Израильская академия естественных и гуманитарных наук
Поделись знанием:
Координаты: 31°46′13″ с. ш. 35°12′56″ в. д. / 31.7704806° с. ш. 35.2157611° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=31.7704806&mlon=35.2157611&zoom=12 (O)] (Я)
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?
Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.
Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.
Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.
После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.
В третьих, и самое непонятное, состоит в том, что люди, изучающие историю, умышленно не хотят видеть того, что фланговый марш нельзя приписывать никакому одному человеку, что никто никогда его не предвидел, что маневр этот, точно так же как и отступление в Филях, в настоящем никогда никому не представлялся в его цельности, а шаг за шагом, событие за событием, мгновение за мгновением вытекал из бесчисленного количества самых разнообразных условий, и только тогда представился во всей своей цельности, когда он совершился и стал прошедшим.
На совете в Филях у русского начальства преобладающею мыслью было само собой разумевшееся отступление по прямому направлению назад, то есть по Нижегородской дороге. Доказательствами тому служит то, что большинство голосов на совете было подано в этом смысле, и, главное, известный разговор после совета главнокомандующего с Ланским, заведовавшим провиантскою частью. Ланской донес главнокомандующему, что продовольствие для армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях и что в случае отступления на Нижний запасы провианта будут отделены от армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен. Это был первый признак необходимости уклонения от прежде представлявшегося самым естественным прямого направления на Нижний. Армия подержалась южнее, по Рязанской дороге, и ближе к запасам. Впоследствии бездействие французов, потерявших даже из виду русскую армию, заботы о защите Тульского завода и, главное, выгоды приближения к своим запасам заставили армию отклониться еще южнее, на Тульскую дорогу. Перейдя отчаянным движением за Пахрой на Тульскую дорогу, военачальники русской армии думали оставаться у Подольска, и не было мысли о Тарутинской позиции; но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, прежде потерявших из виду русских, и проекты сражения, и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу армию еще более отклониться к югу и перейти в середину путей своего продовольствия, с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину. Точно так же, как нельзя отвечать на тот вопрос, когда оставлена была Москва, нельзя отвечать и на то, когда именно и кем решено было перейти к Тарутину. Только тогда, когда войска пришли уже к Тарутину вследствие бесчисленных дифференциальных сил, тогда только стали люди уверять себя, что они этого хотели и давно предвидели.
Знаменитый фланговый марш состоял только в том, что русское войско, отступая все прямо назад по обратному направлению наступления, после того как наступление французов прекратилось, отклонилось от принятого сначала прямого направления и, не видя за собой преследования, естественно подалось в ту сторону, куда его влекло обилие продовольствия.
Если бы представить себе не гениальных полководцев во главе русской армии, но просто одну армию без начальников, то и эта армия не могла бы сделать ничего другого, кроме обратного движения к Москве, описывая дугу с той стороны, с которой было больше продовольствия и край был обильнее.
Передвижение это с Нижегородской на Рязанскую, Тульскую и Калужскую дороги было до такой степени естественно, что в этом самом направлении отбегали мародеры русской армии и что в этом самом направлении требовалось из Петербурга, чтобы Кутузов перевел свою армию. В Тарутине Кутузов получил почти выговор от государя за то, что он отвел армию на Рязанскую дорогу, и ему указывалось то самое положение против Калуги, в котором он уже находился в то время, как получил письмо государя.
Откатывавшийся по направлению толчка, данного ему во время всей кампании и в Бородинском сражении, шар русского войска, при уничтожении силы толчка и не получая новых толчков, принял то положение, которое было ему естественно.
Заслуга Кутузова не состояла в каком нибудь гениальном, как это называют, стратегическом маневре, а в том, что он один понимал значение совершавшегося события. Он один понимал уже тогда значение бездействия французской армии, он один продолжал утверждать, что Бородинское сражение была победа; он один – тот, который, казалось бы, по своему положению главнокомандующего, должен был быть вызываем к наступлению, – он один все силы свои употреблял на то, чтобы удержать русскую армию от бесполезных сражений.
Подбитый зверь под Бородиным лежал там где то, где его оставил отбежавший охотник; но жив ли, силен ли он был, или он только притаился, охотник не знал этого. Вдруг послышался стон этого зверя.
Стон этого раненого зверя, французской армии, обличивший ее погибель, была присылка Лористона в лагерь Кутузова с просьбой о мире.
