • [web.archive.org/web/20061105164055/www.biograph.ru/bank/goncharov.htm Андрей Гончаров на сайте «Биографического центра»]
  • [www.mayakovsky.ru/theatre/pamyat/goncharov-andrey-aleksandrovich.html Андрей Гончаров на сайте театра им. Вл. Маяковского]

Отрывок, характеризующий Гончаров, Андрей Александрович

– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.


С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
[Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]
Ввалившись в Смоленск, представлявшийся им обетованной землей, французы убивали друг друга за провиант, ограбили свои же магазины и, когда все было разграблено, побежали дальше.
Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d'Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.


Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.


Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Гончаров,_Андрей_Александрович&oldid=80092267»