Homer’s Barbershop Quartet
Поделись знанием:
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.
Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
| «Homer's Barbershop Quartet» | ||||
| «Квартет парикмахеров Гомера» | ||||
| Эпизод «Симпсонов»
<tr><th style="font-size: 100%;" align="center" colspan="2"> | ||||
|
<tr><th align="center" colspan="2">Постер к эпизоду</th></tr> | ||||
|---|---|---|---|---|
| Номер эпизода | 82 | |||
| Код эпизода | 9F21 | |||
| Первый эфир | 30 сентября 1993 года | |||
| Исполнительный продюсер | Эл Джин и Майк Рейсс | |||
| Сценарист | Джеф Мартин | |||
| Режиссёр | Марк Киркланд | |||
| ||||
| [www.snpp.com/episodes/9F21 SNPP capsule] | ||||
«Homer’s Barbershop Quartet» (рус. Квартет парикмахеров Гомера) — первый эпизод пятого сезона «Симпсонов». Премьерный показ 30 сентября 1993 года. Он рассказывает о музыкальной группе, созданной Гомером Симпсоном в прошлом. История группы пародирует историю The Beatles. В создании серии в качестве приглашенных звезд принимали участие Джордж Харрисон и Дэвид Кросби (озвучили сами себя) и квартет The Dapper Dans (озвучили квартет Гомера).
Сюжет
На Спрингфилдской толкучке Лиза находит виниловую пластинку, на обложке которой изображены Гомер Симпсон, директор Скиннер, Барни Гамбл и Апу Нахасапимапетилон. Гомер поясняет, что восемь лет назад они выступали с любительскими концертами в таверне Мо, которая тогда называлась «Каверна Мо». В то время вместо Барни в квартете участвовал шеф Виггам. Квартет пользовался популярностью, и их приглашали вступать также в Спрингфилдский дом престарелых, Спрингфилдскую тюрьму и в Первую церковь Спрингфилда.
Вскоре к Гомеру обращается театральный импресарио. Он предлагает организовать тур группы по США, но с условием, что шеф Виггам будет кем-нибудь заменен. Гомер выполняет требование, и группа организовывает прослушивание для замещения вакантного места. Все кандидаты были отклонены, но неожиданно великолепный тенор оказывается у Барни Гамбла. Его принимают в квартет. Также импресарио говорит Апу взять сценический псевдоним Апу де Марше. В обновленном составе группа пользуется ещё большей популярностью. По предложению Апу, квартет переименовывается в Be Sharps (рус. «Будьте острыми», в переводе Ren-TV — «Мошенники»).
Группа записывает свою первую пластинку. Песня «Ребенок в машине», идею которой Гомеру подсказала Мардж, становится хитом. Квартет выступает на 100-летии Статуи Свободы в 1986 году. Позднее квартет получает премию Грэмми. С успехом Гомера поздравляет Джордж Харрисон.
Популярность группы растет, однако возникают и творческие разногласия. Так, Барни знакомится с начинающей японской артисткой, и вместе они записывают «концептуальный» сингл: отрыжка Барни, в промежутках между которой его знакомая постоянно монотонно повторяет: «номер восемь… номер восемь…» Кроме того, популярность не может заменить Гомеру семейную любовь. Последней каплей становится то, что популярный журнал не включил Be Sharps в число самых известных групп. После этого участники группы возвращаются в Спрингфилд, на свои места: директор Скиннер в школу, Апу в магазин, Барни в таверну Мо, а Гомер на Спрингфилдскую АЭС, где его на время отсутствия заменяли курицей, бессистемно нажимавшей кнопки на пульте.
Рассказав все это и отправив детей спать, Гомер звонит Скиннеру, Апу и Барни. Они собираются на крыше таверны Мо и исполняют там свой хит «Ребенок в машине». Прохожие останавливаются и слушают их. Проезжающий мимо на лимузине Джордж Харрисон выглядывает из окна и говорит «Ну это уже было» (англ. "It's been done")
Отсылки к другим сюжетам
- Таверна Мо в этом эпизоде называется «Каверна (пещера) Мо» — отсылка к Ливерпульскому Cavern Club[1], где 21 марта 1961 года прошло первое выступление «Битлз».
- Шеф Виггам был исключен из квартета, потому что выглядел «слишком по-деревенски»[2] — отсылка к аналогичной истории Питера Беста, которого в Битлз заменил Ринго Старр.
- Обложка первой пластинки Be Sharps «Meet the Be Sharps» — отсылка на обложку альбома With The Beatles. Обратная сторона обложки — отсылка на обратную обложку альбома Sergeant Pepper's Lonely Hearts Club Band.
