Розуолл, Кен

Кен Розуолл
Гражданство	Австралия Австралия
Дата рождения	2 ноября 1934(1934-11-02) (89 лет)
Место рождения	Сидней, Австралия
Рост	175 см
Вес	68 кг
Начало карьеры	1949
Завершение карьеры	1980
Рабочая рука	правая
Призовые, долл.	1 602 700
Одиночный разряд
Матчей в/п	445—153
Титулов	28
Наивысшая позиция	2 (30 апреля 1975)
Турниры серии Большого шлема
Австралия	победа (1953, 1955, 1971, 1972)
Франция	победа (1953, 1968)
Уимблдон	финал (1954, 1956, 1970, 1974)
США	победа (1956, 1970)
Парный разряд
Матчей в/п	206—112
Титулов	14
Турниры серии Большого шлема
Австралия	победа (1953, 1956, 1972)
Франция	победа (1953, 1968)
Уимблдон	победа (1953, 1956)
США	победа (1956, 1969)
Завершил выступления

Кеннет Роберт (Кен) Розуолл AM MBE (англ. Kenneth Robert 'Ken' Rosewall; род. 2 ноября 1934, Сидней) — австралийский теннисист, один из лидеров мирового мужского тенниса с середины 1950-х до начала 1970-х годов.

• Восьмикратный победитель турниров Большого шлема в одиночном разряде (четырежды как любитель и четырежды как профессионал)
• Десятикратный победитель турниров Большого шлема в мужском парном и смешанном парном разрядах (7 раз как любитель и трижды как профессионал), обладатель карьерного Большого шлема в мужском парном разряде
• 15-кратный победитель турниров «профессионального Большого шлема» в одиночном разряде в 1957—1967 годах; обладатель профессионального Большого шлема 1963 года
• Четырёхкратный обладатель Кубка Дэвиса в составе сборной Австралии (1953, 1955, 1956, 1973)
• Член Международного зала теннисной славы с 1980 года; член Зала спортивной славы Австралии с 1995 года

Спортивная карьера

Любительская карьера

Кен Розуолл начал выступать в теннисных турнирах в 14-летнем возрасте. В 18 лет, в 1953 году, он выиграл свои первые два турнира Большого шлема — чемпионат Австралии и чемпионат Франции. Со своим одногодком Лью Хоудом он также выиграл эти два турнира в мужском парном разряде, а затем и Уимблдонский турнир. Только в четвертьфинале чемпионата США их постигла неудача, не позволив им в 18 лет стать обладателями Большого шлема в мужских парах. Серию их побед прервала несеяная американская пара Хэл Берроуз—Стрейт Кларк. В определённой степени Розуоллу и Хоуду удалось реабилитироваться, внеся решающий вклад в победу сборной Австралии над командой США в финальном матче Кубка Дэвиса. Сам Розуолл выиграл решающую встречу матча, победив со счётом 3:1 Вика Сейксаса.

Выиграть чемпионат США в паре с Хоудом Розуоллу удалось только в 1956 году. С 1954 по 1956 год он завоевал ещё два титула на турнирах Большого шлема в одиночном разряде (четырежды проиграв в финалах, в том числе дважды на Уимблдоне), два в мужских парах (при четырёх поражениях, все финалы с Хоудом) и один в смешанных (при двух поражениях, все со знаменитой американкой Маргарет Осборн-Дюпон). Он также ещё дважды выигрывал со сборной Австралии Кубок Дэвиса.

Профессиональная карьера

В 1957 году Розуолл перешёл в профессиональный теннис, начав выступления с турне с действующим профессиональным чемпионом Панчо Гонсалесом. Хотя Гонсалес победил с общим счётом 50:26 по матчам, Розуолл дал понять, что его следует принимать всерьёз и среди профессионалов. В последующее десятилетие он выиграл 15 титулов в наиболее престижных профессиональных турнирах, составлявших «профессиональный Большой шлем», в том числе все три этих турнира в 1963 году. С начала 1960-х годов он сменил Панчо Гонсалеса в качестве лучшего профессионального теннисиста мира, затем уступив это звание своему младшему соотечественнику Роду Лейверу.

