Дохерти, Лоуренс

Лоуренс Дохерти
Гражданство	Великобритания
Дата рождения	8 октября 1875(1875-10-08)
Дата смерти	21 августа 1919(1919-08-21) (43 года)
Место рождения	Уимблдон, Лондон
Рост	178 см
Начало карьеры	1896
Завершение карьеры	1906
Одиночный разряд
Турниры серии Большого шлема
Уимблдон	победа (1902-1906)
США	победа (1903)
Международные медали Олимпийские игры Золото Париж 1900 одиночный разряд Золото Париж 1900 парный разряд Бронза Париж 1900 микст
Завершил выступления

Хью Лоуренс «Лори» Дохерти (англ. Hugh Lawrence Doherty; 8 октября 1875, Лондон — 21 августа 1919, Бродстейрс) — британский теннисист, пятикратный победитель Уимблдонского турнира, чемпион открытого чемпионата США, четырёхкратный обладатель Кубка Дэвиса и двукратный чемпион летних Олимпийских игр 1900. Брат Реджинальда Дохерти.

Общая информация

Так же как и его старший брат Реджинальд, Лоуренс Дохерти учился в Тринити-Холл, в Кембридже. После окончания университета он полностью сосредоточился на теннисе.

На Уимблдонском турнире побеждал пять раз подряд в одиночном разряде и восемь раз в паре со своим братом.

В 1903 году Лоуренс стал первым в истории теннисистом, которому удалось выиграть два различных турнира Большого шлема в одиночном разряде, после того как на Чемпионате США, в финале, он со счетом 6-0, 6-3, 10-8 победил действующего чемпиона Уильяма Ларнеда.

Кроме того, он шесть раз подряд (1901—1906) побеждал на знаменитом травяном турнире British Covered Court Championships и шесть раз (1898—1904) — на грунтовых кортах Чемпионата Юга Франции, в Ницце </small>.

Лоуренс был просто непобедим между 1903 и 1906 гг., и он был достаточно умен для того, чтобы понять, что пришло время завершить карьеру после того как выиграл пятый подряд титул на Уимблдоне.

В 1906 он отказался от тенниса ради игры в гольф и в этом виде спорта ему, впоследствии, так же удалось добиться серьёзных результатов.

Когда началась Первая мировая война Лоуренс Дохерти вступил в Королевский Военно-Морской резерв. Но тяготы военной службы ухудшили и без того хрупкое здоровье. Лоуренс был демобилизован, и он умер 21 августа 1919 года, в возрасте 43-х лет, после продолжительной болезни.

В 1980 году имя Лоуренса Дохерти было включено в списки Международного зала теннисной славы в Ньюпорте.

Турниры Большого шлема

Дохерти является 16-кратным победителем турниров Большого шлема

Финалы турниров Большого шлема в одиночном разряде: 7 (6-1)

Победы (6)

Год	Турнир	Соперник в Финале	Счёт в финале
1902	Уимблдонский турнир	Артур Гор	6-4, 6-3, 3-6, 6-0
1903	Уимблдонский турнир	Фрэнк Райзли	7-5, 6-3, 6-0
1903	Чемпионат США	Уильям Ларнед	6-0, 6-3, 10-8
1904	Уимблдонский турнир	Фрэнк Райзли	6-1, 7-5, 8-6
1905	Уимблдонский турнир	Норман Брукс	8-6, 6-2, 6-4
1906	Уимблдонский турнир	Фрэнк Райзли	6-4, 4-6, 6-2, 6-3

Поражения (1)

Год	Турнир	Соперник в Финале	Счёт в финале
1898	Уимблдонский турнир	Гарольд Махони	6-3, 6-3, 2-6, 5-7, 6-1

Финалы турниров в парном разряде: 12 (10-2)

Победы (10)

Год	Турнир	Партнёр	Соперники в Финале	Счёт в финале
1897	Уимблдонский турнир	Реджи Дохерти	Уилфред Бадделей Герберт Бадделей	6-4, 4-6, 8-6, 6-4
1898	Уимблдонский турнир	Реджи Дохерти	Кларенс Хобарт Гарольд Нисбет	6-4, 6-4, 6-2
1899	Уимблдонский турнир	Реджи Дохерти	Кларенс Хобарт Гарольд Нисбет	7-5, 6-0, 6-2
1900	Уимблдонский турнир	Реджи Дохерти	Герберт Баррет Гарольд Нисбет	9-7, 7-5, 4-6, 3-6, 6-3
1901	Уимблдонский турнир	Реджи Дохерти	Дуайт Дэвис Холкомб Уорд	4-6, 6-2, 6-3, 9-7
1902	Чемпионат США	Реджи Дохерти	Дуайт Дэвис Холкомб Уорд	11-9, 12-10, 6-4
1903	Уимблдонский турнир	Реджи Дохерти	Сидни Говард-Смит Фрэнк Райзли	6-4, 6-4, 6-4
1903	Чемпионат США	Реджи Дохерти	Крейг Коллинс Гарри Уайндер	7-5, 6-3, 6-3
1904	Уимблдонский турнир	Реджи Дохерти	Сидни Говард-Смит Фрэнк Райзли	6-1, 6-2, 6-4
1905	Уимблдонский турнир	Реджи Дохерти	Сидни Говард-Смит Фрэнк Райзли	6-2, 6-4, 6-8, 6-3

Поражения (2)

Год	Турнир	Партнёр	Соперники в Финале	Счёт в финале
1902	Уимблдонский турнир	Реджи Дохерти	Фрэнк Райзли Сидни Говард-Смит	4-6, 8-6, 6-3, 4-6, 11-9
1906	Уимблдонский турнир	Реджи Дохерти	Фрэнк Райзли Сидни Говард-Смит	6-8, 6-4, 5-7, 6-3, 6-3

Кубок Дэвиса

Дохерти входил в состав сборной Великобритании на пяти розыгрышах Кубка, которая стала победительницей турнира 1903, 1904, 1905 и 1906 и заняла второе место в 1902.

Летние Олимпийские игры 1900

На Играх 1900 в Париже Дохерти соревновался в трёх турнирах — одиночном, парном и смешанном. В первом состязании он стал чемпионом, обыграв в финале Гарольда Махони, причём в ходе турнира ему пришлось играть против своего брата Реджинальда. Братья решили не проводить матч, и в финал прошёл Лоуренс. В парном соревновании братья, играя в паре, ещё раз стали чемпионами. В смешанном турнире, Дохерти играл вместе с американкой Марион Джонс, и они смогли выиграть бронзовые награды.

См. также

Реджинальд Дохерти

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/do/laurie-doherty-1.html Лоуренс Дохерти на Sports-Reference.com]  (англ.)
• [www.tennisfame.com/hall-of-famers/laurence-doherty Лоуренс Дохерти] (англ.) на International Tennis Hall of Fame
• [www.tennisarchives.com/coureurfiche.php?coureurid=20 Лоуренс Дохерти на Tennis.Archives.com] (англ.)
• [www.daviscup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Дэвиса] (англ.)

Отрывок, характеризующий Дохерти, Лоуренс

Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.