Гайдай, Леонид Иович
Поделись знанием:
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.
Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»
Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
– Что это? Ты как думаешь? – обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. – Ведь это у неприятеля?
Гусар ничего не ответил.
– Что ж, ты разве не слышишь? – довольно долго подождав ответа, опять спросил Ростов.
– А кто ё знает, ваше благородие, – неохотно отвечал гусар.
– По месту должно быть неприятель? – опять повторил Ростов.
– Може он, а може, и так, – проговорил гусар, – дело ночное. Ну! шали! – крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.
– А недалеко, – должно быть, за ручьем? – сказал он стоявшему подле него гусару.
Гусар только вздохнул, ничего не отвечая, и прокашлялся сердито. По линии гусар послышался топот ехавшего рысью конного, и из ночного тумана вдруг выросла, представляясь громадным слоном, фигура гусарского унтер офицера.
– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
| Леонид Гайдай | |||||||||||||||||
 | |||||||||||||||||
| Имя при рождении: |
Леонид Иович Гайдай | ||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Место рождения: |
Свободный, Амурская губерния, Дальневосточная область, РСФСР, СССР | ||||||||||||||||
| Профессия: | |||||||||||||||||
| Карьера: | |||||||||||||||||
| Направление: | |||||||||||||||||
| Награды: |
| ||||||||||||||||
Леони́д И́ович Гайда́й (30 января 1923, Свободный, Амурская губерния — 19 ноября 1993, Москва) — советский российский кинорежиссёр, актёр, сценарист. Народный артист СССР (1989). Лауреат Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых (1970).
Содержание
Биография
Леонид Гайдай родился 30 января 1923 года в Свободном (ныне Амурской области России).
В том же 1923 году семья перебралась в Читу, затем — в Иркутск, где проживала в железнодорожном посёлке Глазково. Учился в Иркутской железнодорожной школе № 42, которую окончил 18 июня 1941 года, а 23 июня 1941 года пошёл записываться добровольцем в армию, но его не взяли из-за возраста. Устроился рабочим сцены в Иркутский драматический театр, где в это время остался в эвакуации Московский театр сатиры. Смотрел все спектакли, ездил на гастроли.
Участвовал в войне. Был призван осенью 1941 года и первоначально проходил службу в Монголии, затем был направлен на Калининский фронт, в разведку. 14 декабря 1942 года в боях за деревню Енкино забросал гранатами огневую точку противника и уничтожил трёх немцев, участвовал в захвате пленных, за что награждён медалью «За боевые заслуги» (приказ № 69 от 20.12.1942 по 1263 стрелковому полку 381-й стрелковой дивизии). Получил тяжёлое ранение, подорвавшись на противопехотной мине, после которого был признан непригодным к дальнейшему несению военной службы и направлен в госпиталь. С июня 1943 по январь 1944 года проходил лечение эвакогоспитале № 1386 в Иваново, располагавшемся в зданиях нынешних школ № 49 и 31 (местечко Соснево).
В 1947 году окончил театральную студию при Иркутском областном драматическом театре (ныне — Иркутский академический драматический театр имени Н. П. Охлопкова), где работал осветителем, актёром.
В 1949—1955 годах учился на режиссёрском факультете ВГИКа в Москве.
С 1955 года — режиссёр киностудии «Мосфильм». В 1956 году вышел первый фильм режиссёра — «Долгий путь», поставленный по мотивам рассказов В. Г. Короленко совместно с В. Невзоровым. Спустя два года на экраны выходит сатирическая картина «Жених с того света», едва не стоившая режиссёру карьеры. После редактирования и удаления всех неугодных начальству сцен от фильма осталось чуть больше половины. Несмотря на благосклонность к нему директора «Мосфильма» И. А. Пырьева, Л. Гайдай был практически отставлен от режиссёрской работы. Лишь после выпуска в 1960 году идеологически «правильного» фильма «Трижды воскресший» (о котором режиссёр сам позже никогда не упоминал) его «простили». Дальше были короткометражные фильмы 1961 года — «Пёс Барбос и необычный кросс» и «Самогонщики». Эти работы приносят известность режиссёру, а также легендарной тройке Трус — Балбес — Бывалый. На следующий год Л. Гайдай экранизирует три новеллы О. Генри, в рамках своего фильма «Деловые люди». Сделав перерыв в три года, режиссёр выпускает подряд три фильма, которые становятся всенародно любимыми. Кинокомедия «Операция «Ы» и другие приключения Шурика», состоящая из трёх киноновелл, занимает первое место в прокате 1965 года, также как и следующие два фильма — «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика» (1966 года) и «Бриллиантовая рука» (1968 года)[1].
