Брюньон, Жак

Жак Брюньон
Рост	169 см
Вес	63 кг
Рабочая рука	правая
Одиночный разряд
Турниры серии Большого шлема
Австралия	3-й круг (1928)
Франция	1/4 финала (1927—1929)
Уимблдон	1/2 финала (1926)
США	1/4 финала (1926, 1927)
Парный разряд
Турниры серии Большого шлема
Австралия	победа (1928)
Франция	победа (1927, 1928, 1930, 1932, 1934)
Уимблдон	победа (1926, 1928, 1932, 1933)
Международные медали Олимпийские игры Серебро Париж 1924 парный разряд
Завершил выступления

Жак (Тото) Брюньон (фр. Jacques "Toto" Brugnon; 11 мая 1895, Париж — 20 марта 1978, там же) — французский теннисист, один из «четырёх мушкетёров» французского тенниса 1920-х и 1930-х годов.

• Двенадцатикратный победитель турниров Большого шлема в мужском и смешанном парном разряде
• Четырёхкратный обладатель Кубка Дэвиса (1927, 1930—1932) в составе сборной Франции
• Серебряный призёр Олимпийских игр 1924 года в мужском парном разряде
• Член Международного зала теннисной славы с 1976 года

Спортивная карьера

Жак Брюньон, родившийся в 1895 году, был самым старшим из «четырёх мушкетёров» французского тенниса, начав регулярные выступления в первые годы после мировой войны. В 1919 году он стал четвертьфиналистом чемпионата мира на крытых кортах, в 1920 году уже представлял Францию на Олимпийских играх в Антверпене, где дошёл до матча за третье место в мужском парном разряде, а с 1921 года выступал за сборную Франции в Кубке Дэвиса и регулярно побеждал на национальном чемпионате Франции в паре с ведущей французской теннисисткой Сюзанн Ленглен. В общей сложности он пять раз становились чемпионами Франции в миксте, в том числе в 1925 и 1926 годах, когда это соревнование уже приобрело международный статус.

Брюньон быстро зарекомендовал себя как надёжный парный игрок. В 1922 году, помимо победы в миксте с Ленглен, он также выиграл чемпионат Франции в мужских парах с Марселем Дюпоном, а в 1924 году завоевал «серебро» на Олимпийских играх в Париже с Анри Коше. После этого Брюньон на протяжении десятилетия оставался одним из лидеров мирового тенниса в парном разряде, пять раз выиграв за это время чемпионат Франции (трижды с Коше и дважды с Жаном Боротра), четыре раза — Уимблдонский турнир (по два раза с Коше и Боротра), а также чемпионат Австралии 1928 года с Боротра. Ещё шесть раз он проигрывал в финалах — по три раза в Париже и Лондоне. Начиная с 1923 года он регулярно выигрывал со французской сборной европейский турнир Кубка Дэвиса, выходя в межзональный турнир, где определялся претендент на матч с действующими обладателями Кубка. В 1926 году французы выиграли межзональный турнир, уступив, однако, в раунде вызова американцам, но уже в следующем году обыграли сборную США на её корте и затем пять раз подряд удерживали это звание. Брюньон участвовал и в победном матче 1927 года, и в трёх последних победах в раунде вызова, выиграв за это время три из четырёх своих парных встреч. Свой последний финал на «Ролан Гарро» 44-летний Брюньон провёл через пять лет после последней победы там же, в 1939 году, снова в паре с Боротра.

Хотя все наиболее значительные успехи Тото Брюньона пришлись на парный разряд, он не был мальчиком для битья и в игре один на один. Миниатюрный (ростом меньше 170 сантиметров) парижанин с аккуратно подстриженными усиками был, по выражению обозревателя Уоллиса-Майерса, редким по разнообразию ударов и изяществу касания игроком. Наибольшего успеха в одиночном разряде Брюньон добился на Уимблдонском турнире 1926 года, когда не только вышел в полуфинал, но и пять раз мог одним ударом закончить матч и присоединиться к Боротра в финале. В игре с американцем Говардом Кинси при счёте 2-2 по сетам он вёл в последней партии 5-4, 15-40, а затем 6-5, 15-40, но в итоге всё таки уступил с общим счётом 4-6, 6-4, 3-6, 6-3, 7-9. На чемпионатах Франции и США Тото в эти же годы доходил до четвертьфинала и дважды (в 1926 и 1927 годах) включался в десятку сильнейших теннисистов мира вместе со всеми остальными «мушкетёрами» — хотя, в отличие от них, и вдалеке от первых мест. Он побеждал в одиночном разряде на турнирах в Тулоне, Каннах, Ницце, Баден-Бадене, а в 1932 году выиграл чемпионат Швейцарии на крытых кортах.

После окончания активной игровой карьеры Брюньон на некоторое время перебрался в Калифорнию, где профессионально работал как теннисный тренер. В 1976 году, за два года до смерти, он вместе с остальными «мушкетёрами» был включён в списки Международного зала теннисной славы.

