Амиши

А́миши
</tr>	</tr>
Общая численность</tr>	249 000 (Амиши старого обряда)
Основатель</tr>	Якоб Амман
Страны и регионы</tr>	США США (особенно штаты Огайо, Пенсильвания, Индиана, Нью-Йорк) Канада Канада (особенно провинция Онтарио)
Религии</tr>	Анабаптисты</tr>	Писания</tr>	Библия</tr>	Языки</tr>	Пенсильванско-немецкий диалект, Швейцарский диалект, Английский</tr>

</div>

А́миши (англ. Amish [ˈɑːmɪʃ], нем. Amische, пенсил.-нем. Amisch), они же аманиты или амманиты (не путать с аммонитами и аманитовыми) — религиозное движение, зародившееся как самое консервативное направление в меннонитстве (разновидность анабаптизма) и затем ставшее отдельной протестантской религиозной деноминацией. Амиши отличаются простотой жизни и одежды, нежеланием принимать многие современные технологии и удобства. Движение последователей Якоба Аммана возникло в 1693 году в Европе, но потом большинство амишей было вынуждено, спасаясь от преследований, эмигрировать в Америку, а оставшиеся в Европе постепенно вновь объединились с меннонитами. В настоящее время большинство амишей проживают в США и Канаде.

Вероучение амишей основано на буквальном и строгом толковании Библии. Как и другие анабаптисты, они допускают крещение только в сознательном возрасте, а не во младенчестве, выступают за ненасилие и против любой военной службы. Большинство общин амишей не строят культовых сооружений и проводят богослужения на дому, не занимаются миссионерством и редко принимают к себе новообращённых со стороны.

На протяжении многих поколений амиши вступают в брак только с единоверцами (иногда с меннонитами), из-за чего образуют генетически закрытую человеческую популяцию, нетипичную для современного мира. По причине близкородственных браков внутри относительно малой первоначальной группы населения во многих общинах амишей всё чаще проявляются определённые наследственные признаки, а иногда и наследственные заболевания. Семьи амишей были и, в основном, остаются многодетными и приверженными традиционному сельскому образу жизни. Высокая рождаемость и при этом низкая младенческая смертность делают популяцию амишей одной из самых быстрорастущих в мире.

Религиозные группы амишей стремятся к определённой изоляции от остального общества. Очень большое значение амиши придают внутрицерковным и семейным взаимоотношениям. Амиши обычно создают собственные однокомнатные школы и заканчивают формальное образование в восьмом классе. Ценят сельскую жизнь, ручной труд, скромность и простоту. В трудных ситуациях предпочитают полагаться на помощь семьи и общины, а не государства или страховых компаний.

Численность амишей составляет более 200 000 человек, по этническому происхождению это в основном эльзасцы — потомки примерно 200 основателей, эмигрировавших из Европы в Северную Америку в XVII — начале XVIII века.

История возникновения и развития

Движение меннонитов-амишей происходит от возникшего в XVI веке религиозного братства, известного как швейцарские братья (нем. Schweizer Brüder, англ. Swiss Brethren). Швейцарские братья были анабаптистами. Их также часто рассматривают как часть радикальной Реформации. Возникновение швейцарских братьев восходит к Феликсу Манцу (1498—1527) (нем. Felix Manz (или Mantz), англ. Felix Manz) и Конраду Гребелю (1498—1526) (нем. Konrad Grebel, англ. Conrad Grebel), которые отделились от реформата Ульриха Цвингли (1484—1531).

История Церкви амишей началась с раскола в группе швейцарских и эльзасских анабаптистов в 1693 году под предводительством Якоба Аммана (1656—1730). По фамилии Аммана, которого также называли Амишем или Амишем Меннонитским, его последователи и стали называться амишами.

Якоб Амман считал, что меннониты, миролюбивые анабаптисты Низовых Земель и Германии, отклонились от учения Менно Симонса (англ. Menno Simons) и «Дордрехтского исповедания веры» 1632 года. Амман был сторонником более строгой церковной дисциплины, включая более суровое применение практики «избегания» — социальной изоляции отлучённых членов.

Швейцарские анабаптисты, рассеянные в результате гонений по всему Эльзасу и Курпфальцу, никогда не использовали строгостей отлучения, как некоторые анабаптисты Низовых Земель. Амман же считал, что с отлучёнными от церковной общины никто из её членов не должен общаться до их раскаяния и возвращения. Он настаивал на применении этой практики даже в отношениях между супругами: пока отлучённый супруг не покается, запрещалось даже принимать пищу за одним столом с ним. Такого рода строгий буквализм в этом вопросе, впрочем, как и в других, вызвал раскол среди меннонитов Южной Германии, Эльзаса и Швейцарии в 1693 году и привёл к уходу последователей Аммана.

С этого момента швейцарский анабаптизм развивался двумя параллельными течениями. Последовавшие за Амманом стали известны как амиши, или амиши-меннониты. Другие постепенно сформировали основу «Швейцарской меннонитской конференции» (нем. Konferenz der Mennoniten der Schweiz, англ. Swiss Mennonite Conference). Из-за общего происхождения и наследия амиши и меннониты остаются во многом сходными друг с другом. Те, кто покидает амишей, склонны присоединяться к консервативным конгрегациям меннонитов.

Первые амиши происходили, в основном, из трёх мест: германоязичных частей Швейцарии и Эльзаса (ныне входит в состав Франции) и германского Курпфальца. Можно сказать, что амиши есть прямые наследники двух групп анабаптистов: «швейцарских братьев» и голландских меннонитов. И сегодня наиболее консервативные их потомки даже в Северной Америке продолжают говорить на пенсильванском диалекте немецкого языка. Швейцарский диалект немецкого доминирует в некоторых сообществах амишей старого обряда, особенно в штате Индиана.

