Шарлевиль-Мезьер
| Город
Шарлевиль-Мезьер Charleville-Mézières 
|
Шарлеви́ль-Мезье́р (фр. Charleville-Mézières) — город на северо-востоке Франции, префектура (административный центр) департамента Арденны (регион Шампань — Арденны). Население 49975 человек (2009).
Содержание
География
Через Шарлевиль-Мезьер протекает река Маас[1], русло которой, образуя множество извилин, разделяет Шарлевиль и Мезьер. Долина реки, в месте расположения города, подвержена наводнениям; особенно сильные имели место в декабре 1993 года и в январе 1995 года.
Шарлевиль-Мезьер расположен на самой границе, разделяющей Северо-Французскую низменность (к югу от города) и Арденнский горный массив (севернее города), причём над городом доминирует гора Олимп высотой 196 метров. Площадь города, после слияния коммун, составляет 3144 га, а высота местности в городской черте составляет 150 метров.
Город располагается на севере департамента Арденны, на расстоянии в 87 км к северо-востоку от Реймса и в 239 км от Парижа; в 130 км на востоке находится Люксембург, а в 90 км на севере — бельгийские города Шарлеруа и в 150 км Брюссель.
Граница с Бельгией находится всего в 15 километрах от города.
История
Коммуна Шарлевиль-Мезьер была образована в 1966 году в результате административного объединения пяти прежних коммун (Шарлевиль, Этьон, Мезьер, Моон, Монси-Сен-Пьер). Префектурой департамента до объединения городов был Мезьер.
Кастрис и Мезьер
Изначально, на холме в излучине Мааса римляне основали поселение Кастрис (лат. Castricum). Именно здесь пролегала древняя римская дорога, соединяющая Реймс (тогда Дурокорторум) и Кёльн (тогда Колония Агриппинцев).
В Верденском договоре 843 года, по которому франкская империя Карла Великого была разделена между его сыновьями, граница между Западно-Франкским королевством (из которого позже возникла Франция) и Срединным королевством проходила именно по реке Маас. Очень скоро Срединное королевство, в свою очередь, было разделено на части, и на севере находилось королевство Лотарингия. Частью королевства Лотарингии являлось графство Кастрис (лат. Pagus Castricius), административно соответствовавшее римскому пагу.
Что касается Мезьера, то это поселение было предположительно основано в 899 году[2]. Этимология названия Мезьер восходит к латинскому слову Maceriae, означавшему развалины или укрепления[3].
Поселение Кастрис было уничтожено пожаром в X веке; Эрлебад, граф Кастрис, возвёл новую цитадель неподалёку, на территории Мезьера. Возведённые тогда оборонительные укрепления, позже модернизированные, сохраняются и в наши дни на треть своей первоначальной длины. Сохранились Бургундские ворота, Башня короля и Башня Милларда.
Сама цитадель и соседний Мезьер располагались на правом берегу Мааса и, следовательно, относились к владениям французских королей.
Церковь в Мезьере строили с 1499 года по 1611 год. И в ноябре 1571 года здесь состоялась церемония венчания короля Карла IX и Елизаветы Австрийской. В 1946 году церковь станет базиликой. При последующей реставрации были использованы витражи Рене Дюррбаха, соавтора Пабло Пикассо.
В 1521 году французский рыцарь Пьер Баярд вместе с 1000 воинами защитил город Мезьер от многотысячной армии императора Карла V.
Осада 1521 года имела большое значение для дальнейшего развития городка. Важность Мезьера для защиты французского королевства была доказана на деле и город, ставший крепостью и заключённый в рамки оборонительных сооружений, приостановит своё развитие. Когда Карл Гонзага в 1606 году создаст на землях суверенного княжества Арш новый город Шарлевиль, численность населения Мезьера быстро пойдёт на убыль — с 1600 семей до 200.
