Тондракийцы

Тондракийцы (тондракиты) (арм. Թոնդրակյաններ) — христианско-гностическая секта, возникшая в Армении в середине IX века, отрицавшая бессмертие души и во многом носившая антифеодальный характер.

История

Религиозное движение тондракийцев возникло в 830-е годы севернее озера Ван, в районе горы Тондрак (тур.Тендюрек) (от чего и получило своё название), в Западной Армении . На своём начальном этапе идеология движения носила резкий антицерковный характер. Члены секты жили небольшими коммунами, подражая первым христианам, преследовавшимся в Римской империи в I—III веках. Основатель движения Смбат Зарехаванци учил «упразднить всех священников». Считая себя истинно верующими христианами, тондракийцы отвергали как идолопоклонство поклонение кресту, посещение литургии, а также сам институт церкви и священства. Члены секты требовали также уважения прав крестьянства и равноправия мужчин и женщин.

В 872 году Византией было разгромлено западно-армянское движение павликиан, и многие из них бежали в Восточную Армению, заметно повлияв на воззрения тондракийцев. Движение охватило не только на области Западной Армении — Тарон, Мананали и Харк, но также распространилось в X веке на территории Восточной Армении — Ширак, Сюник, Айрарат и даже на Месопотамию.

Тондракийское движение постепенно пошло на спад во второй половине XI столетия после того, как пало Анийское царство Багратидов. К этому времени влияние этого религиозного направления распространилось не только в крестьянской среде, но и среди горожан, части дворянства и духовенства. В XI же веке секта распалась на 3 части. При этом, на территории восточной Армении следы павликиан прослеживаются до сер. XIX века. Британский исследователь Конибер (Frederick Cornwallis Conybeare) зафиксировал дискуссии между павликианами и армяно-григорианским епископом в 1837 году.

История движения тондракийцев сохранилась благодаря подробному её описанию армянским историком Аристакесом Ластиверци. Духовным продолжением павликан и тондракийцев являются катары, альбигойцы, богомилы и иные влиятельные еретические движения эпохи Средневековья.

В 1967 году композитор Григор Ахинян написал на стихи Ваагна Давтяна ораторию «Тондракийцы».

Верования

В десятом веке армянский богослов Григор Нарекаци сделал описание тондракийских доктрин в своих Letter to the Abbot of Kchaw Concerning the Refutation of the Accursed Tondrakians ^{(Письма аббату Кхау, касающиеся опровержения ненавистных тондракийцев)}. Помимо прочих обвинений он выделил следующие:

1. Они отрицают наши духовные саны, которые нам послали апостолы от Христа.
2. Они отрицают Святое Причастие, как подлинные тело и кровь Христа.
3. Они отрицают наше крещение, называя святую воду не более чем водой.
4. Они рассматривают Воскресенье на один уровень со всеми другими днями.
5. Они отказываются от коленопреклонения.
6. Они отрицают поклонение кресту.
7. Они предписывают друг другу и следующим за ними само-посвящение в духовенство.
8. Они не принимают брак как клятву.
9. Они отвергают матагу (церемониальный убой животных для пищи), так как для них это иудейское мероприятие
10. Они сексуально беспорядочны.

Литература

• Иоаннисян А. Г. «Движение тондракитов в Армении», «Вопросы истории», 1954, № 10
• Погосян С. П. «Закрепощение крестьян и крестьянские движения в Армении в IX—XIII веках», Ереван, 1956.

Отрывок, характеризующий Тондракийцы

8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.