В начале XVIII века многие амиши претерпели преследования от властей европейских государств. Так, король Людовик XIV, присоединив к Франции Эльзас, изгнал из Франции всех амишей (1712), в результате большинство их расселилось в соседних странах, а около 300 человек отправились в Америку. После наполеоновских войн эмиграция амишей усилилась. Основная эмиграция амишей из Европы в Северную Америку продолжалась с 1727 по 1865 год. С 1815 по 1865 годы в штаты Пенсильвания, Огайо, Иллинойс, Индиана, Нью-Йорк и Айова, а также в Канаду (провинция Онтарио) переселилось около 3 тысяч амишей.

Миграция амишей-меннонитов в Пенсильванию началась в XVIII веке и была частью большой волны эмиграции из Пфальца и соседних регионов. Эта эмиграция была реакцией на религиозные войны, нищету и религиозные преследования в континентальной Европе. Первые иммигранты-амиши прибыли в округ Беркс в штате Пенсильвания, но позднее из-за проблем с территориями и по соображениям безопасности во время франко-индейской войны (1755—1763) переселились оттуда в другие места. Многие со временем осели в о́круге Ланкастер в той же Пенсильвании. Другие группы амишей позднее нашли себе новое место жительства в штатах Алабама, Делавэр, Иллинойс, Айова, Канзас, Кентукки, Мичиган, Миннесота, Миссисипи, Миссури, Небраска, Нью-Йорк, Огайо, Мэриленд, Теннесси, Висконсин, Мэн, а также в канадской провинции Онтарио.

В дальнейшем амиши неоднократно разделялись в результате споров о вопросах религиозной доктрины. В 1865 году состоялся большой съезд амишей Пенсильвании, Индианы и Огайо, результатом которого было окончательное разделение их на амишей старого обряда и «меннонитских» амишей. Вторые впоследствии почти полностью слились с меннонитской церковью и другими консервативными меннонитскими группами.

Конгрегации амишей, оставшиеся в Европе, постепенно слились с европейскими меннонитами. Последней из них была амишская конгрегация Иксхайма (нем. Ixheim — район города Цвайбрюккена в земле Рейнланд-Пфальц в Германии), которая соединилась с соседней меннонитской церковью в 1937 году. Некоторые меннонитские конгрегации (в том числе большинство Эльзасских) возникли из бывших амишских конгрегаций.

Большая часть сообществ амишей, возникших в Северной Америке, в итоге не сохранили своей религиозной идентичности. Потеря идентичности стала результатом большого разделения среди амишей в 1860-х годах. В течение этого десятилетия в округе Уэйн в Огайо проходила «Пастырская конференция» (нем. Dienerversammlungen) по вопросам о том, как быть амишам под давлением современного общества. Встреча епископов для достижения единства была беспрецедентным явлением в Церкви амишей. Более традиционно настроенные епископы бойкотировали несколько первых встреч. Примерно две трети активных участников конференции сохранили за собой название «амишей-меннонитов». Многие из них впоследствии объединились с Меннонитской церковью и другими деноминациями меннонитов — особенно в начале XX века. Более консервативные группы стали известны как амиши старого обряда.

Вероучение и религиозная деятельность амишей

Вероучение амишей основывается на определённом, достаточно буквальном и строгом, толковании Библии. Амиши ждут Второго Пришествия Иисуса Христа и Его тысячелетнего царствования («Хилиазм»). Основные положения вероучения амишей заключены в «Декларации главных положений нашей общей христианской веры» (1632). Членство в Церкви амишей начинается с крещения по вере (кредобаптизма), которое обычно совершается в возрасте от 16 до 25 лет. Осознанное крещение по вере у амишей — это также необходимое условие для вступления в брак; и после того, как человек приобщается к церкви, он может вступать в брак только с единоверцами. Большинство амишей не строят храмов и других культовых сооружений, собрания и богослужения проводятся на дому у членов конгрегации (местной общины) по очереди.

Местная религиозная организация амишей называется конгрегацией и обычно состоит из 20—40 семей, живущих неподалёку друг от друга, часто по соседству. Конгрегация возглавляется епископом, или «полным служителем» (нем. völliger Diener), вместе с несколькими священниками и диаконами.

По правилам амишей, в каждой конгрегации должны быть как минимум один «полный служитель», который является также главой общины, 2 служителя и диакон. Они избираются пожизненно голосованием всех членов общины и не пользуются никакими привилегиями. Но лидеры разных общин иногда собираются для решения различных вопросов и заключения договоров между общинами.

Большинство конгрегаций амишей старого обряда не строят храмов. Богослужения проводятся каждое второе воскресенье в доме одного из членов общины по очереди. В большинстве случаев богослужение амишей длится около 4 часов, включает пение гимнов и проповеди. В другое время практикуется индивидуальная внутренняя молитва. Согрешивший исповедуется перед всей общиной.

Амиши, как и другие анабаптисты, не допускают крещения младенцев, а признают только сознательное принятие крещения по вере, которое означает вступление в члены Церкви амишей и принятие на себя очень серьёзных обязательств перед Богом и общиной. Тех, кто крестились, а потом покинули церковь — члены их бывшей конгрегации и даже их семьи будут избегать, но некрещёные такому подвергаться не будут.

Согласы амишей

После эмиграции из Европы в Америку религиозное движение амишей не сохранило своего единства. Церковь амишей многократно разделилась на подгруппы (субденоминации, согла́сы, секты) с различающимися толкованиями Библии и различными правилами жизни.

Так, в 1866 году в Индиане в результате движения за духовное пробуждение амишей была основана Евангелическая меннонитская церковь. В 1910 году в Пиджине (округ Сент-Джозеф штат Мичиган) была создана Консервативная меннонитская конференция. Её приверженцы стали проводить богослужения в специальных домах собраний, организовали воскресные школы, стали проводить богослужения на английском языке (а не только на пенсильванско-немецком, как другие амиши).