С началом Открытой эры Розуолл и другие профессионалы были снова допущены в турниры Большого шлема. Розуолл стал победителем первого в истории Открытого чемпионата Франции, победив Лейвера в финале, а в парном разряде с Фредом Столлом победил Лейвера и Роя Эмерсона. Розуолл, возраст которого уже приближался к 40 годам, продолжал и дальше успешно выступать в открытых турнирах, в последний раз победив на Открытом чемпионате Австралии на 38-м году жизни (Розуолл добился уникального достижения — он является как самым юным в истории победителем Открытого чемпионата Австралии, так и самым возрастным) а последний финал сыграв в Открытом чемпионате США в 39 лет против юного Джимми Коннорса. Соперничество с Лейвером продолжалось и в эти годы: с начала Открытой эры они дважды встречлись в финалах турниров Большого шлема, а затем, в начале 1970-х годов, Розуолл дважды победил Лейвера в финале итоговых турниров WCT — профессиональной теннисной ассоциации, членами которой они оба являлись. Существует мнение, согласно которому финальный матч между Розуоллом и Лейвером был лучшим в истории тенниса. Всего Розуолл и Лейвер сыграли между собой 111 матчей, из них десять с начала Открытой эры, и Розуолл выиграл эту серию с общим счётом 64:49 (и 6:4 с начала Открытой эры). Он стал вторым теннисистом в истории, заработавшим за профессиональную карьеру более миллиона долларов.

В 1973 году Розуолл был вновь приглашён в сборную Австралии и в паре с Лейвером помог команде на пути к очередной победе в Кубке Дэвиса, но в финальном матче участия не принял. В последний раз он сыграл за сборную в 1975 году, в общей сложности победив в 19 из 22 игр, в которых принял участие. В 1974 году он участвовал в розыгрыше командного турнира World Team Tennis в качестве играющего тренера клуба «Pittsburgh Triangles».

Свой последний турнир Кен Розуолл выиграл в Гонконге в 1977 году, в 43 года, закончив сезон на 12-м месте в рейтинге АТР. Всего только с начала Открытой эры он выиграл 32 турнира в одиночном разряде, включая первый открытый турнир в истории, в Борнмуте в апреле 1968 года, и первый открытый турнир Большого шлема во Франции месяц спустя, и 18 в парах. В 1976 и 1977 годах, через 24 года после своей первой победы в чемпионате Австралии, он доходил до полуфинала этого турнира, а последний матч в качестве профессионального теннисиста провёл в октябре 1980 года, незадолго до своего 47-го дня рождения. Из всех турниров Большого шлема ему так и не покорился Уимблдон, где он четыре раза проигрывал в финале, а в мужском парном разряде он выиграл каждый из четырёх турниров как минимум дважды, завоевав «карьерный» Большой шлем в мужском парном разряде уже в 1956 году.

Стиль игры

Левша от рождения, Розуолл научился играть правой рукой благодаря занятиям с отцом, Робертом Розуоллом. В итоге он стал обладателем безупречного бэкхенда, бывшего одной из сильнейших сторон его игры. Он никогда не был особо атлетичен, получив от коллег по команде ироничное прозвище «Мускулы», но искупал это точной и умной игрой. Его подача была не сильной, но очень точной. Он легко и быстро перемещался по корту, часто предвидя удары соперников, и за всё время карьеры не получил ни одной серьёзной травмы. Его игру, как и поведение за пределами корта, отличала выдержка, а в повседневной жизни Розуолл был добродушным и скромным до застенчивости.

Признание заслуг

В 1971 году Розуолл был произведён в члены ордена Британской империи, а в 1979 году в члены ордена Австралии. В 1980 году имя Кена Розуолла было включено в списки Международного зала теннисной славы, а в 1995 году в списки Зала спортивной славы Австралии. В 1997 году он был включён Национальным фондом Австралии в список из ста человек, составляющих «живое достояние Австралии».

Выступления в финалах турниров Большого шлема за карьеру (36)

Одиночный разряд (16)

Победы (8)

Год	Турнир	Покрытие	Соперник в финале	Счёт в финале
1953	Чемпионат Австралии	Трава	Мервин Роуз	6–0, 6–3, 6–4
1953	Чемпионат Франции	Грунт	Вик Сейксас	6–3, 6–4, 1–6, 6–2
1955	Чемпионат Австралии (2)	Трава	Лью Хоуд	9–7, 6–4, 6–4
1956	Чемпионат США	Трава	Лью Хоуд	4–6, 6–2, 6–3, 6–3
1968	Открытый чемпионат Франции (2)	Грунт	Род Лейвер	6–3, 6–1, 2–6, 6–2
1970	Открытый чемпионат США (2)	Трава	Тони Роч	2–6, 6–4, 7–62, 6–3
1971	Открытый чемпионат Австралии (3)	Трава	Артур Эш	6–1, 7–5, 6–3
1972	Открытый чемпионат Австралии (4)	Трава	Малькольм Андерсон	7–62, 6–3, 7–5

Поражения (8)