Участие в финалах турниров Большого шлема за карьеру (19)

Мужской парный разряд (17)

Победы (10)

Год	Турнир	Партнёр	Соперники в финале	Счёт в финале
1926	Уимблдонский турнир	Анри Коше	Говард Кинси Винсент Ричардс	7-5, 4-6, 6-3, 6-2
1927	Чемпионат Франции	Анри Коше	Жан Боротра Рене Лакост	2-6, 6-2, 6-0, 1-6, 6-4
1928	Чемпионат Австралии	Жан Боротра	Эдгар Мун Джим Уиллард	6-2, 4-6, 6-4, 6-4
1928	Чемпионат Франции (2)	Жан Боротра	Рен де Бузле Анри Коше	6-4, 3-6, 6-2, 3-6, 6-4
1928	Уимблдонский турнир (2)	Анри Коше	Джеральд Паттерсон Джон Хокс	13-11, 6-4, 6-4
1930	Чемпионат Франции (3)	Анри Коше	Джим Уиллард Гарри Хопман	6-3, 9-7, 6-3
1932	Чемпионат Франции (4)	Анри Коше	Марсель Бернар Кристиан Буссю	6-4, 3-6, 7-5, 6-3
1932	Уимблдонский турнир (3)	Жан Боротра	Фред Перри Пат Хьюз	6-0, 4-6, 3-6, 7-5, 7-5
1933	Уимблдонский турнир (4)	Жан Боротра	Рёсуке Нунои Дзиро Сато	4-6, 6-3, 6-3, 7-5
1934	Чемпионат Франции (5)	Жан Боротра	Джек Кроуфорд Вивиан Макграт	11–9, 6–3, 2–6, 4–6, 9–7

Поражения (7)

Год	Турнир	Партнёр	Соперники в финале	Счёт в финале
1925	Чемпионат Франции	Анри Коше	Жан Боротра Рене Лакост	5-7, 6-4, 3-6, 6-2, 3-6
1926	Чемпионат Франции (2)	Анри Коше	Говард Кинси Винсент Ричардс	4-6, 1-6, 6-4, 4-6
1927	Уимблдонский турнир	Анри Коше	Билл Тилден Фрэнк Хантер	6-1, 6-4, 6-8, 3-6, 4-6
1929	Чемпионат Франции (3)	Анри Коше	Жан Боротра Рене Лакост	3-6, 6-3, 3-6, 6-3, 6-8
1931	Уимблдонский турнир (2)	Анри Коше	Джон ван Рин Джордж Лотт	2-6, 8-10, 11-9, 6-3, 3-6
1934	Уимблдонский турнир (3)	Жан Боротра	Джордж Лотт Лестер Стёфен	2-6, 3-6, 4-6
1939	Чемпионат Франции (4)	Жан Боротра	Дон Макнилл Чарльз Харрис	6-4, 4-6, 0-6, 6-2, 8-10

Смешанный парный разряд (2)

Победы (2)

Год	Турнир	Партнёр	Соперники в финале	Счёт в финале
1925	Чемпионат Франции	Сюзанн Ленглен	Диди Власто Анри Коше	6-2, 6-2
1926	Чемпионат Франции (2)	Сюзанн Ленглен	Сюзанн Лебенерэ Жан Боротра	6-4, 6-3

Участие в финалах Кубка Дэвиса (6)

Победы (4)

Год	Место проведения	Покрытие	Состав	Соперники в финале	Счёт
1927	Филадельфия, США	Трава	Ж. Боротра, Ж. Брюньон, А. Коше, Р. Лакост	США: Б. Джонстон, Б. Тилден, Ф. Хантер	3:2
1930	Париж, Франция	Грунт	Ж. Боротра, Ж. Брюньон, А. Коше	США: Дж. ван Рин, Дж. Лотт, Б. Тилден, У. Эллисон	4:1
1931	Париж, Франция	Грунт	Ж. Боротра, Ж. Брюньон, А. Коше	Великобритания: Ч. Кингсли, Г. Остин, Ф. Перри, П. Хьюз	3:2
1932	Париж, Франция	Грунт	Ж. Боротра, Ж. Брюньон, А. Коше	США: Э. Вайнз, Дж. ван Рин, У. Эллисон	3:2

Поражения (2)

Год	Место проведения	Покрытие	Состав	Соперники в финале	Счёт
1926	Филадельфия, США	Трава	Ж. Боротра, Ж. Брюньон, А. Коше, Р. Лакост	США: Б. Джонстон, В. Ричардс, Р. Н. Уильямс, Б. Тилден	1:4
1933	Париж, Франция	Грунт	Ж. Боротра, Ж. Брюньон, А. Коше, А. Мерлен	Великобритания: Г. Ли, Г. Остин, Ф. Перри, П. Хьюз	2:3

Литература

• Jacques Brugnon // Bud Collins' Tennis Encyclopedia / Bud Collins, Zander Hollander (Eds.). — Detroit, MI: Visible Ink Press, 1997. — P. 458—459. — ISBN 1-57859-000-0.
• Brugnon, Jacques "Toto" // [books.google.ca/books?id=W39oSS7c2xAC&printsec=frontcover#v=onepage&q&f=false Historical Dictionary of Tennis] / John Grasso (Ed.). — Plymouth: Scarecrow Press, 2011. — P. 50—51. — ISBN 978-0-8108-7490-9.

Ссылки

• [www.daviscup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Дэвиса] (англ.)

• [www.tennisfame.com/hall-of-famers/jacques-brugnon Жак Брюньон]  (англ.) на сайте Международного зала теннисной славы

Отрывок, характеризующий Брюньон, Жак

– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.