Наполеон с своей уверенностью в том, что не то хорошо, что хорошо, а то хорошо, что ему пришло в голову, написал Кутузову слова, первые пришедшие ему в голову и не имеющие никакого смысла. Он писал:
(перенаправлено с «Israel Academy of Sciences and Humanities»)
| Израильская академия естественных и гуманитарных наук | |
 | |
| Оригинальное название |
ивр. האקדמיה הלאומית הישראלית למדעים |
|---|---|
| Международное название |
Israel Academy of Sciences and Humanities |
| Год основания |
1961 |
| Тип | |
| Президент | |
| Нобелевские лауреаты |
5 |
| Академики |
115 (фактическое количество) |
| Расположение | |
| Юридический адрес |
Albert Einstein Square, P.O. Box 4040, 91040 Jerusalem |
| Сайт |
www.academy.ac.il |
 Изображения по теме на Викискладе | |
Израильская академия естественных и гуманитарных наук (ивр. האקדמיה הלאומית הישראלית למדעים, букв. «Национальная академия наук Израиля», англ. Israel Academy of Sciences and Humanities) — высшее академическое учреждение Израиля. Была основана в Иерусалиме в 1961 году с целью содействовать контактам учёных естественных и гуманитарных наук в Израиле, консультировать органы государственной власти по научно-техническим вопросам. Академия включает чуть более сотни наиболее известных израильских учёных. Основное здание академии расположено на площади Альберта Эйнштейна неподалёку от резиденции президента Израиля. Академия финансирует проекты по изучению геологии, флоры и фауны Израиля, исследования Талмуда, еврейской философии, литературы и иврита. На международном уровне академия принимает участие в физических проектах ЦЕРНа и управляет фондом стипендии Эйнштейна.
Руководство академии за историю её существования
Руководство академии состоит из её президента и вице-президента, которые должны принадлежать к разным отделениям, а также председателей естественно-научного и гуманитарного отделений. Все члены правления избираются в общем случае на трёхлетний срок, с возможностью переизбрания; фактически ряд членов правления академии оставались на своих постах по две или три каденции подряд.
Текущий список членов академии
В список включены только действующие члены академии (живые на время обновления), с сортировкой по умолчанию по алфавитному порядку фамилий и возможностью дополнительной сортировки по датам рождения и избрания в академию, принадлежности к естественно-научному или гуманитарному отделениям академии или академической аффиляции на момент избрания (по данным базы академии).
| Имя | Дата рождения |
Год избрания |
Отделение академии | Специализация | Академическая привязка на дату избрания | Ссылки |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Аарони, Амнон[he] | 07.01.1943 | 2012 | естественные науки | физика | Университет имени Бен-Гуриона, Тель-Авивский университет |
[www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18562] |
| Ааронов, Якир | 28.08.1932 | 1990 | естественные науки | физика | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18224] |
| Авинери, Шломо[en] | 1933 | 2012 | гуманитарные науки | политология | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18568] |
| Абрамский, Одед[he] | 01.11.1940 | 2009 | естественные науки | медицина | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18544] |
| Агмон, Шмуэль[en] | 02.02.1922 | 1964 | естественные науки | математика | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18222] |
| Айзек, Биньямин[en] | 10.05.1945 | 1996 | гуманитарные науки | история | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18304] |
| Алон, Нога | 17.02.1956 | 1997 | естественные науки | математика | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18226] |
| Арнон, Рут[en] | 01.06.1933 | 1990 | естественные науки | иммунология | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18190] |
| Ауман, Исраэль | 08.06.1930 | 1989 | гуманитарные науки | математика | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18302] |
| Бар-Ашер, Моше[en] | 29.06.1939 | 2014 | гуманитарные науки | языкознание иврита | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18596] |
| Барак, Аарон | 16.09.1936 | 1976 | гуманитарные науки | право | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18318] |
| Бауэр, Иегуда | 06.04.1926 | 2000 | гуманитарные науки | изучение Холокоста | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18310] |
| Бейт-Арье, Малахи[he] | 1937 | 2003 | гуманитарные науки | палеография | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18362] |
| Бен-Авраам, Цви[he] | 16.11.1941 | 2000 | естественные науки | геофизика | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18232] |
| Биньямини, Йоав[en] | 05.01.1949 | 2015 | гуманитарные науки | статистика | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=20056] |
| Берман, Рут[en] | 2013 | гуманитарные науки | языкознание | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18578] | |
| Бернштейн, Иосиф | 18.04.1945 | 2002 | естественные науки | математика | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18236] |
| Билу, Йорам[he] | 06.03.1942 | 2015 | гуманитарные науки | психология | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=20057] |