Арш и Шарлевиль
Маленький городок Арш существовал задолго до появления города Шарлевиля, и даже поселения Мезьер. Отдельные свидетельства существования населённого пункта датируются галло-римской эпохой, но по большей части мы видим свидетельства эпохи династии Каролингов (до 800 года). Историки не имеют единого мнения о происхождении названия Арш; одна из версий говорит о существовании моста, имевшего множество арочных пролётов, пересекавшего реку возле горы Олимп[4]. Арш располагался к северо-западу от современной Герцогской площади, на месте улиц Jean Baptiste Clément, Noël, Condé, Baron-Quinart, Daga, de l’Orme, d’Euskirchen (образуя древний двор Нёвилль) и площади place de Condé.
6 мая 1606 года, в день своего 26-летия, Карл I Гонзага (1580—1637), герцог Невера и герцог Ретеля (под именем Карл III), принял решение основать город Шарлевиль (фр. Charleville) в качестве столицы своего нового суверенного княжества Арш. На основании истории древнего графства Кастрис король Карл IX в 1570 году, находясь по случаю своей свадьбы в соседнем Мезьере, признал суверенитет этой крохотной территории. Так возникло суверенное княжество Арш.
Выбранное место находилось в 45 километрах к северу от прежней столицы — Ретель — в двойной излучине Мааса. Крепость Мезьер уже прикрывала доступ к излучине с юга, на левом берегу. Сам Шарлевиль расположился севернее у следующей излучины реки, на стороне посёлка Арш; а крепость, располагавшаяся к северу от Шарлевиля, на месте древнего поселения Кастрис во второй излучине, прикрывала город с севера.
Выгода местоположения нового города была в его расположении на землях бывшего графства Кастрис, зависимого от Священной Римской империи, и поэтому свободного от экономических законов французского королевства.
При этом, развитию любой деятельности в соседнем Мезьере препятствовал статус военного города и принудительная торговля с французским королевством. Торговцы, переехавшие из Мезьера в Шарлевиль, получали полную свободу торговли с городами на севере, среди которых Динан, Шарлеруа, Намюр и Льеж, а главное, они освобождались от уплаты одного из самых ненавистных налогов в стране — налога на соль. Новый герцогский город, таким образом, стал соперничать с находящимся неподалёку Седаном, столицей другого суверенного княжества, которое стало вотчиной протестантов.
По всей видимости, поселению Арш удалось избежать массового сноса своих жилищ в период строительства новой княжеской столицы, Шарлевиля. Стройка развернулась немного в стороне, и на плане города можно легко видеть как беспорядочно организованные улочки старого поселения нарушают размеренность улиц и проспектов нового города. Известно о двух сооружениях, исчезнувших незадолго до начала строительства нового города, старый феодальный замок и приходская церковь. Установить их точное местоположение пока не удалось.
На территории старого поселения Арш отсутствовал мост через Маас. Вместо этого на реке был паромщик с лодкой, оставшийся не у дел после строительства большого моста из кирпича и камня. Мельница в Арше располагалась не на Маасе, а чуть в стороне от поселения на ручье Этьон.
Карл Гонзага пригласил архитектора Клемента Метезо, брата известного Первого королевского архитектора Луи Метезо, проектировавшего Королевскую площадь (Площадь Вогезов) в Париже. Его работы начались с Герцогской площади в Шарлевиле, которая стала очень напоминать парижскую площадь Вогезов.
Новый город, планировка которого выполнялась по гипподамовой системе, строился с использованием синей шиферной кровли, тёсаного камня охрового цвета, красного кирпича и вскоре эти три цвета перешли на флаг города. А сам Шарлевиль стал новым экономическим центром Арденн.
Шарлевиль и Мезьер
Развитие Шарлевиля
В 1608 году 28-летний Карл Гонзага провозгласил Шарлевиль столицей суверенного княжества Арш, и монашеским городом, что позволило ему укрепить своё влияние на севере Европы, в двух шагах от двух богатейших регионов, графства Фландрии и графства Голландии.
В 1611 году Карл покупает у принца Конти гору Кастеле, по сути, холм в непосредственной близости от Шарлевиля, и на котором было расположено галло-романское поселение Кастрис. Карл переименовал её в Гору Олимп и первоначально она станет символом города и всего княжества. Затем, после разрушения крепости в 1686 году, она станет деревней Монси-Сен-Пьер, которая в наше время будет включена в состав города.