Другой отдельный соглас — Амишские меннонитские церкви Бичи — разрешил использовать автомобили, тракторы и сетевое электричество. Амиши-меннониты Бичи ведут миссионерскую деятельность, что не практикуется другими амишами. На территории СНГ есть небольшая община амишей Бичи в городе Черкассы (Украина).

Всего известно более восьми различных согласов амишей. В их числе (в порядке возрастания консерватизма): «Амиши-меннониты Бичи», «Амиши нового обряда», «Амиши старого обряда», «Шварцентруберовские амиши», «Амиши Тройера».

Амиши старого обряда

Амиши старого обряда (англ. Old Order Amish, варианты перевода: амиши старого порядка, амиши старых порядков, амиши старых правил) — основное (базовое) множество амишей, исходный соглас, от которого затем отделились другие согласы амишей. Любое утверждение в данной энциклопедической статье относится к амишам старого обряда, если не оговорено особо, что оно относится к другому согласу амишей или ко всем амишам.

Иногда амишами старого обряда называют отделившихся 1860-х годах от основного движения более консервативных амишей, придерживающихся более строгих правил, придающих особое значение традиционной практике и старой вере.

Амиши нового обряда

Амиши нового обряда (англ. New Order Amish, варианты перевода: амиши нового порядка, амиши новых порядков, амиши новых правил), несмотря на название, являются подгруппой амишей старого обряда, которая отделилась от других амишей в 1960-х годах по ряду причин. Среди них: желание «очистить» правила отношений между мужчиной и женщиной, а также внести больше евангелических элементов в жизнь, таких как воскресные школы и миссионерская работа.

В 1966 году около ста семей отделились от амишей старого обряда в округе Ланкастер штата Пенсильвания и создали две новые конгрегации, и с тех пор они стали называться «амишами нового обряда» (англ. New Order Amish). Подобный раскол произошёл и в штате Огайо примерно в то же время.

Как и амиши старого обряда, амиши нового обряда используют конные повозки, носят скромную одежду, говорят на пенсильванско-немецком диалекте и проводят богослужения на дому. Как и у других амишей, у них запрещены Интернет, телевидение и радио. Некоторые из амишей нового обряда допускают использовать электричество на подворье около дома (но не внутри дома), тракторы и грузовые автомобили, кое-кто — также и телефон в доме.

Практика избегания у них может быть менее жёсткой, чем у амишей старого обряда. Они могут также более снисходительно относиться к фотографированию себя и к фотографии вообще, чем амиши других согласий. В то же время, в некоторых конгрегациях амишей старого обряда допускается курение табака и употребление алкоголя, а у всех амишей нового обряда это запрещено, что является важным фактором их первоначального разделения.

Существуют несколько различных амишских религиозных движений, называемых амишами нового обряда. Их общины можно найти примерно в дюжине штатов; самые многочисленные — в округе Холмс штата Огайо.

Амиши-меннониты Бичи

А́миши-меннони́ты Би́чи (англ. Beachy Amish Mennonite) — не имеющее центрального органа управления сообщество анабаптистских церквей. Общих черт, характерных для всех церковных конгрегаций амишей-меннонитов Бичи, немного. Все они придерживаются дордрехтского вероисповедания, а также разделяют (но в разной степени) такие анабаптистские понятие, как отрицание насилия, строгое отделение церкви от государства, крещение по вере во взрослом возрасте (а не в младенчестве).

История

Церковь Бичи возникла в 1927 году в результате разделения в конгрегации амишей старого обряда «Кассельман Ривер» (англ. (Casselman) River) в округе Сомерсет штата Пенсильвания. Во главе этой конгрегации в то время стоял епископ Мо́зес М. Би́чи (англ. Moses M. Beachy), чьё имя и стало ассоциироваться с данной фракцией амишей. Амиши-меннониты Бичи предпочитают более мягкую дисциплину по отношению к тем верующим, которые переходят в другие анабаптистские церкви, особенно в консервативные конгрегации амишей-меннонитов, которые откололись от конгрегации Мозеса Бичи в 1895 году, и с тех пор ему не подчинялись.

Отличия от амишей старого обряда

В отличие от амишей старого обряда, амиши Бичи имеют молитвенные дома, воскресные школы и библейские школы для молодых людей, и, в большинстве своём, проводят миссионерскую работу. Отлучение от церкви применяется более редко, связанные с ним запрещения (общения, помощи и т. д.) — ещё реже.

Кроме того:

• Ограниченный доступ к Интернету в некоторых конгрегациях разрешается;
• Мужчины носят одежду, купленную готовой (а не только домотканую или изготовленную на заказ);
• Разрешается иметь и использовать личные автомобили.

Сходства с амишами старого обряда

Сегодня большинство церквей Бичи имеют больше сходства с консервативными группами меннонитов, чем с амишами старого обряда. Но практики и образ жизни остаются сходными со староамишскими, в том числе:

• Женщины должны быть с покрытой головой, как, по их мнению, положено христианкам (см. Христианский головной убор);
• Женатые мужчины носят бороды (в большинстве конгрегаций);
• Телевидение и радио запрещены.

Численность и распространение

В 2006 году, в 207 церковных общинах амишей Бичи состояло 11487 человек, больше всего в штатах Пенсильвания, Индиана и Огайо. Международные церкви и миссии амишей Бичи действуют в Сальвадоре, Белизе, Никарагуа, Коста-Рике, Парагвае, Ирландии, Украине, Румынии, Кении, Австралии и Канаде. Спонсоры миссионерской работы — «Amish Mennonite Aid» (AMA), «Mennonite Interests Committee» (MIC), отдельные церкви.