| Биран, Михаль[he] | 1965 | 2014 | гуманитарные науки | история | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18588] |
| Блау, Йеошуа[fr] | 22.09.1919 | 1968 | гуманитарные науки | арабский язык и литература | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18314] |
| Блидштейн, Яаков[he] | 1938 | 2007 | гуманитарные науки | еврейская философия | Университет имени Бен-Гуриона | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18526] |
| Бринкер, Менахем[he] | 20.09.1935 | 2008 | гуманитарные науки | философия, ивритская литература | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18496] |
| Вайс, Даниэль[he] | 1942 | 2013 | естественные науки | авиастроение | Технион | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18580] |
| Вильнер, Итамар[he] | 1947 | 2002 | естественные науки | химия | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18252] |
| Вильчек, Меир[en] | 17.10.1935 | 1988 | естественные науки | биофизика | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18250] |
| Волков, Шуламит[de] | 10.12.1942 | 2006 | гуманитарные науки | история | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18514] |
| Габизон, Рут | 28.03.1945 | 2015 | гуманитарные науки | право | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=20059] |
| Гандельман, Дон[he] | 24.04.1939 | 1998 | гуманитарные науки | антропология, социология | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18328] |
| Гершко, Аврам | 31.12.1937 | 2000 | естественные науки | биохимия, медицина | Технион | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18248] |
| Гольдвассер, Шафрира | 1958 | 2015 | естественные науки | компьютерные науки | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=20060] |
| Гольцман, Авнер[he] | 1956 | 2015 | гуманитарные науки | ивритская литература | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=20060] |
| Гронер, Йорам | 1999 | естественные науки | молекулярная генетика | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18238] | |
| Гроссман, Авраам[fr] | 10.03.1936 | 1999 | гуманитарные науки | история Израиля | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18322] |
| Гринвальд, Амирам | 13.02.1929 | 1998 | естественные науки | нейробиология | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18240] |
| Даган, Гидеон[en] | 13.02.1929 | 2006 | естественные науки | гидрология | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18522] |
| Дудаи, Ядин[en] | 13.02.1929 | 2014 | естественные науки | нейрохимия | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18590] |
| Зелигсон, Ури[he] | 2001 | естественные науки | гематология | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18210] | |
| Зив, Яаков | 27.11.1931 | 1981 | естественные науки | электротехника | Технион | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18192] |
| Зильберберг, Ярон[de] | 1951 | 2013 | естественные науки | физика | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18582] |
| Идель, Моше | 19.01.1947 | 2006 | гуманитарные науки | еврейская философия | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18518] |
| Имри, Йосеф[en] | 20.02.1939 | 2002 | естественные науки | физика | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18228] |
| Инглард, Ицхак[he] | 08.04.1933 | 2012 | гуманитарные науки | право | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=1830] |
| Йонат, Ада | 22.06.1939 | 2000 | естественные науки | структурная биология | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18212] |
| Йортнер, Иошуа[en] | 14.03.1933 | 1973 | естественные науки | химия | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18258] |
| Каждан, Давид | 20.06.1946 | 2006 | естественные науки | математика | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18520] |
| Каплан, Йосеф[es] | 28.01.1944 | 2004 | гуманитарные науки | история, история Израиля | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18504] |
| Кедар, Биньямин Зеэв[he] | 1938 | 1998 | гуманитарные науки | история | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18206] |
| Кешет, Эли | 2015 | естественные науки | молекулярная биология | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=20062] | |
| Кимхи, Ади[he] | 2015 | естественные науки | молекулярная генетика | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=20064] | |
| Кляйн, Яаков[he] | 1934 | 2005 | гуманитарные науки | ассириология | Университет Бар-Илан | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18510] |
| Кольберг, Эйтан[he] | 1943 | 1993 | гуманитарные науки | арабский язык и литература | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18346] |
| Кориат, Ашер | 08.01.1939 | 2002 | гуманитарные науки | психология | Хайфский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18350] |
| Кост, Йосеф | 2015 | естественные науки | химическая технология | Университет имени Бен-Гуриона | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=20065] | |
| Коэн, Нили[he] | 2003 | гуманитарные науки | право | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18500] | |