Было построено большое количество религиозных и гражданских сооружений:
- В 1612 году начаты работы по сооружению цитадели на горе Олимп; они будут завершены в 1635 году,
- В 1616 году — колледж Иезуитов,
- В 1620 году — обитель Кармелиток,
- В 1620 году — церковь Капуцинов,
- В 1622 году — монастырь Гробницы,
- В 1623 году — обитель Ордена христианских рыцарей (фр. Оrdre de la Milice Chrétienne), служившая больницей,
- В 1624 году — мост, связавший город и гору Олимп,
- В 1626 году — общинная мельница,
- В 1627 году — часовня при колледже Иезуитов.
В 1667 году была основана оружейная мануфактура.
В 1748 году, по предложению командующего крепостью Шарлевиля Николя де Шатильона, военный министр, граф д’Аржансон открыл Королевскую инженерную школу Мезьера. Из стен этого образовательного учреждения, куда принимались исключительно юные аристократы, выходило большинстсво военных инженеров вплоть до наступления эпохи Первой империи. Сейчас в этом здании расположена префектура департамента Арденны.
Великая французская революция
В ходе массовых расправ революционной толпы в Шарлевиле 4 сентября 1792 года по обвинению в измене был убит комендант крепости. Он стал жертвой добровольцев 34-го пехотного полка[5].
XIX и XX столетия
На протяжении XIX и XX веков город развивался преимущественно благодаря металлургической промышленности (многочисленные малые цеха и мастерские).
Город прошёл тяжелые испытания в каждом вооружённом конфликте. Во время Франко-прусской войны неподалёку, в Седане, в 1871 году пала Вторая империя.
Во время Первой мировой войны в городе располагался генеральный штаб германского Кронпринца и артиллерийскими обстрелами была разрушена ратуша Мезьера, где находилась городская больница. Новая ратуша в стиле ар-деко была торжественно открыта в 1933 году Президентом республики Альбером Лебреном, чья супруга была родом из Мезьера. Новая больница получила имя Манчестер, поскольку жители этого британского города участвовали в строительстве.
И, наконец, во время Второй мировой войны город был почти пустым, поскольку все жители были принудительно эвакуированы и квартал площади Невер был охвачен огнём несколько дней без вмешательства пожарных. Во всей Франции порядок обязательной эвакуации применялся только к двум департаментам — Арденны и Нижний Рейн. Каждая коммуна департамента была «связана» с какой-либо коммуной департамента Дё-Севр, куда поездами были отправлены все архивы департамента.
Слияние двух городов
В 1965 году произошло объединение коммун Мезьер и Тё. Затем, в 1966 году к объединению были добавлены коммуны Шарлевиль, Этьон, Монси-Сен-Пьер и Моон, образуя город Шарлевиль-Мезьер.
Наводнения
В декабре 1993 года город Шарлевиль-Мезьер оказался в зоне «наводнения века», когда уровень воды в Маасе поднялся на 5 метров выше своего нормального уровня. Вскоре, в январе 1995 года последовало ещё более сильное наводнение, когда уровень воды поднимался на 6,5 метров выше нормального уровня.
XXI век
Начиная с 2008 года были начаты работы по городскому переустройству всех кварталов города. Многочисленные изменения призваны сделать жизнь в городе более привлекательной и удобной для горожан. В городе будет построено множество домов, образуя новые улицы и проспекты.
В 2009 году Фестиваль марионеточных театров, проходящий в Шарлевиле с 1961 года, получил статус двухгодичного события.
Административное деление
Как многие крупные города Франции, Шарлевиль-Мезьер разделен на пять кантонов, причем к каждому из них принадлежат также соседние населенные пункты. При этом сам город считается административным центром лишь четырёх из пяти кантонов.
Экономика
В Шарлевиле находится производство комплектующих автомобилестроительного концерна PSA Peugeot Citroën на котором работает 2400 горожан.
Транспорт
Начиная с июня 2007 года введена в строй высокоскоростная железнодорожная линия LGV Est для скоростных поездов TGV, проходящая через Реймс. Теперь, чтобы добраться из Парижа до Шарлевиль-Мезьера, требуется 1 час 35 минут. Ежедневно выполняется три рейса (туда-обратно) в столицу Франции.
Ещё имеется железнодорожная ветка в направлении коммуны Живе и далее в Бельгию, но она не обслуживается на территории Бельгии, просто поддерживается в рабочем состоянии (TER, затем пересадка на автобус).
Железнодорожное сообщение с департаментом Нор и регионом Лотарингия выполняется региональными поездами TER.
Городской транспорт
Городской транспорт в Шарлевиль-Мезьер представлен сетью автобусных маршрутов, которые обслуживает транспортная компания ТАС (Transport de l’agglomération de Charleville-Mézières). Сеть состоит из семи маршрутов, охватывающих весь город и большую часть пригородных районов.
Речной транспорт
Маас — судоходная река. Тем не менее, речные перевозки в городе сейчас имеют преимущественно туристическую направленность. К набережным города швартуются различные прогулочные судна, переделанные из речных барж.
Культурное и историческое наследие
Светские и религиозные объекты
- Герцогская площадь, находящаяся в центре города Шарлевиль, была создана в 1606 году архитектором Клементом Метезо, по заказу герцога Карла Гонзага. Все здания на площади расположены симметрично, все крыши, разрушенные бомбардировками во время войны, восстановлены (или проходят восстановление) дабы подчеркнуть почти идеальную симметрию.
- В настоящее время префектура департамента Арденны (старинный дворец Турнель, возведённый семьёй Гонзага) размещается в зданиях Королевской инженерной школы Мезьера, где обучались практически все военные инженеры дореволюционной Франции.
- Старая мельница была возведена в 1626 году по решению герцога Карла Гонзага. Здание строил каменщик Клод Брио по проекту архитектора Клемента Метезо. Мельница была введена в строй в 1627 году. Монументальность этого сооружения, совсем не характерная для мельниц, была вызвана желанием получить фасад в стиле porte de France. Значительная высота здания объясняется большой разницей между уровнем Герцогской площади и рекой Маас. А по задумке архитектора, здание должно быть видно со стороны площади. Изначально, мельничные жернова приводились в действие двумя гидравлическими колёсами, размещенными в водосборных каналах. В 1754 году на мельнице был пожар. В период Великой французской революции мельница была национализирована и затем продана. Изменение русла Мааса в 1876 году повлекло за собой остановку работы мельницы в 1887 году. В 1969 году в здании был устроен муниципальный музей Артюра Рембо[6].
- Здание ратуши (фр. Hôtel de Ville) Мезьера находилось под ожесточённым артиллерийским обстрелом 10 и 11 ноября 1918 года. После этого обстрела весь город наполовину был стёрт с лица земли. По окончании Первой мировой войны городские власти решили освободить участок земли для разбивки площади, на которой можно было бы возвести новую ратушу. Большая площадь ратуши (квартал в Мезьере), выдержаная в стиле ар-деко (1933 год), разделяет два стоящих лицом к лицу здания, одно является городской ратушей, второе, для гармонии ансамбля, жилым зданием. Решение о строительстве новой ратуши было принято 28 декабря 1923 года, а уже 25 февраля 1925 года был утверждён проект строительства. Проект был выполнен в неоготическом стиле, были предусмотрены дозорная башня, множество башен и пинаклей. 9 октября 1927 года, Андре Тардьё, занимавший в то время пост Министра общественных работ, принял участие в торжественном открытии в Мезьере Мемориала павшим, моста Виктории и заложил первый камень в здание новой ратуши. Строительство было завершено в 1930 году и 16 июля 1933 года Президент республики Альбер Лебрен прибыл в Мезьер для торжественного открытия новой ратуши и городской больницы.
- Базилика Нотр-Дам д'Эсперанс с 1910 года имеет статус национального исторического памятника. Церковь построена в стиле Пламенеющей готики и Возрождения. Её возведение было начато в 1499 году, а уже в 1570 году король Франции Карл IX здесь сочетался браком с Елизаветой Австрийской. В базилике имеется множество интересных объектов: статуя чёрной мадонны, орган, витраж работы Рене Дюррбаха[7]. С недавнего времени в церкви проходят реставрационные работы.
- Площадь place Jacques-Felix прежде носила имя Сельской площади. Именно здесь находился колледж Святой Гробницы, где учился французский поэт Артюр Рембо. Это здание позже стало муниципальной библиотекой, а в 2008 году было преобразовано в медиатеку. В эпоху Рембо здание колледжа имело купол, который обрушился в начале XX века и так и не был восстановлен.
Культурные объекты
- Музей Рембо расположен в здании Старой мельницы на реке Маас. Здесь представлены оригиналы произведений поэта, к примеру, переведённый Гумилёвым, сонет «Гласные».
- Музей Арденн располагается между Герцогской площадью и площадью Уинстона Черчилля. В постоянной экспозиции музея представлены исторические коллекции, множество археологических находок, а также изделия местных мастеров. Также в музее регулярно проходят временные выставки.
- Le Grand Marionnettiste (Большой кукловод), расположенный на подступах к площади Уинстона Черчилля, является скорее не музеем, а аттракционом, символизирующим приверженность Шарлевиль-Мезьера маринеточным театрам. Это автомат высотой 10 метров, выполненный Жаком Монестье[8], каждый день с 10 часов и до 21 часа представляет сцены из эпической французской поэмы про Четырёх сыновей Эмона. Каждую субботу в 21:15 публике представляются все 12 сцен, составляющих эту старинную легенду XII века. Посетители музея Арденн имеют возможность заглянуть за кулисы этого автомата.
- Maison des Ailleurs расположен в доме, где жила семья Артюра Рембо. Здесь мы можем последовать за путешествиями поэта, о которых рассказывают тексты и изображения, проецируемые на стены и полы.
Города-побратимы
-
Невер, Франция -
Мантуя, Италия -
Дюльмен, Германия - Ойскирхен, Германия
- Нордхаузен, Германия
-
Иида, Япония -
Харэр, Эфиопия
Известные уроженцы
- Артюр Рембо, поэт; родился в 1854 году в Шарлевиле в доме 12 по улице rue Napoléon (переименованная впоследствии в rue Thiers, а ещё позже в rue Pierre Bérégovoy).
Интересные факты
- Олег Митяев посвятил городу песню «Шарлевиль»
- В 2004 году газетой «Экип» город был избран в качестве самого спортивного города Франции.
См. также
Напишите отзыв о статье "Шарлевиль-Мезьер"
Примечания
- ↑ Шарльвиль // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ Aristide Guibert. Histoire des villes de France, avec une introduction générale pour chaque province. — 1845. — С. 179.
- ↑ Hubert Collin. Les Églises anciennes des Ardennes. — 1969. — С. 45.
- ↑ Gérald Dardart, Charleville Mézières; l’ouverture vers le Nord de l’Europe, 2000
- ↑ Frédéric Bluche. Septembre 1792. Logiques d'un massacre. — Париж: Robert Laffont, 1986. — С. 103. — ISBN 2-221-04523-8.
- ↑ [www.culture.gouv.fr/public/mistral/merimee_fr?ACTION=RETROUVER&REQ=((IA08000366)+%3AREF+) Base Mérimée: Старая мельница стала муниципальным музеем Артюра Рембо]
- ↑ [fr.structurae.de/structures/data/index.cfm?id=s0010475 Карточка на сайте Structurae]
- ↑ [www.jacques-monestier.com Jacques Monestier | Sculpteur d’automates]
Ссылки
- [www.charleville-mezieres.fr rleville-mezieres.fr] (фр.) — официальный сайт города Шарлевиль-Мезьер
- [www.charleville-mezieres.org/ Офис по туризму Шарлевиль-Мезьер].
- [www.charleville-mezieres.com/ Информационный портал Шарлевиль-Мезьер].
- [www.crdp-reims.fr/cddp08/artsculture/charleville1900/chronologie.htm Хронология Шарлевиля].
- [jmbenoit.free.fr/index.php?/category/266/ Изображения Шарлевиль-Мезьер с высоты птичьего полёта].
Отрывок, характеризующий Шарлевиль-Мезьер
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.
Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…
Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.
Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