Шварцентруберовские амиши

Шварцентруберовские амиши или амиши Шварцентрубера (англ. Swartzentruber Amish) — соглас амишей, появившийся в результате разделения (раскола), произошедшего в среде амишей старого обряда округа Холмс штата Огайо в 1917 году.

Происхождение и распространение

Этот раскол амишей возглавлял епископ Сэм Йодер (Sam E. Yoder). Но название этого амишского согласа произошло от фамилии не этого, а следующего за ним епископа — Сэмюэла Шварцентрубера (Samuel Swartzentruber). Существует 19 церковных округов шварцентруберовских амишей в округах Холмс и Уэйн (округ, Огайо) штата Огайо, откуда они и произошли. В настоящее время группы этих амишей поселились в 15 других штатах США, но самые многочисленные поселения их — в Холмсе и Уэйне.

Отличия от амишей старого обряда

Шварцентруберовские амиши говорят на пенсильванском диалекте немецкого, и рассматриваются как подгруппа амишей старого обряда, однако они не дружат и не допускают браков с более либеральными амишами старого обряда. Как и многие другие амиши-старообрядцы, они избегают использования электричества и водопровода в доме, а также многих других «слишком мирских, слишком суетных» устройств и технологий: пуговиц, застёжек-липучек, велосипедов и других. Дворы и фермы шварцентруберовских амишей часто выглядят неопрятными. Это, видимо, из-за того, что последователи Шварцентрубера считают заботу о внешнем виде слишком суетным делом. Их фермы можно узнать по грязным подъездам и дорогам, в то время как большинство дорог в поселениях амишей старого обряда вымощены камнем или хотя бы гравием.

Другой характерный признак — жестяные крыши на домах и надворных постройках многих шварцентруберовских амишей. Отличия в одежде от амишей старого обряда мало заметны: все цвета скорее тёмные, чем яркие; распространён тёмно-синий, тёмно-багряный и даже серый цвет. Мужские брюки на подтяжках — часто с одной подтяжкой, чтобы избежать гордыни и надменности из-за двух. Женские платья длинные, обычно доходящие до верха обуви, реже — до середины икр. На упряжи и повозках используется чаще полностью чёрная, нежели коричневая кожа.

На заднюю сторону своих повозок шварецентруберовские амиши прикрепляют отражательную направляющую ленту вместо яркого (обычно красного) треугольника — этот стандартный дорожный знак тихоходного транспортного средства они считают слишком вызывающим и суетным. Их лёгкие конные повозки чаще оборудованы неэлектрическими (масляными, керосиновыми и т. п.) фонарями без отражателей, нежели электрическими фарами, работающими от аккумуляторов. И эти фонари обычно расположены со смещением: на одной стороне повозки фонарь слегка выше, чем на другой. Это сделано намеренно, чтобы можно было в темноте по бортовым огням отличить конные повозки амишей от других транспортных средств на дороге.

Было даже несколько судебных процессов в о́круге, где власти округа и штата пытались заставить амишей Шварцентрубера соблюдать предписания об использовании стандартного оранжевого треугольника на задней стороне повозок. Но Верховный суд США оказался на стороне амишей. Тем не менее, до сих пор статистика показывает, что в районах, где есть амиши данной подгруппы, дорожные происшествия с конными повозками происходят чаще, чем в других местах.

13 сентября 2011 года в штате Кентукки девять амишей Шварцентрубера старого обряда (англ. Old Order Swartzentruber men) были арестованы за неуплату штрафа за отказ от установки оранжевого отражающего треугольника на их конной повозке. Амишам пришлось провести от трёх до десяти дней в тюрьме города Мейфилд (Mayfield), где из уважения к их религии им дали одежду тёмных тонов, а не оранжевую, как другим заключённым.

Этимология слова «Шварцентрубер»

Шварцентрубер (Swartzentruber) — распространённая среди амишей и меннонитов фамилия швейцарского происхождения. Пришла из долины реки Труб, расположенной примерно на полпути между Берном и Люцерном. Предположительно означает «продавец чёрного винограда». В английском языке существует несколько вариантов написания этой фамилии: Swartzendruber, Schwartzendruber, Schwarzentruber и Schwarztrauber.

Амиши Тройера

В 1932 году епископ Эли А. Тройер (Eli A. Troyer) ушёл от амишей Шварцентрубера и основал «Церковь Тройера» (англ. Troyer church) в Уэйн штата Огайо. Он это сделал по нескольким причинам, одной из которых стали правила насчёт размеров полей шляпы. До этого времени шварцентруберовские амиши носили такие же шляпы, как и остальные амиши.

До 1942 года допускался свободный переход между конгрегациями амишей Шварцентрубера и амишей Тройера, без наказания со стороны «Церкви Тройера». Но потом весной 1942 г. другой епископ амишей Тройера, Эйб Тройер (Abe Troyer), «закрыл дверь между сектами», стал угрожать отлучением тем, кто перейдёт из конгрегации амишей Тройера в конгрегацию амишей иного согласа.

Таким образом, произошло отделение «Церкви Тоуб» (англ. Tobe church) от других амишей. Эта церковь действует, в основном, в округе Уэйн — но и там она раскололась на две части: «Церковь Тоуб нового обряда» (англ. Tobe New Order) и «Церковь Тоуб старого обряда» (англ. Tobe Old Order).

Со временем «Церковь Тройера» распространилась ещё в несколько мест в Пенсильвании, штате Нью-Йорк, Мичигане и в Канаде, — так же, как до этого сделала «Церковь Шварцентрубера».