| Левин, Рафаэль Давид[en] | 29.03.1938 | 1992 | естественные науки | химия | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18262] |
| Левицкий, Александр[en] | 13.08.1940 | 2012 | естественные науки | биологическая химия | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18264] |
| Линденштраусс, Элон | 01.08.1970 | 2012 | естественные науки | математика | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18572] |
| Лоя, Йоси | 2009 | естественные науки | экология | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18540] | |
| Любоцкий, Александр[en] | 28.06.1956 | 2014 | естественные науки | химия | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18594] |
| Мазар, Амихай[en] | 19.11.1942 | 2012 | гуманитарные науки | археология | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18576] |
| Маргалит, Авишай[en] | 22.03.1939 | 2011 | гуманитарные науки | философия | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18556] |
| Мешулам, Рафаэль | 05.11.1930 | 1994 | естественные науки | химия | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18272] |
| Мильштейн, Давид[en] | 04.06.1947 | 2012 | естественные науки | органическая химия | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18560] |
| Навон, Давид[he] | 1943 | 1992 | гуманитарные науки | психология | Хайфский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18338] |
| Нево, Рут[he] | 1924 | 1986 | гуманитарные науки | английская литература | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18336] |
| Неэман, Надав[he] | 1939 | 2012 | гуманитарные науки | история Израиля, археология | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18574] |
| Ницан, Авраам[en] | 1944 | 2009 | естественные науки | химия | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18542] |
| Орен, Моше[he] | 1948 | 2006 | естественные науки | молекулярная биология | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18524] |
| Порат, Ариэль[he] | 1956 | 2014 | гуманитарные науки | право | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18592] |
| Рабин, Михаэль | 13.02.1929 | 1982 | естественные науки | математика | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18284] |
| Разин, Аарон | 06.04.1935 | 2008 | естественные науки | молекулярная биология | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18536] |
| Рак, Йоэль[de] | 29.06.1946 | 2008 | гуманитарные науки | эволюция, анатомия | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18538] |
| Рамон-Кинан, Шуламит[he] | 06.11.1942 | 2013 | гуманитарные науки | английская литература, сравнительное литературоведение | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18584] |
| Ревель, Мишель[he] | 20.08.1938 | 2005 | естественные науки | молекулярная генетика | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18506] |
| Рубинштейн, Ариэль | 13.04.1951 | 1994 | гуманитарные науки | экономика | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18354] |
| Сегев, Мордехай[de] | 1958 | 2011 | естественные науки | физика | Технион | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18558] |
| Села, Михаэль | 02.03.1924 | 1971 | естественные науки | иммунология | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18270] |
| Сидар, Хаим[en] | 12.01.1943 | 2003 | естественные науки | биохимия, клеточная биология, молекулярная генетика | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18498] |
| Стернхель, Зеэв[en] | 10.04.1935 | 2010 | гуманитарные науки | политология | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18546] |
| Струмза, Гедалия | 27.07.1948 | 2008 | гуманитарные науки | религиоведение | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18366] |
| Тадмор, Зеэв[he] | 06.02.1937 | 1984 | естественные науки | химическая технология | Технион | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18298] |
| Тальми, Игаль | 31.01.1925 | 1963 | естественные науки | ядерная физика | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18300] |
| Тенне, Решеф | 2011 | естественные науки | химия | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18554] | |
| Тов, Эмануэль[en] | 15.09.1941 | 2012 | гуманитарные науки | легенды | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18570] |
| Турнянски, Хава[he] | 21.07.1937 | 2012 | гуманитарные науки | литература на идиш | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18530] |
| Ульман, Шимон[en] | 28.01.1948 | 2011 | естественные науки | прикладная математика, компьютерные науки | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18552] |
| Финкельберг, Маргалит | 1947 | 2005 | гуманитарные науки | античная история, письменность и литература | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18508] |
| Финкельштейн, Исраэль[en] | 1949 | 2015 | гуманитарные науки | археология | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=20058] |
| Фридман, Даниэль | 1936 | 1994 | гуманитарные науки | право | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18342] |