Эксцентрическая комедия режиссёра — «Бриллиантовая рука» в 1995 году была признана лучшей отечественной комедией за 100 лет, победив в опросе телезрителей, за которую он был награждён Призом РТР «Золотой билет» посмертно[2].
В 1970-х годах режиссёр экранизировал классические произведения отечественных авторов: (И. Ильф и Е. Петров, М. Булгаков, М. Зощенко, Н. Гоголь). В 1981—1988 годах снимал сюжеты для киножурнала «Фитиль». Тогда же на экраны вышло несколько новых картин. Для зрителей они были менее заметны, нежели раннее творчество режиссёра.
Согласно опросу журнала «Советский экран» в 1989 году, в категории «Лучший режиссёр-комедиограф» Л. Гайдай получил лишь третье место (120 голосов), его опередили Ю. Мамин (140 голосов) и Э. Рязанов (570) голосов.
Последней работой стал фильм «На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди», вышедший в 1992 году.
Сценарии к своим фильмам писал совместно с К. Бровиным, В. Бахновым, Я. Костюковским, М. Слободским, Р. Фурманом, А. Ининым и другими.
Член Союза кинематографистов СССР.
Леонид Гайдай скончался 19 ноября 1993 года, на 71-м году жизни, в Москве в результате тромбоэмболии лёгочной артерии. Похоронен на Кунцевском кладбище в Москве[3].
Семья
- Отец — Иов Исидорович Гайдай (1886—1965), железнодорожный служащий, уроженец села Ореховщина на Полтавщине.
- Мать — Мария Ивановна (в девичестве — Любимова), родом из Рязанской области.
- Брат — Александр Иович Гайдай (1919—1994), журналист и поэт.
- Сестра — Августа.
- Жена — Нина Павловна Гребешкова (род. 1930), актриса, заслуженная артистка России (2001).
- Дочь — Оксана, внучка — Ольга.
Награды и звания
- Заслуженный деятель искусств РСФСР (1969)
- Народный артист РСФСР (1974)
- Народный артист СССР (1989)
- Государственная премия РСФСР имени братьев Васильевых (1970) — за комедии последних лет
- Орден Отечественной войны I степени (1985)
- Медаль «За боевые заслуги» (1942)
- Медаль «В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»
- Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Медаль «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Медаль «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
- Медаль «Сорок лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
- Медаль «50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
- Медаль «Ветеран труда»
- Медаль «50 лет Вооружённых Сил СССР»
- Медаль «60 лет Вооружённых Сил СССР»
- Медаль «70 лет Вооружённых Сил СССР»
- МКФ короткометражных фильмов в Кракове (Главный приз «Серебряный дракон Вавеля», фильм «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика», 1965)
- ВКФ в Тбилиси (Диплом и Премия «За вклад в разработку жанра кинокомедии», фильм «12 стульев», 1972)
- Фестиваль советских фильмов в Сорренто (Специальный приз «Серебряная сирена», фильм «12 стульев», 1972)
- МКФ в Москве (Специальное упоминание жюри, фильм «За спичками», 1981)
- Премия «Золотой овен» («Человек кинематографического года», 1993)
- Приз РТР «Золотой билет» («За лучшую отечественную комедию» (посмертно), фильм «Бриллиантовая рука», 1995)[4]
Творчество
Фильмография
| Год | Фильм | ||||
|---|---|---|---|---|---|
| Режиссёр | Сценарист | Актёр | Роль | ||
| 1955 | Ляна |  |
Алёша | ||
| 1956 | Долгий путь | |
|||
| 1958 | Ветер | |
Науменко | ||
| 1958 | Жених с того света (короткометражный) | |
|||
| 1960 | Трижды воскресший | |
|
изобретатель | |
| 1961 | В пути (короткометражный) | |
Толя | ||
| 1961 | Пёс Барбос и необычный кросс | |
|
||
| 1961 | Самогонщики (короткометражный) | |
|
||
| 1962 | Деловые люди | |
|
||
| 1965 | Операция «Ы» и другие приключения Шурика | |
|
||
| 1966 | Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика | |
|
||
| 1968 | Бриллиантовая рука | |
|
|
пьяница в подворотне |
| 1971 | 12 стульев | |
|
|
архивариус Варфоломей Коробейников |
| 1973 | Иван Васильевич меняет профессию | |
|
|
|
| 1975 | Не может быть! | |
|
||
| 1977 | Инкогнито из Петербурга | |
|
||
| 1977 | Риск — благородное дело | |