Образ жизни и культура

Семьи и общины амишей обычно очень консервативны и стараются сохранить более традиционный образ жизни, более архаичные отношения в семье, чем окружающее их большое общество. Браки амиши допускают только с другими амишами. Семьи, как правило, многодетные. Пожилым и больным членам общины стараются помогать своими силами, не принимая социальное обеспечение от государства или других внешних организаций. Амиши старого обряда также известны своим неприятием ряда современных технологий.

Правила Церкви, или «Орднунг», должны строго соблюдаться каждым её членом. Эти правила затрагивают большинство аспектов повседневной жизни и включают в себя запреты или ограничения на использование сетевого электричества, телефонов и автомобилей, предписания насчёт одежды. Как и многие другие анабаптисты, амиши практикуют непротивление злу насилием и отказываются от любого рода военной службы; во время войны они получают статус «conscientious objector» — людей, по идейным соображением отказывающихся от прохождения военной службы. Члены церкви, которые не следуют этим правилам (не оправдывают ожидания) и не могут быть приведены к покаянию, отлучаются от церкви. Кроме отлучения, практикуется «избегание» — практика ограничения социальных контактов с «заблудшими» с целью пристыдить их и побудить вернуться в лоно церкви.

Амиши не стремятся дать своим детям большее образование, чем обязательные восемь классов средней школы, полагая, что и этих базовых знаний вполне достаточно, чтобы подготовиться к жизни амиша. Дети амишей часто, следуя традициям своей веры, с ранних лет учатся работать в доме, или на семейной ферме, или на общинной земле. Дети воспитываются в традициях своих родителей или близких родственников до подросткового возраста, когда, в период румспринга, им даётся возможность посмотреть мир и сравнить с тем, чему их учили в семье. В это время неблагочестивое поведение, за которое взрослого, окончательно обратившегося в веру амишей, подвергли бы избеганию, может приниматься с некоторой долей терпимости.

В 1961 году Служба внутренних доходов США признала, что, поскольку амиши по религиозным соображениям не пользуются благами социального страхования (и вообще социального обеспечения), они не обязаны платить соответствующие налоги, а в 1965 году это правило было кодифицировано в законодательстве.

Случаются хулиганские выходки против амишей, как со стороны людей из неамишского общества, так и в результате конфликтов между самими амишами.

Численность населения и распространение

Демография амишей

Численность населения по годам
(Источник: Sources for the population: 221000 in 2008; 249000 in 2010; 261150 in 2011.)

1920	1928	1936	1944	1952	1960	1968	1976	1984	1992	2000	2008	2010	2011
5000	7000	9000	13000	19000	28000	39000	57000	84000	125000	166000	221000	249000	261150

Недостаток сохранившихся детальных записей у амишей старого обряда, наряду с другими факторами, затрудняет оценку их общего количества. Приблизительные оценки, полученные в ходе различных исследований, дают численность населения амишей 125 тыс. чел. в 1992 году, 166 тыс. чел. в 2000 г. и 249 тыс. чел. в 2010 г. Темп прироста населения составляет около 4 % в год.

С 1992 по 2010 г., прирост населения среди амишей в Северной Америке составил 99 %. За это время они основали 184 новых поселения и переселились в шесть новых штатов США. В 2000 году примерно 165620 амишей старого обряда постоянно проживали в США, из них 73609 были членами церкви.

В 2000 году, более 165 тыс. амишей старого обряда жили в Канаде и США. К 2008 году, по данным исследования, их количество возросло до 227 тыс. человек. В 2010 году новое исследование показало рост численности за два года на 10 %, до 249 тыс. человек, с нарастающим продвижением на запад.

Амиши — одна из самых быстрорастущих групп населения во всём мире. В среднем в амишской семье рождается семь детей.

Сообщества амишей старого обряда существуют в 27 штатах США и в канадской провинции Онтарио. Наибольшее количество амишей проживает в штате Огайо: 55 тыс. чел.; за ним следует Пенсильвания (51 тыс. чел.) и Индиана (38 тыс. чел.). Крупнейшие поселения амишей в о́круге Холмс в центральной части штата Огайо, в округе Ланкастер штата Пенсильвания, а также в округах Лагранж и Элхарт штата Индиана

Наибольшая концентрация амишей к западу от реки Миссисипи отмечена в штате Миссури; другие поселения находятся в восточной части штата Айова и юго-восточной части штата Миннесота. Из-за такого быстрого роста населения в общинах амишей, новые поселения создаются для того, чтобы получить достаточное количество земли, пригодной для сельского хозяйства. Другие причины создания новых поселений, расположенных в удалённых изолированных местах — стремление сохранить традиционный уклад жизни, переселяясь в места, в которых культурная среда подходящая для их образа жизни; желание жить недалеко от родственников или других групп амишей; иногда это служит разрешению внутрицерковного конфликта или вопроса о власти.

В Ирландии существует небольшая конгрегация «амишей Бичи», связанных с Церковью амишей-меннонитов Вивертауна (Вивертаун — невключённая территория в городке Амити, округа Беркс штата Пенсильвания).

Родовое происхождение и этнический состав

Большинство амишей произошли от общих швейцарских и немецких предков. Но часто, называя себя «швейцарскими немцами» (англ. Swiss-German), они используют этот термин скорее для обозначения своей религиозной, нежели этнической принадлежности. Те, кто по своему выбору присоединился к Церкви Амишей, или малолетние дети, выросшие в домах амишей, но слишком молодые для того, чтобы быть членами церкви, тоже считаются амишами. В некоторых меннонитских церквях большое количество людей — это бывшие члены амишских конгрегаций. Хотя в XIX в. в Америку иммигрировало больше амишей, чем в XVIII в., большинство сегодняшних амишей произошли от иммигрантов восемнадцатого столетия. Последние склонны придавать особое значение традиции, в большей мере соблюдать её, и, возможно, потому они сохранили отдельную самоидентификацию как амишей.

