Фуллон, Иван Александрович

Иван Александрович Фуллон
Дата рождения	23 июля 1844(1844-07-23)
Дата смерти	1920(1920)
Место смерти	Петроград
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	Гвардейская пехота
Годы службы	1862—1917
Звание	генерал от инфантерии
Часть	39-я пехотная дивизия, 4-я пехотная дивизия
Командовал	Двинский 91-й пехотный полк, Санкт-Петербургский лейб-гвардии полк
Сражения/войны	Польское восстание 1863, Русско-турецкая война 1877—1878
Награды и премии	Иностранные:

Иван Александрович Фуллон (21.01.1844—1920, Петроград) — русский военный и государственный деятель, генерал-адъютант (30 июля 1904), генерал от инфантерии (6 декабря 1907).

Биография

Православный, немец, из остзейских дворян. В 1862 окончил Николаевское училище гв. юнкеров. 13 июня 1862 выпущен прапорщиком в лейб-гвардии Преображенский полк. Участник подавления Польского восстания 1863 года. 19 мая 1863 произведен в подпоручики гвардии, а 30 августа 1866 в поручики.

3 декабря 1866 переведен в армейскую пехоту в чине капитана, назначен в интендантское управление Варшавского военного округа. В 1868—1874 заведовал окружным провиантским магазином. 17 апреля 1870 произведён в майоры.

В 1874 причислен к военно-походной канцелярии Е. И. В. Сопровождал императора Александра II в поездках по России и во время русско-турецкой войны 1877—1878. 30 августа 1875 произведен в подполковники. С 17 апреля 1877 делопроизводитель военно-походной канцелярии Е. И. В. 3 декабря 1877 произведен в полковники. Флигель-адъютант (30 августа 1878).

Состоял в распоряжении Главноначальствующего гражданской частью на Кавказе (31 января 1882-22 июня 1883). С 4 июля 1883 командир батальона 91-го пехотного Двинского полка, с 1 ноября 1884 был прикомандирован к 89-му пехотному Беломорскому полку, а 11 января 1887 назначен командиром 91-го пехотного Двинского полка.

С 11 января 1887 — командир 91-го пехотного Двинского полка. С 19 мая 1890 — командир Петербургского лейб-гвардии полка, и, одновременно, с 12 декабря 1895 командир 2-й бригады 3-й гв. пехотной дивизии. 30 августа 1890 получил чин генерал-майора.

Командующий 39-й пехотной дивизией (08.06.-05.08.1899) и 4-й пехотной дивизии (05.08.1899-09.03.1900). Генерал-лейтенант (06.12.1899).

С 9 марта 1900 помощник Варшавского генерал-губернатора по полицейской части. С 12 февраля 1904 по 11 января 1905 — Санкт-Петербургский градоначальник.

Оказывал всестороннюю поддержку «Собранию русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга» во главе со священником Георгием Гапоном. Уволен после событий «Кровавого воскресенья» 9 января 1905.

С 1 июня 1905 — командир 11-го армейского корпуса. 7 августа 1911 отчислен от корпуса с оставлением генерал-адъютантом и по гвардейской пехоте. В период мировой войны был Главноначальствующим над Петроградским Николаевским военным госпиталем (с 23 октября 1914). Уволен от службы 20 мая 1917.

Семья

Сыновья:

• Фёдор Иванович, выпускник Пажеского корпуса, полковник, георгиевский кавалер.
• Александр Иванович, выпускник Александровского лицея, Холмский и Седлецкий вице-губернатор, Плоцкий губернатор.

Награды

• Орден Святой Анны 4-й ст. (1863);
• Орден Святого Владимира 4-й ст. (1880);
• Орден Святого Станислава 2-й ст. (1885);
• Орден Святой Анны 2-й ст. (1888);
• Орден Святого Владимира 3-й ст. (1893);
• Орден Святого Станислава 1-й ст. (1896);
• Орден Святой Анны 1-й ст. (1904);
• Орден Святого Владимира 2-й ст. (06.12.1910);
• Орден Белого Орла (1912);
• Орден Святого Александра Невского (06.12.1914).

Кроме того имел иностранные ордена:

• Прусский Орден Красного орла 3-й степени (1875);
• Офицерский крест Ордена Людовика (1875);
• Командорский крест Саксен-Веймарского Ордена Белого сокола (1875);
• Кавалерский крест Австрийского ордена Леопольда (1875);
• Орден Франца Иосифа 2-й степени (1876);
• Румынский Орден Звезды 3-й степени (1878);
• Прусский Орден Красного орла 2-й степени (1890);
• Прусский Орден Короны 1-й степени (1896);
• Прусский Орден Короны 1-й ст. с бриллиантами (1897);
• Большой крест Румынского Ордена Короны (1899);
• Персидский Орден Льва и Солнца 1-й степени (1901).

Источники

• [www.gov.spb.ru/gov/governor/gallery/xx_1/fullon Официальный портал администрации Петербурга]
• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=2622 Фуллон, Иван Александрович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»

Отрывок, характеризующий Фуллон, Иван Александрович

– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.