режиссёр на съёмках фильма | ||
| 1978 | По улицам комод водили | Художественный руководитель | |||
| 1980 | За спичками | |
|
||
| 1982 | Спортлото-82 | |
|
||
| 1985 | Опасно для жизни! | |
|
||
| 1989 | Частный детектив, или Операция «Кооперация» | |
|
||
| 1992 | На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди | |
|
|
Сумасшедший игрок в казино |
Сюжеты для киножурнала «Фитиль»
- 1981 — Фамильная драгоценность
- 1983 — Метаморфоза
- 1983 — Атавизм
- 1986 — За свой счёт
- 1986 — Неожиданное открытие
- 1986 — Приспособился
- 1986 — Сюрприз
- 1986 — Ограбление по…
- 1987 — Картинка с выставки
- 1987 — Деловые игры
- 1987 — Горько
- 1987 — Пальцем в небо
- 1988 — Неуловимый мститель
- 1988 — Случай на птичьем рынке
Архивные кадры
- 2001 — Леонид Гайдай: от великого до смешного (документальный)
- 2005 — Леонид Гайдай (из цикла передач телеканала ДТВ «Как уходили кумиры») (документальный)
- 2010 — Остров невезения (из цикла «Спето в СССР») (документальный)
- 2010 — Песня самогонщиков (из цикла «Спето в СССР») (документальный)
- 2010 — Операция «Ы» и другие приключения Шурика (из цикла «Тайны советского кино») (документальный)
- 2013 — Леонид Гайдай… и немного о «бриллиантах» (документальный)
- 2013 — Леонид Гайдай. Великий пересмешник (документальный)
Пародии в фильмах
- «Спортлото-82». В начале фильма показана очередь за детективом «Смертельное убийство», принадлежащим перу популярного писателя Гениана Зелёного (аллюзия на Юлиана Семёнова).
- «Частный детектив, или Операция „Кооперация“» пародирует многосерийный телефильм Следствие ведут знатоки. Практиканты Знаменский, Томин и Кибрит (прежние «знатоки» ушли на пенсию) помогают раскрыть дело о похищении кооператора. Кроме того, фамилия майора милиции — Кронин, — аллюзия на популярного персонажа детективов, майора Пронина.
- «На Дерибасовской хорошая погода, или на Брайтон-Бич опять идут дожди». Содержит пародии на руководителей советского государства: от Владимира Ленина до Михаила Горбачёва, а также на президента США Джорджа Буша-старшего. В частности, страсть генерала ЦРУ (в исполнении Эммануила Виторгана) к собиранию русских пословиц — аллюзия на такую же склонность предшественника Дж. Буша, Рональда Рейгана.
Актёры
На протяжении карьеры режиссёр снимал одних и тех же актёров в своих фильмах:
- Георгий Вицин снялся в 10 картинах, начиная с «Жениха с того света» (1958) и заканчивая «Опасно для жизни!» (1985). Четырежды играл роль Труса в составе знаменитой троицы Никулин — Вицин — Моргунов.
- Виктор Уральский снялся в 10 картинах.
- Сергей Филиппов снялся в 8 картинах. Сыграв Кису Воробьянинова в «12 стульях» (1971), далее снимался во всех последующих фильмах, у него же сыграл свою последнюю роль — эпизод в фильме «Частный детектив, или Операция «Кооперация» (1989).
- Нина Гребешкова снималась не во всех фильмах мужа и не всегда в главных ролях, но тем не менее участвовала в 9 картинах. Впервые — в малоизвестном фильме «Трижды воскресший» (1960).
- Алексей Смирнов снялся в роли Феди, хулигана и тунеядца в фильме «Операция «Ы» и другие приключения Шурика», а также в фильме «Деловые люди» в роли гангстера Билла Дрисколла (новелла «Вождь краснокожих»)
- Леонид Куравлёв снялся в 7 фильмах и нескольких сюжетах «Фитиля», а также в картине «По улицам комод водили», где Л. Гайдай был художественным руководителем. После роли Жоржа Милославского в фильме «Иван Васильевич меняет профессию» (1973) постоянно работал с режиссёром вплоть до его последней картины «На Дерибасовской хорошая погода…» (1992).
- Юрий Никулин снялся в 7 картинах, в том числе в главной роли в фильме «Бриллиантовая рука».
- Михаил Пуговкин снялся в 6 фильмах и нескольких сюжетах «Фитиля». В интервью актёр говорил, что нашёл в лице Л. Гайдая «своего режиссёра».
- Михаил Кокшенов снялся в 6 фильмах, а также участвовал в поставленных им сюжетах «Фитиля».
- Евгений Моргунов снялся в 4 фильмах.
- Вера Ивлева снялась в 5 фильмах.
- Наталья Крачковская снялась в 6 фильмах.
- Муза Крепкогорская снялась в 4 фильмах.
- Александр Демьяненко снялся в 3 фильмах в главной роли Шурика.
- Трижды у режиссёра также снимались:
Влияние на другие фильмы
Леонид Гайдай оказал огромное влияние на отечественный кинематограф:
- На заре его творчества, в 1964 году герои его фильмов Трус, Балбес и Бывалый появились в фильме Эльдара Рязанова — «Дайте жалобную книгу». В дальнейшем троица появится ещё в 5 фильмах других режиссёров, например «Семь стариков и одна девушка».[уточнить].
- В 1977 году вышел фильм-концерт по мотивам популярных комедий Леонида Гайдая — «Эти невероятные музыканты, или Новые сновидения Шурика». В концерте задействованы актёры и песни из фильмов режиссёра.
- В 1980 году вышел фильм «Комедия давно минувших дней», сценарий к которому написали сценаристы трёх фильмов Леонида Гайдая Яков Костюковский и Морис Слободской. В фильме Арчил Гомиашвили и Сергей Филиппов вернулись к образу Остапа Бендера и Кисы Воробьянинова, соответственно. Юрий Саранцев снова озвучил Гомиашвили. Также, в фильме участвуют 2 героя гайдаевской троицы — Бывалый (Евгений Моргунов) и Трус (Георгий Вицин).
- В 1996 году вышел музыкальный телефильм «Старые песни о главном 2», в котором Александр Демьяненко и Наталья Варлей заново исполнили роли Шурика и Нины из фильма Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика в одной из сцен.
- В 1997 году вышел музыкальный телефильм «Старые песни о главном 3», сюжет которого является формальным продолжением фильма «Иван Васильевич меняет профессию». Согласно сюжету, в конце оригинального фильма Жорж Милославский, убегая от милиции, попал во времена Ивана Грозного и стал там Царём. Теперь героям фильма надо найти Ивана Грозного и вернуть его.
- В 2005 году вышел музыкальный телефильм «Первый скорый», в котором Владимир Этуш и Наталья Варлей заново исполнили роли Саахова и Нины из фильма Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика в одной из сцен.
Ремейки
- Сцена соблазнения из фильма «Бриллиантовая рука» Анной Сергеевной Горбункова была «воспроизведена» в телепередачах «Круиз МузОбоза» (1993) (в «роли» Горбункова выступил Вадим Казаченко, а в «роли» Анны Сергеевны — Татьяна Овсиенко)[5] и «Старые песни о главном 2» (1996—1997) (в «роли» Горбункова выступил Николай Фоменко, а в «роли» Анны Сергеевны — Наташа Королёва)[6].
- В 2010 году вышел телефильм «Бриллиантовая рука 2» (2010), сочетающий документальные кадры, концертное шоу и постановочную сцены-ремейк с участием Марата Башарова (Козодоев), Гоши Куценко (Лёлик) и Сергея Светлакова (Горбунков).
- В 2014 году вышел ремейк фильма «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика» под названием «Кавказская пленница!». Фильм стал одним из самых сильных провалов в истории российского кино. При бюджете 3,5 млн долларов, сборы в кинотеатрах составили 180 тысяч долларов. По рейтингу сайта kinopoisk.ru фильм набрал 1,1 балла из 10 возможных и входит в число худших фильмов за всю историю. Оригинал набрал 8,43 балла и занимает 18 место в списке 250 лучших фильмов.
Память
- Решением Курганской городской Думы от 26 мая 2016 года одной из новых улиц микрорайона Левашово присвоено имя режиссёра[7].
- В Свободном Амурской области есть кинотеатр им. Л. Гайдая, рядом с которым ему установлен памятник[8].
- В 2003 году, в дни празднования 80-летия Л. Гайдая, в Иркутске имя режиссёра было присвоено старейшему кинотеатру города «Художественный», который теперь называется Центр российского кино имени Л. И. Гайдая. В день рождения режиссёра, 30 января, на доме, где он жил, и на здании школы, где учился, были установлены мемориальные доски[9].
- Имя режиссёра носит одна из площадей на территории киноконцерна «Мосфильм»[10].
- Ток-шоу «Сегодня вечером»: [www.1tv.ru/prj/tonight/vypusk/21104 В студии программы — близкие Леонида Гайдая] (Первый канал, 2 февраля 2013).
- В Иркутске, 10 октября 2012 года была открыта скульптурная композиция: троица Трус, Балбес и Бывалый и Леонид Гайдай на режиссёрском стульчике[11].
- 14 декабря 2013 года на доме 5, корпус 1 по московской улице Черняховского, где жил режиссёр, открыта мемориальная доска[12].
- 7 мая 2015 года в Иванове на здании школы № 49, где в 1943—1944 годах режиссёр проходил лечение в госпитале, располагавшемся в этой школе во время войны, была установлена мемориальная доска в честь Л. Гайдая[13].
Напишите отзыв о статье "Гайдай, Леонид Иович"
Литература
- Фролов И. Д. В лучах эксцентрики. — М., Искусство, 1991.
- Пупшева М., Иванов В., Цукерман В. Гайдай Советского Союза. — М., Эксмо, 2002.
Примечания
- ↑ [www.kino-teatr.ru/kino/art/kino/184/ Журнальные анкеты и реальный бокс-офис] // Кино-Театр
- ↑ [roskino.com/works/100films.htm 100 лучших российских фильмов всех времен]
- ↑ [moscow-tombs.ru/1993/gaidai_li.htm Могила на Кунцевском кладбище, участок 10]
- ↑ [www.rudata.ru/wiki/Гайдай_Леонид_Иович Гайдай, Леонид Иович — RuData.ru]
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=_kpkG-L7ODA Круиз Музобоза, Вадим Казаченко и Татьяна Овсиенко — YouTube]. Проверено 14 марта 2013.
- ↑ [video.yandex.ru/users/alexpavlovets96/view/1938/# Старые песни о главном — 2 — на Яндекс.Видео]. Проверено 14 марта 2013. [www.webcitation.org/6F958CzQL Архивировано из первоисточника 15 марта 2013].
- ↑ [www.kurgan-city.ru/city/info/news/917/884247/ Новые улицы Кургана]
- ↑ [www.gzt-sv.ru/2012/08/27/svobodnenskij-kinoteatr-imeni-gajdaya-obnovilsya.html]
- ↑ [www.utro.ru/news/2003/01/24/123792.shtml В Иркутске начинают отмечать юбилей режиссёра Леонида Гайдая]
- ↑ [liveinmsk.ru/places/a-881.html Музей Мосфильма]
- ↑ [www.irk.ru/news/20121010/monument/ Памятник Леониду Гайдаю установили в Иркутске]
- ↑ [tvkultura.ru/article/show/article_id/104704 В Москве открыли мемориальную доску Леониду Гайдаю] // Россия К, 16.12.2013
- ↑ [ivgazeta.ru/read/17631 Леонид Гайдай закончил войну в Иванове Ивановская газета]
Ссылки
- [leonid-gaidai.ru Сайт гения комедии Леонида Гайдая]
- [ru.rodovid.org/wk/Запись:404720 Леонид Гайдай] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
| ||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Гайдай, Леонид Иович
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.
Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»
Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
– Что это? Ты как думаешь? – обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. – Ведь это у неприятеля?
Гусар ничего не ответил.
– Что ж, ты разве не слышишь? – довольно долго подождав ответа, опять спросил Ростов.
– А кто ё знает, ваше благородие, – неохотно отвечал гусар.
– По месту должно быть неприятель? – опять повторил Ростов.
– Може он, а може, и так, – проговорил гусар, – дело ночное. Ну! шали! – крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.
– А недалеко, – должно быть, за ручьем? – сказал он стоявшему подле него гусару.
Гусар только вздохнул, ничего не отвечая, и прокашлялся сердито. По линии гусар послышался топот ехавшего рысью конного, и из ночного тумана вдруг выросла, представляясь громадным слоном, фигура гусарского унтер офицера.
– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Свободном
- Актёры по алфавиту
- Актёры России
- Актёры СССР
- Актёры XX века
- Кинорежиссёры по алфавиту
- Кинорежиссёры СССР
- Кинорежиссёры России
- Кинорежиссёры XX века
- Сценаристы по алфавиту
- Сценаристы СССР
- Сценаристы России
- Сценаристы XX века
- Кавалеры ордена Отечественной войны I степени
- Награждённые медалью «За боевые заслуги»
- Награждённые медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Награждённые медалью «50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Награждённые медалью «Ветеран труда»
- Народные артисты СССР
- Народные артисты РСФСР
- Заслуженные деятели искусств РСФСР
- Лауреаты Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых
- Выпускники ВГИКа
- Члены КПСС
- Разведчики Великой Отечественной войны
- Члены Союза кинематографистов СССР
- Фильмы Леонида Гайдая
- Персоналии:Иркутский драматический театр им. Н. П. Охлопкова
- Персоналии:Мосфильм
- Лауреаты премии «Золотой овен»
- Умершие от тромбоэмболии лёгочной артерии
- Похороненные на Кунцевском кладбище
