Воины-орлы

Воины-орлы
Воин-орёл
Годы существования	?–1521
Страна	Империя Ацтеков
Подчинение	Император Ацтеков (Тлатоани)
Тип	Элитные боевые подразделения
Функция	Специальные боевые отряды
Талисман	Орёл
Участие в	завоевательные походы ацтеков, Завоевание Мексики

Воины-орлы (Рыцари-орлы) — вид пехоты, входивший в состав армии ацтеков. Орлиные воины или орлиные рыцари были особым классом пехоты в ацтекской армии, одним из двух ведущих военных классов в ацтекском обществе. Эти классы были собраны из самых храбрых солдат, имевших благородное рождение и тех, кто захватывал наибольшее количество пленных в бою. Из всех ацтекских воинов, они были самыми опасными. Орлиные воины, как и ягуаровые воины, были единственными классами, не ограничивающихся только дворянским составом и допускавшие иногда в свои ряды простолюдинов за особые заслуги. Символом орлов было Солнце. Сохранилось большое количество статуэток и изображений этих солдат.

Жизнь ацтеков-воинов была постоянной борьбой.  Главной задачей ведения войны ацтеками был захват как можно большего количества пленных. По мере расширения империи ацтеков, однако, прирост территории стал более приоритетным.

Вооружение

Основным оружием воинов-орлов был макуауитль — деревянный меч с лезвиями из обсидиана. Помимо макуаитлей воины использовали луки, копья и атлатли. В качестве защитного снаряжения использовались стёганые хлопковые доспехи, деревянные щиты и шлемы, выполненные в форме головы орла.

В компьютерных играх

• В компьютерной игре Age of Empires II: The Conquerors Воины-Орлы присутствуют в качестве быстрых юнитов ацтеков и майя.
• Воины-орлы являются элитными войсками ацтеков в игре Medieval II: Total War.

В массовой культуре

Писатель Дон Мигель Руис строит философию своих книг на культуре Орлиных Рыцарей, и позиционируется в них как "нагваль линии Орлиного Рыцаря", например в его бестселлере "Четыре соглашения".

Отрывок, характеризующий Воины-орлы

– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.