- Обложка второй пластинки Be Sharps «Больше чем Иисус» — отсылка на обложку альбома Abbey Road. Название альбома — отсылка к словам Джона Леннона о том, что «Битлз» стали популярнее Иисуса[2].
- Японская знакомая Барни — отсылка к Йоко Оно.[1] Песня, записанная ею с Барни — пародия на «Revolution 9» The Beatles.
- Представление на крыше таверны Мо — отсылка к концерту «Битлз» на крыше Apple Corps в 1969 году[1].
- Во время финальных титров эпизода Гомер говорит «Я хотел бы поблагодарить вас от имени группы и надеюсь, что мы прошли прослушивание» (англ. "I’d like to thank you on behalf of the group and I hope we passed the audition", в переводе REN-TV «Вот и все что я хотел рассказать о нашей группе, надеюсь вас это чему-нибудь научит») — слова Джона Леннона, сказанные им после концерта на крыше[1].
- Директор Скиннер покупает на Спрингфилдской толкучке тюремную железную маску номер 24061 — такой же тюремный номер был у Жана Вальжана в романе Гюго «Отверженные»[3]
- Гомер покупает своему отцу розовый Кадиллак, также как Элвис Пресли своей матери[1].
- В начале серии Барт и Лиза смотрят старые пластинки одна из них называлась «Мелвин и бурундуки» это пародия на мультсериал 1980-х годов «Элвин и бурундуки» (англ.).
Интересные факты
- Название «Квартет парикмахеров» не подразумевает непосредственно парикмахеров — так в англоязычных странах называют музыкальный жанр, в котором работала группа Гомера. См. также en:Barbershop music.
- На Спрингфилдской толкучке Лиза находит куклу Малибу Стейси образца 1958 года, с очень большой грудью. Продавец поясняет, что такая модель перестала продаваться после того, как один ребёнок случайно выколол её грудью себе глаза. Для показа на канале Fox создателям было предложено удалить этот эпизод, но они отказались[4].
- Исполняемые квартетом Гомера песни были озвучены группой The Dapper Dans из Диснейлэнда в городе Анахайме (США, Калифорния). Обычную речь героев сериала озвучивали постоянные актеры[3].
- Миссис Глик продает по 5 центов среди всего прочего оригинальный вариант Конституции США, скрипку Страдивари, первый выпуск Action Comics (цена которого $1,5млн)[5] и лист почтовых марок с перевернутым изображением самолета («Перевёрнутая Дженни» — известная филателистическая редкость).
- Железную банку с лицом Гомера закапывает Маленький Помощник Санты, который появился в семье Симпсонов гораздо позже.
Саундтрек
- The Dapper Dans — «Baby on Board» (написано Jeff Martin, Shelby Grimm, Harry J. Campbell (as Harry Campbell), George Economou and Don Jordan (as Danny Jordan))
- The Dapper Dans — «Hello»
- The Dapper Dans — «Good-bye»
- Dan Castellaneta — «Downtown» (слова и музыка Tony Hatch)
- Гарри Ширер — «Theme From a Summer Place» (написано Максом Стайнером)
- Хэнк Азариа — «Talk to the Animals» (слова и музыка Leslie Bricusse)[6]
Напишите отзыв о статье "Homer’s Barbershop Quartet"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Martyn, Warren; Wood, Adrian. [www.bbc.co.uk/cult/simpsons/episodeguide/season5/page1.shtml Homer's Barbershop Quartet]. BBC (2000). Проверено 12 апреля 2008. [www.webcitation.org/66bBveGTt Архивировано из первоисточника 1 апреля 2012].
- ↑ 1 2 Richmond Ray. The Simpsons: A Complete Guide to our Favorite Family. — Harper Collins Publishers, 1997. — P. 120. — ISBN 0-00-638898-1.
- ↑ 1 2 Martin, Jeff. The Simpsons season 5 DVD commentary for the episode "Homer's Barbershop Quartet" [DVD]. 20th Century Fox.(2004).
- ↑ Groening, Matt. The Simpsons season 5 DVD commentary for the episode "Homer's Barbershop Quartet" [DVD]. 20th Century Fox.(2004).
- ↑ [www.independent.co.uk/news/world/americas/comic-with-first-superman-story-sells-for-15m-1930852.html Comic with first Superman story sells for $1.5m], The Independent (30 марта 2010). Проверено 30 марта 2010.
- ↑ [www.imdb.com/title/tt0701121/soundtrack саундтрек Homer’s Barbershop Quartet]
Ссылки
- [www.thesimpsons.com/episode_guide/0501.htm «Homer’s Barbershop Quartet»] на сайте Simpsons.com
- Homer's Barbershop Quartet (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Homer’s Barbershop Quartet
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.
Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