Бывшая Конференция меннонитов Западного Онтарио (КМЗО) (англ. Western Ontario Mennonite Conference (WOMC)) установила, что почти все бывшие амиши-меннониты в Канаде воссоединились с Меннонитской Церковью.

В книге Орланда Гингерича «Амиши в Канаде» (англ. Orland Gingerich. The Amish of Canada) большинство страниц посвящено не амишам Бичи и не амишам старого обряда, но конгрегации бывшей КМЗО.

Здоровье, наследственные особенности и отношение к лечению

В среде амишей отмечается высокий уровень определённых наследственных заболеваний, включая карликовость (синдром Эллиса — Ван-Кревельда), различные метаболические заболевания и нетипичное распространение групп крови. Амишское население представляют собой набор различных генетически закрытых популяций (сообществ) с распространением близкородственных браков (инбридинга).

Поскольку почти все амиши произошли от примерно 200 предков-основателей, живших в XVIII веке, генетические заболевания в результате межродственного скрещивания существуют в наиболее изолированных округах (это один из примеров проявления «эффекта основателя»). Некоторые из этих заболеваний довольно редкие или даже уникальные, при том достаточно серьёзные, чтобы быть причиной увеличения младенческой и детской смертности среди амишей. Большинство амишей принимает это как «Gottes Wille» — волю Божию; они отвергают использование превентивных генетических тестов перед вступлением в брак и генетического обследования нерождённых детей для выявления генетических расстройств. В то же время амиши готовы участвовать в других исследованиях наследственных заболеваний. Их огромные сохранившиеся семейные истории полезны в исследованиях заболеваний вроде болезней Альцгеймера и Паркинсона, макулодистрофии и др.

Хотя амиши и подвергаются повышенному риску большого числа генетических заболеваний, исследователи Центра всестороннего изучения рака Университета штата Огайо — онкологической больницы им. Артура Г. Джеймса (англ. The Ohio State University Comprehensive Cancer Center — Arthur G. James Cancer Hospital) и НИИ Ричарда Дж. Солова (англ. Richard J. Solove Research Institute (OSUCCC-James)) установили, что стремление амишей к жизни без пороков и вредных привычек может привести и к более здоровой жизни. Общая заболеваемость раком среди амишей составляет 60 % от той же заболеваемости (с учётом возраста) для штата Огайо в целом, и 56 % от общей заболеваемости раком в США. Уровень раковых заболеваний, вызванных курением табака, в среде взрослых амишей составляет 37 % от того же показателя для всего взрослого населения штата Огайо; тот же уровень для «нетабачных» раковых заболеваний — 72 % от среднего по Огайо.

Амиши имеют защиту от многих типов рака — как через их образ жизни (с очень низким потреблением табака и алкоголя, ограниченным количеством половых партнёров), так и благодаря наследованию определённых генов, которые могут снизить восприимчивость к раку. Доктор Джудит Вестман (Judith Westman), директор отдела генетики человека НИИ им. Ричарда Дж. Солова, занималась изучением этого. Результаты были представлены в статье вышедшей в журнале «Cancer Causes & Control». Даже заболеваемость раком кожи у амишей оказалась ниже, несмотря даже на то, что многие из них много работают на открытом воздухе, подвергаясь значительному воздействию солнца и ультрафиолетовых лучей. Они обычно работают в достаточно закрытой одежде с длинными рукавами, в широкополых шляпах, что защищает кожу от избыточного воздействия солнечной радиации.

Амиши вполне осознают преимущество экзогамии. Генетических заболеваний можно избежать, выбирая супругов из другой общины амишей, не связанной общей родословной. Так, например, семьи основателей в округе Ланкастер штата Пенсильвания не были родственниками амишам — основателям общины в округе Перт канадской провинции Онтарио.

Амиши старого порядка обычно не прибегают к услугам частных медицинских страховых компаний. Около двух третей амишей в округе Ланкастер участвуют в «церковной взаимопомощи» (англ. Church Aid) — неформальном само- и взаимостраховании с целью помощи членам общины, которые вынуждены нести большие расходы на лечение.

Несколько американских больниц, начиная с середины 1990-х годов, создали специальные социально-ориентированные программы, чтобы помогать амишам. Первая из этих программ была учреждена Джеймсом Хьюбертом (James Huebert) в Системе здравоохранения Саскуэханны (англ. Susquehanna Health System) в центральной части Пенсильвании. Эта программа привлекала внимание центральных СМИ США и была потом распространена на окружающие больницы .

Лечение наследственных заболеваний — задача «Клиники для детей с особенностями» (англ. Clinic for Special Children) в городке Страсбург (округ Ланкастер, штата Пенсильвания), которая разработала эффективные методы лечения таких заболеваний, как лейциноз, который до этого был смертельной болезнью. Услугами этой клиники воспользовались многие амиши. Доходило даже до того, что родители покидали — даже под угрозой отлучения и избегания — амишскую общину ради того, чтобы их дети получали должное лечение и уход.

«Клиника для детей с особыми потребностями» (англ. DDC Clinic for Special Needs Children), расположенная в посёлке Миддэлфильд округа Гиауга штата Огайо, с мая 2002 г. занимается лечением метаболических заболеваний у детей. Эта клиника осуществляет лечение, исследования и даже обучение как детей амишей, так и других детей и их семей.

Хотя это не запрещено и не считается аморальным, большинство амишей не используют никакие формы контрацепции; потому у них так часты многодетные семьи. Они категорически против абортов и также считают «искусственное оплодотворение, генетику, евгенику и исследования стволовых клеток» — «несовместимыми с ценностями и верой амишей».