Год	Турнир	Покрытие	Соперник в финале	Счёт в финале
1954	Уимблдонский турнир	Трава	Ярослав Дробный	11–13, 6–4, 2–6, 7–9
1955	Чемпионат США	Трава	Тони Траберт	7–9, 3–6, 3–6
1956	Чемпионат Австралии	Трава	Лью Хоуд	4–6, 6–3, 4–6, 5–7
1956	Уимблдонский турнир (2)	Трава	Лью Хоуд	2–6, 6–4, 5–7, 4–6
1969	Открытый чемпионат Франции	Грунт	Род Лейвер	4–6, 3–6, 4–6
1970	Уимблдонский турнир (3)	Трава	Джон Ньюкомб	7–5, 3–6, 2–6, 6–3, 1–6
1974	Уимблдонский турнир (4)	Трава	Джимми Коннорс	1–6, 1–6, 4–6
1974	Открытый чемпионат США (2)	Трава	Джимми Коннорс	1–6, 0–6, 1–6

Мужской парный разряд (17)

Победы (9)

Год	Турнир	Покрытие	Партнёр	Соперники в финале	Счёт в финале
1953	Чемпионат Австралии	Трава	Лью Хоуд	Дон Кэнди Мервин Роуз	9–11, 6–4, 10–8, 6–4
1953	Чемпионат Франции	Грунт	Лью Хоуд	Мервин Роуз Клайв Уайлдерспин	6–2, 6–1, 6–1
1953	Уимблдонский турнир	Трава	Лью Хоуд	Мервин Роуз Рекс Хартвиг	6–4, 7–5, 4–6, 7–5
1956	Чемпионат Австралии (2)	Трава	Лью Хоуд	Дон Кэнди Мервин Роуз	10–8, 13–11, 6–4
1956	Уимблдонский турнир (2)	Трава	Лью Хоуд	Никола Пьетранджели Орландо Сирола	7–5, 6–2, 6–1
1956	Чемпионат США	Трава	Лью Хоуд	Гамильтон Ричардсон Вик Сейксас	6–2, 6–2, 3–6, 6–4
1968	Открытый чемпионат Франции (2)	Грунт	Фред Столл	Род Лейвер Рой Эмерсон	6–3, 6–4, 6–3
1969	Открытый чемпионат США (2)	Трава	Фред Столл	Чарли Пасарелл Деннис Ралстон	2–6, 7–5, 13–11, 6–3
1972	Открытый чемпионат Австралии (3)	Трава	Оуэн Дэвидсон	Росс Кейс Джефф Мастерс	3–6, 7–6, 6–2

Поражения (8)

Год	Турнир	Покрытие	Партнёр	Соперники в финале	Счёт в финале
1954	Чемпионат Франции	Грунт	Лью Хоуд	Вик Сейксас Тони Траберт	4–6, 2–6, 1–6
1954	Чемпионат США	Трава	Лью Хоуд	Вик Сейксас Тони Траберт	6–3, 4–6, 6–8, 3–6
1955	Чемпионат Австралии	Трава	Лью Хоуд	Вик Сейксас Тони Траберт	3–6, 2–6, 6–2, 6–3, 1–6
1955	Уимблдонский турнир	Трава	Нил Фрейзер	Лью Хоуд Рекс Хартвиг	5–7, 4–6, 3–6
1968	Уимблдонский турнир (2)	Трава	Фред Столл	Джон Ньюкомб Тони Роч	6–3, 6–8, 7–5, 12–14, 3–6
1969	Открытый чемпионат Австралии (2)	Трава	Фред Столл	Род Лейвер Рой Эмерсон	4–6, 4–6
1970	Уимблдонский турнир (3)	Трава	Фред Столл	Джон Ньюкомб Тони Роч	8–10, 3–6, 1–6
1973	Открытый чемпионат США (2)	Трава	Род Лейвер	Оуэн Дэвидсон Джон Ньюкомб	5–7, 6–2, 5–7, 5–7

Смешанный парный разряд (3)

Победа (1)

Год	Турнир	Покрытие	Партнёр	Соперники в финале	Счёт в финале
1956	Чемпионат США	Трава	Маргарет Осборн-Дюпон	Дарлин Хард Лью Хоуд	9–7, 6–1

Поражения (2)

Год	Турнир	Покрытие	Партнёр	Соперники в финале	Счёт в финале
1954	Уимблдонский турнир	Трава	Маргарет Осборн-Дюпон	Дорис Харт Вик Сейксас	7–5, 4–6, 3–6
1954	Чемпионат США	Трава	Маргарет Осборн-Дюпон	Дорис Харт Вик Сейксас	6–4, 1–6, 1–6

Участие в финалах турниров «профессионального Большого шлема» и итогового турнира WCT

Одиночный разряд (20+5)

Результат	Год	Турнир	Соперник в финале	Счёт в финале
Победа	1957	Чемпионат Уэмбли	Панчо Сегура	1–6, 6–3, 6–4, 3–6, 6–4
Победа	1958	Чемпионат Франции	Лью Хоуд	3–6, 6–2, 6–4, 6–0
Победа	1960	Чемпионат Франции (2)	Лью Хоуд	6–2, 2–6, 6–2, 6–1
Победа	1960	Чемпионат Уэмбли (2)	Панчо Сегура	5–7, 8–6, 6–1, 6–3
Победа	1961	Чемпионат Франции (3)	Панчо Гонсалес	2–6, 6–4, 6–3, 8–6
Победа	1961	Чемпионат Уэмбли (3)	Лью Хоуд	6–3, 3–6, 6–2, 6–3
Победа	1962	Чемпионат Франции (4)	Андрес Химено	3–6, 6–2, 7–5, 6–2
Победа	1962	Чемпионат Уэмбли (4)	Лью Хоуд	6–4, 5–7, 15–13, 7–5
Победа	1963	Чемпионат Франции (5)	Род Лейвер	6–8, 6–4, 5–7, 6–3, 6–4
Победа	1963	Чемпионат Уэмбли (5)	Лью Хоуд	6–4, 6–2, 4–6, 6–3
Победа	1963	Чемпионат США	Род Лейвер	6–4, 6–2, 6–2
Победа	1964	Чемпионат Франции (6)	Род Лейвер	6–3, 7–5, 3–6, 6–3
Поражение	1964	Чемпионат Уэмбли	Род Лейвер	5–7, 6–4, 7–5, 6–8, 6–8
Победа	1965	Чемпионат Франции (7)	Род Лейвер	6–3, 6–2, 6–4
Победа	1965	Чемпионат США (2)	Род Лейвер	6–4, 6–3, 6–3
Победа	1966	Чемпионат Франции (8)	Род Лейвер	6–3, 6–2, 14–12
Поражение	1966	Чемпионат Уэмбли	Род Лейвер	2–6, 2–6, 3–6
Поражение	1966	Чемпионат США	Род Лейвер	4–6, 3–6, 3–6
Поражение	1967	Чемпионат Уэмбли	Род Лейвер	6–2, 1–6, 6–1, 6–8, 2–6
Победа	1968	Чемпионат Уэмбли (6)	Джон Ньюкомб
Победа	1969	Чемпионат Уэмбли (7)	Джон Ньюкомб
Поражение	1970	Чемпионат Уэмбли	Род Лейвер
Победа	1971	Итоговый турнир WCT	Род Лейвер	6–4, 1–6, 7–6, 7–6
Победа	1971	Чемпионат США (3)	Клифф Драйсдейл	6–4, 6–3, 6–0
Победа	1972	Итоговый турнир WCT (2)	Род Лейвер	4–6, 6–0, 6–3, 6–73, 7–65

Участие в финалах Кубка Дэвиса

Победы (3)

Год	Место	Команда	Соперник в финале	Счёт
1953	Мельбурн	Австралия К. Розуолл, Р. Хартвиг, Л. Хоуд	США В. Сейксас, Т. Траберт	3-2
1955	Нью-Йорк	Австралия К. Розуолл, Р. Хартвиг, Л. Хоуд	США Г. Ричардсон, В. Сейксас, Т. Траберт	5-0
1956	Аделаида	Австралия К. Розуолл, Л. Хоуд	США С. Джаммалва, В. Сейксас, Г. Флам	5-0

Поражение (1)

Год	Место	Команда	Соперник в финале	Счёт
1954	Сидней	Австралия К. Розуолл, Р. Хартвиг, Л. Хоуд	США В. Сейксас, Т. Траберт	2-3

Ссылки

• [www.atpworldtour.com/en/players/wikidata//overview Профиль на сайте ATP]  (англ.)

• [www.itftennis.com/procircuit/players/player/profile.aspx?playerid= Профиль на сайте ITF]  (англ.)
• [www.daviscup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Дэвиса] (англ.)

• [www.tennisfame.com/hall-of-famers/ken-rosewall Кен Розуолл] на сайте Международного зала теннисной славы  (англ.)
• [www.sahof.org.au/hall-of-fame/member-profile/?memberID=195&memberType=athlete Кен Розуолл] на сайте Зала спортивной славы Австралии  (англ.)

Отрывок, характеризующий Розуолл, Кен

Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.