| Фридман, Йоханан[en] | 1936 | 1999 | гуманитарные науки | исламоведение | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18344] |
| Фридман, Мордехай Акива[he] | 20.06.1941 | 2001 | гуманитарные науки | талмуд | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18194] |
| Фроман, Дов[en] | 28.03.1939 | 1992 | естественные науки | прикладная физика | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18280] | |
| Фурстенберг, Хиллель[en] | 29.09.1935 | 1974 | естественные науки | математика | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18274] |
| Хальберталь, Моше[en] | 1858 | 2010 | гуманитарные науки | философия, философия Израиля | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18548] |
| Харари, Хаим[en] | 18.11.1940 | 1978 | естественные науки | физика | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18550] |
| Харель, Давид[he] | 12.04.1950 | 2010 | естественные науки | компьютерные науки | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18550] |
| Харт, Серджу[en] | 1949 | 2006 | гуманитарные науки | математика, экономика | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18516] |
| Хейблюм, Мордехай[he] | 25.05.1947 | 2008 | естественные науки | физика | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18532] |
| Хелпман, Эльханан | 30.03.1946 | 1988 | гуманитарные науки | экономика | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18326] |
| Хет, Илан[en] | 12.04.1939 | 1998 | естественные науки | сельскохозяйственная биотехнология | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18216] |
| Хрушовски, Эхуд[en] | 1959 | 2008 | естественные науки | математика | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18534] |
| Чехановер, Аарон | 01.10.1947 | 2003 | естественные науки | биохимия | Технион | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18502] |
| Шакед, Шауль[he] | 05.03.1933 | 1986 | гуманитарные науки | религиоведение, ирановедение | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18360] |
| Шамай, Шломо[en] | 04.11.1953 | 2012 | естественные науки | электротехника | Технион | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18566] |
| Шамир, Ади | 06.07.1952 | 1998 | естественные науки | прикладная математика | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18294] |
| Шелах, Сахарон | 03.07.1945 | 1988 | естественные науки | математика | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18292] |
| Шехтман, Дан | 24.01.1941 | 1996 | естественные науки | конструкционные материалы | Технион | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18204] |
| Шило, Йосеф[he] | 01.02.1949 | 2005 | естественные науки | молекулярная генетика | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18512] |
| Шилони, Бен-Ами[he] | 1937 | 2012 | гуманитарные науки | история Нового времени | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18564] |
| Шиша-Галеви, Ариэль[he] | 1945 | 2000 | гуманитарные науки | языкознание | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18214] |
| Шмайдлер, Давид | 2013 | гуманитарные науки | экономика, математика | Тель-Авивский университет | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18586] | |
| Штейнберг, Ицхак Цви | 1987 | естественные науки | физическая химия | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18288] | |
| Шульман, Давид[en] | 13.01.1949 | 1988 | гуманитарные науки | индология | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18356] |
| Яари, Менахем[de] | 26.04.1935 | 1992 | гуманитарные науки | экономика | Еврейский университет в Иерусалиме | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18334] |
| Ярден, Йосеф[he] | 1952 | 2007 | естественные науки | молекулярная биология | Институт Вейцмана | [www.academy.ac.il/Index2/Entry.aspx?nodeId=752&entryId=18528] |
На февраль 2016 года личный состав академии включает 115 действительных членов, в том числе 102 мужчин и 13 женщин. Самым старшим из ныне живущих академиков является языковед, специалист по библейскому ивриту, арабскому языку и литературе Йеошуа Блау[fr] (1919 года рождения), самым молодым как вообще, так и на момент избрания — математик Элон Линденштраусс (1970 года рождения, избран в 32 года). Наиболее преклонного возраста к моменту избрания достиг нейрохимик Ядин Дудаи[en], ставший академиком в 85 лет. Дольше всех в статусе находится физик-ядерщик Игаль Тальми, ибранный в академию в 1963 году.
Из высших учебных и научно-исследовательских учреждений Израиля в академии больше всех представлен Еврейский университет в Иерусалиме, представленный 51 действительным членом (почти 45 % от всех академиков) с перевесом гуманитарных областей знания, на втором месте институт Вейцмана — 23 человека (ровно 20 % всех академиков, все представители естественных наук).
Напишите отзыв о статье "Израильская академия естественных и гуманитарных наук"
Ссылки
|
|
Израильская академия естественных и гуманитарных наук на Викискладе? |
|---|
- [www.academy.ac.il/ Израильская академия естественных и гуманитарных наук] (иврит)
Отрывок, характеризующий Израильская академия естественных и гуманитарных наук
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?
Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.
Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.
Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.
После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.
В третьих, и самое непонятное, состоит в том, что люди, изучающие историю, умышленно не хотят видеть того, что фланговый марш нельзя приписывать никакому одному человеку, что никто никогда его не предвидел, что маневр этот, точно так же как и отступление в Филях, в настоящем никогда никому не представлялся в его цельности, а шаг за шагом, событие за событием, мгновение за мгновением вытекал из бесчисленного количества самых разнообразных условий, и только тогда представился во всей своей цельности, когда он совершился и стал прошедшим.
На совете в Филях у русского начальства преобладающею мыслью было само собой разумевшееся отступление по прямому направлению назад, то есть по Нижегородской дороге. Доказательствами тому служит то, что большинство голосов на совете было подано в этом смысле, и, главное, известный разговор после совета главнокомандующего с Ланским, заведовавшим провиантскою частью. Ланской донес главнокомандующему, что продовольствие для армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях и что в случае отступления на Нижний запасы провианта будут отделены от армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен. Это был первый признак необходимости уклонения от прежде представлявшегося самым естественным прямого направления на Нижний. Армия подержалась южнее, по Рязанской дороге, и ближе к запасам. Впоследствии бездействие французов, потерявших даже из виду русскую армию, заботы о защите Тульского завода и, главное, выгоды приближения к своим запасам заставили армию отклониться еще южнее, на Тульскую дорогу. Перейдя отчаянным движением за Пахрой на Тульскую дорогу, военачальники русской армии думали оставаться у Подольска, и не было мысли о Тарутинской позиции; но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, прежде потерявших из виду русских, и проекты сражения, и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу армию еще более отклониться к югу и перейти в середину путей своего продовольствия, с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину. Точно так же, как нельзя отвечать на тот вопрос, когда оставлена была Москва, нельзя отвечать и на то, когда именно и кем решено было перейти к Тарутину. Только тогда, когда войска пришли уже к Тарутину вследствие бесчисленных дифференциальных сил, тогда только стали люди уверять себя, что они этого хотели и давно предвидели.
Знаменитый фланговый марш состоял только в том, что русское войско, отступая все прямо назад по обратному направлению наступления, после того как наступление французов прекратилось, отклонилось от принятого сначала прямого направления и, не видя за собой преследования, естественно подалось в ту сторону, куда его влекло обилие продовольствия.
Если бы представить себе не гениальных полководцев во главе русской армии, но просто одну армию без начальников, то и эта армия не могла бы сделать ничего другого, кроме обратного движения к Москве, описывая дугу с той стороны, с которой было больше продовольствия и край был обильнее.
Передвижение это с Нижегородской на Рязанскую, Тульскую и Калужскую дороги было до такой степени естественно, что в этом самом направлении отбегали мародеры русской армии и что в этом самом направлении требовалось из Петербурга, чтобы Кутузов перевел свою армию. В Тарутине Кутузов получил почти выговор от государя за то, что он отвел армию на Рязанскую дорогу, и ему указывалось то самое положение против Калуги, в котором он уже находился в то время, как получил письмо государя.
Откатывавшийся по направлению толчка, данного ему во время всей кампании и в Бородинском сражении, шар русского войска, при уничтожении силы толчка и не получая новых толчков, принял то положение, которое было ему естественно.
Заслуга Кутузова не состояла в каком нибудь гениальном, как это называют, стратегическом маневре, а в том, что он один понимал значение совершавшегося события. Он один понимал уже тогда значение бездействия французской армии, он один продолжал утверждать, что Бородинское сражение была победа; он один – тот, который, казалось бы, по своему положению главнокомандующего, должен был быть вызываем к наступлению, – он один все силы свои употреблял на то, чтобы удержать русскую армию от бесполезных сражений.
Подбитый зверь под Бородиным лежал там где то, где его оставил отбежавший охотник; но жив ли, силен ли он был, или он только притаился, охотник не знал этого. Вдруг послышался стон этого зверя.
Стон этого раненого зверя, французской армии, обличивший ее погибель, была присылка Лористона в лагерь Кутузова с просьбой о мире.
Наполеон с своей уверенностью в том, что не то хорошо, что хорошо, а то хорошо, что ему пришло в голову, написал Кутузову слова, первые пришедшие ему в голову и не имеющие никакого смысла. Он писал:
