Давидсон, Свен

Свен Давидсон
Гражданство	Швеция Швеция
Дата рождения	13 июля 1928(1928-07-13)
Дата смерти	28 мая 2008(2008-05-28) (79 лет)
Место рождения	Бурос, Швеция
Место смерти	Аркадия, США
Рабочая рука	правая
Одиночный разряд
Турниры серии Большого шлема
Франция	победа (1957)
Уимблдон	1/2 финала (1957)
США	1/2 финала (1957)
Парный разряд
Турниры серии Большого шлема
Уимблдон	победа (1958)
Завершил выступления

Свен Виктор Давидсон (швед. Sven Viktor Davidson; 13 июля 1928, Бурос, Швеция — 28 мая 2008, Аркадия, Калифорния, США) — шведский теннисист-любитель.

• Первый швед, выигравший турнир Большого шлема — чемпионат Франции 1957 года
• Победитель Уимблдонского турнира 1958 года в мужском парном разряде
• Член Международного зала теннисной славы с 2007 года

Биография

Свен Давидсон родился в Буросе, недалеко от Гётеборга, и свои первые шаги в теннисе сделал в этом небольшом городе. Достаточно рано он познакомился с другим любителем тенниса Ульфом Шмидтом, вместе с которым они составляли костяк сборной Швеции в Кубке Дэвиса на протяжении больше чем десяти лет. За это время Давидсон провёл за сборную 85 игр и победил в 62 из них (39 побед и 14 поражений в одиночном и 23 победы и 9 поражений в парном разряде). По количеству побед в парном разряде он уже больше 50 лет остаётся рекордсменом сборной Швеции, опережая Шмидта и таких звёзд парной игры, как Юнас Бьоркман и Андерс Яррид.

С 1950 по 1960 год Давидсон выиграл более 30 любительских турниров в одиночном разряде. Он становился чемпионом Швеции на открытых (1960) и крытых кортах (1950), чемпионом Германии (1958), а также чемпионом Скандинавии (четыре раза), Франции (два раза) и США на крытых кортах. Однако наивысших своих достижений он добился в чемпионате Франции. В 1955 и 1956 году он дважды подряд проигрывал в финале этого турнира первым ракеткам планеты — сначала Тони Траберту, а затем Лью Хоуду. Однако после их ухода в профессиональный теннис он оказался сильнейшим в мире на грунтовых кортах и третий свой финал в 1957 году наконец выиграл, став первым в истории шведским теннисистом, выигравшим турнир Большого шлема. После этого он дошёл до полуфинала на Уимблдоне и чемпионате США и по итогам года был признан третьей ракеткой мира. На следующий год Давидсон завоевал свой второй титул на турнирах Большого шлема, победив с Ульфом Шмидтом в финале Уимблдонского турнира одну из сильнейших пар своего времени — Эшли Купера и Нила Фрейзера.

В 1968 году Давидсон, будучи членом правления Федерации тенниса Швеции, стал одним из авторов письма в Международную федерацию лаун-тенниса с требованием введения открытых теннисных турниров, в которых бы могли соревноваться вместе сильнейшие любители и профессионалы. В 1969 году он вместе с предпринимателем Хансом-Оке Стуреном стал организатором первого открытого теннисного турнира на шведской земле, который в настоящее время известен как Открытый чемпионат Стокгольма по теннису. В 1970-е годы он переехал с семьёй из Швеции, где к нему из-за его резких суждений и высокой требовательности к окружающим сложилось неоднозначное отношение, в Калифорнию. Он продолжал играть в теннис и тренировать молодых игроков даже после того, как ему исполнилось 70 лет, до того момента, когда у него развилась болезнь Альцгеймера. В 1978 году он выиграл турнир ветеранов на Уимблдоне, победив в финале Нила Фрейзера.

Свен Давидсон умер от пневмонии в возрасте 79 лет в 2008 году — менее чем через год после того, как стал членом Международного зала теннисной славы.

Участие в финалах турниров Большого шлема за карьеру (4)

Одиночный разряд (3)

Результат	Год	Турнир	Соперник в финале	Счёт в финале
Поражение	1955	Чемпионат Франции	Тони Траберт	6-2, 1-6, 4-6, 2-6
Поражение	1956	Чемпионат Франции	Лью Хоуд	4-6, 6-8, 3-6
Победа	1957	Чемпионат Франции	Герберт Флам	6-4, 6-4, 6-4

Парный разряд (1)

Победа (1)

Год	Турнир	Партнёр	Соперники в финале	Счёт в финале
1958	Уимблдонский турнир	Ульф Шмидт	Эшли Купер Нил Фрейзер	6-4, 6-4, 8-6

Ссылки

• [www.tennisfame.com/hall-of-famers/sven-davidson Свен Давидсон] на сайте Международного зала теннисной славы  (англ.)
• [sites.google.com/site/worldwidetennisdatabase/Home/men-final-database Финалы с участием Свена Давидсона] в базе финалов Worldwide Tennis  (англ.) (поиск по имени и фамилии)
• [www.daviscup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Дэвиса] (англ.)

• Richard Evans. [www.guardian.co.uk/sport/2008/jun/04/tennis Obituary: Sven Davidson]. The Guardian (4 June 2008). Проверено 15 июня 2012. [www.webcitation.org/6AwpLFBMh Архивировано из первоисточника 25 сентября 2012].

Отрывок, характеризующий Давидсон, Свен

Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.