Организация «Народные помощники» (People’s Helpers) — созданная амишами сеть людей, осуществляющих уход за больными с психическими проблемами — имеет дело с членами амишских общин, страдающими психическими расстройствами, и рекомендует профессиональных консультантов.

Частота самоубийств среди амишей в округе Ланкастер в 1980 г. была 1 человек на всю общину в год (5,5 случаев в год на 100 тыс. населения). Для сравнения, средний по США уровень самоубийств составил в 1980 году 12,5 случаев на 100 000 населения, а средний по нерелигиозному населению уровень самоубийств был в полтора раза выше, на это различие обратил внимание исследователь Крейбилл.

Подобные религиозные группы

Меннониты старого обряда, гуттериты и данкеры старого обряда чётко отличаются от амишей. Все они эмигрировали из Европы, но они прибыли с разными диалектами, отдельными культурами и различными религиозными традициями. В частности, гуттериты живут общиной и, в основном, принимают современные технологии.

Ранние квакеры своим поведением и образом жизни были похожи на амишей, но не были связаны с амишами. Большинство современных квакеров уже не носят такую скромную одежду, как прежде.

Образы амишей в искусстве

Образы амишей запечатлены в произведениях не только амишского, но и внешнего (по отношению к амишам) искусства и культуры. Для большинства людей жизнь амишей, существенно отличающаяся от «американского мейнстрима», остаётся загадочной и потому вызывает интерес. Как правило, амиши избегают давать интервью журналистам и прячутся от фотографов и видеокамер. Однако амиши стали популярной темой для многих фильмов и телевизионных шоу. Особое внимание СМИ привлекают амишские подростки-румспрингии.

См. также

• Образ жизни и культура амишей
• Список штатов США с амишским населением
• Мебель амишей
• Стрельба в школе амишей
• Причудливые немцы
• Зеркало мучеников
• Поселение амишей в Нордкилле
• Орднунг (нем. Ordnung, англ. Ordnung)
• Скромные люди

Список использованных источников

Англоязычные

• [www.beachyam.org/caa.htm Anderson, Cory]. [www.beachyam.org/charitable_org.htm Charitable Organizations] (англ.). The Beachy Amish Mennonite Churches. — Церкви и миссии амишей-меннонитов Бичи в разных странах. Проверено 23 апреля 2011. [www.webcitation.org/64qs8UEyL Архивировано из первоисточника 21 января 2012].
• Beachy, Alvin J. [www.beachyam.org/librarybooks/BeachyAJThesis.pdf A Thesis Submitted to The Hartford Seminary Foundation]. — Hillsboro, Kansas: Tabor College Library, 1952. — 196 p.
• Edwards, Ted. X-Files Confidential. — Little, Brown and Company, 1997. — 320 p. — ISBN 0316218081.
• Hamm Thomas D. The Quakers in America. — Columbia University Press, 2003. — 293 p. — ISBN 0-231-12362-0.
• Hostetler John Andrew. Amish Society. — Johns Hopkins University Press, 1993. — ISBN 978-0-8018-4442-3.
• Kraybill Donald B. The Anabaptist Escalator. — 2000.
• Kraybill Donald B., Hostetter Nelson C. Anabaptist World USA. — Herald Press, 2001. — ISBN 0-8361-9163-3.
• Kraybill, Donald B.; Olshan, Marc A. The Amish Struggle with Modernity. — UPNE, 1994.
• Kraybill Donald B. The Riddle of Amish Culture. — 2001. — ISBN 0-8018-6772-X.
• Mackall, Joe. Plain Secrets: An outsider among the Amish. — Beacon Press, 2007. — 208 p. — (Religion Series). — ISBN 978-0807010648.
• Mast, John B. The Letters of the Ammish Division of 1693-1711. — Oregon City: Christian J. Schlabach, 1950. — 120 p.
• Meyers, Thomas J. [www.gameo.org/encyclopedia/contents/A4574ME.html Amish] (англ.). Global Anabaptist Mennonite Encyclopedia Online (GAMEO) (January 2009). Проверено 24 марта 2011. [www.webcitation.org/64qsUK8Ct Архивировано из первоисточника 21 января 2012].
• Nolt, S. M. A History of the Amish. — Intercourse: Good Books, 1992.
• Smith Henry C. Smith's Story of the Mennonites. — Newton, Kansas: Faith and Life Press, 1981. — P. 249–356. — ISBN 0-87303-069-9.
• [amishamerica.com/who-are-the-swiss-amish/ Who are the Swiss Amish?] (англ.). Amish America. — The Swiss Amish are an ethnic sub-group within Amish society. Проверено 21 марта 2011. [www.webcitation.org/64qsRHen8 Архивировано из первоисточника 21 января 2012].
• Yoder, Elmer S. The Beachy Amish Mennonite Fellowship Churches. — Hartville, OH: Diakonia Ministries, 1987.

Русскоязычные

• [relig.info/amishi Амиши] (рус.). Религии мира. Портал о мировых религиях «Relig.Info». Проверено 12 августа 2011. [www.webcitation.org/64qsSKeY9 Архивировано из первоисточника 21 января 2012].
• Воробьёва М. В. Амиши (рус.) // Христианское разномыслие: Словарь. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2004.
• [enc.mail.ru/article/1900021272 Амиши] // Народы и религии мира: Энциклопедия / Гл. ред. В. А. Тишков. Редкол.: О. Ю. Артемова, С. А. Арутюнов, А. Н. Кожановский, В. М. Макаревич (зам. гл. ред.), В. А. Попов, П. И. Пучков (зам. гл. ред.), Г. Ю. Ситнянский.. — М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. — 928 с. — ISBN 5-85270-155-6.
• Сперанская Е. С. [www.pravenc.ru/text/114478.html Наименование_статьи] // Православная энциклопедия. Том II. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2001. — С. 169—170. — 752 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-89572-007-2 ([www.webcitation.org/64qs6KbgZ архивированная копия])
• Таевский Дмитрий. [religion.babr.ru/chr/prot/amishi.htm Амиши (Консервативная меннонитская церковь, Эмиши)] (рус.). История религии. Проверено 3 апреля 2011. [www.webcitation.org/64qs2zyGG Архивировано из первоисточника 21 января 2012].

Ссылки

• [amishamerica.com/ AmishAmerica.com] (англ.). — Сайт об амишах и других скромниках: меннонитах, гуттеритах, иных анабаптистах. Проверено 1 июня 2013. [www.webcitation.org/6H3FhStjU Архивировано из первоисточника 1 июня 2013].
• Jordi Busqué. [www.jordibusque.com/stories/MennoBolivia/01.html Меннониты в джунглях Боливии (фотографии)] (англ.). Проверено 24 марта 2011. [www.webcitation.org/64qsTGT3a Архивировано из первоисточника 21 января 2012].
• [amishamerica.com/whats-the-difference-between-new-order-and-old-order-amish/ Amish Online Encyclopedia-«Differences Between New Order and Old Order Amish»] (англ.)
• [www.religioustolerance.org/amish2.htm religioustolerance.org] (англ.)
• [www2.etown.edu/amishstudies/Index.asp Amish Studies] в Молодёжном центре по изучению анабаптизма и пиетизма в Колледже Элизабеттауна (англ.)
• [missourifolkloresociety.truman.edu/Amish.htm Амиши на Миссури] (англ.)
• [www.amishphoto.com/ Большая галерея высококачественных профессиональных фотографий амишей, сделанных Биллом Колеманом (Bill Coleman)] (англ.)
• [bosikom.net/gallery.php?gallery=20 Фотографии босоногих амишей]
• [www.voanews.com/russian/news/Amish-2010-07-29-99552179.html Амиши ищут свободную землю] // Радио «Голос Америки», 29 июля 2010 г.
• [www.beachyam.org/ Информационный сайт амишей-меннонитов Бичи] (англ.)
• [www.gameo.org/encyclopedia/contents/B435ME.html Движение амишей-меннонитов Бичи] in Global Anabaptist Mennonite Encyclopedia (англ.)
• [www.thearda.com/Denoms/D_1062.asp Profile of the Beachy Amish Mennonite Churches on the Association of Religion Data Archives website] (англ.)
• [www.mcusa-archives.org/jhorsch/jhorsch2004/byler_essay.htm The Geography of Difference] — Статья о различиях между амишами старого обряда и шварцентруберовскими амишами, написанная амишем-меннонитом — историком Дарреном Байлером (Darren Byler). (англ.)
• [amishamerica.com/who-are-the-swartzentruber-amish/ Who are the Swartzentruber Amish?] — Статья в «Amish Online Encyclopedia» об обычаях, традициях, истории и технологиях амишей Шварецентрубера. (англ.)
• [www.vechnoe.info/journal/starovery-amish/ Русские староверы Вудберна и амиши старого чина в округах Ланкастер и Гога: культурный и биологический подход] — Исследование генетики старообрядцев и амишей старого чина антропологом Мариусом Нику Сидау (Marius Sidau).  (рус.)

Литература

• Die Botschaft (Lancaster, PA 17608-0807; 717-392-1321). Magazine for Old Order Amish published by non-Amish; only Amish may place advertisements.
• The Budget (P.O. Box 249, Sugarcreek, OH 44681; 330-852-4634). Weekly newspaper by and for Amish. Online information: www.thebudgetnewspaper.com/
• The Diary (P.O. Box 98, Gordonville, PA 17529). Monthly newsmagazine by and for Old Order Amish.
• Beachy, Alvin J. 1955. The Rise and Development of the Beachy Amish Mennonite Churches. Mennonite Quarterly Review, Vol. 29, No. 2, 118—140.
• DeWalt, Mark W. Amish Education in the United States and Canada. Rowman and Littlefield Education, 2006. 224 pp.
• Garret, Ottie A and Ruth Irene Garret. True Stories of the X-Amish: Banned, Excommunicated and Shunned, Horse Cave, KY: Neu Leben, 1998.
• Garret, Ruth Irene. Crossing Over: One Woman’s Escape from Amish Life, Thomas More, 1998.
• Good, Merle and Phyllis. 20 Most Asked Questions about the Amish and Mennonites. Intercourse, PA: Good Books, 1979.
• Hostetler, John A. ed. Amish Roots: A Treasury of History, Wisdom, and Lore. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1989. 319 pp.
• Igou, Brad. The Amish in Their Own Words: Amish Writings from 25 Years of Family Life, Scottdale, PA: Herald Press, 1999. 400 pp.
• Johnson-Weiner, Karen M. Train Up a Child: Old Order Amish and Mennonite Schools. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2006. 304 pp.
• Keim, Albert. Compulsory Education and the Amish: The Right Not to be Modern. Beacon Press, 1976. 211 pp.
• Kraybill, Donald B. The Amish of Lancaster County. Mechanicsburg, PA: Stackpole Books, 2008.
• Kraybill, Donald B. ed. The Amish and the State. Foreword by Martin E. Marty. 2nd ed.: Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2003. 351 pp.
• Kraybill, Donald B. and Marc A. Olshan, ed. The Amish Struggle with Modernity. Hanover, NH: University Press of New England, 1994. 304 pp.
• Kraybill, Donald B. and Carl D. Bowman. On the Backroad to Heaven: Old Order Hutterites, Mennonites, Amish, and Brethren. Baltimore, Johns Hopkins University Press, 2002. 330pp.
• Kraybill, Donald B. and Steven M. Nolt. Amish Enterprise: From Plows to Profits. 2nd ed. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2004. 286 pp.
• Kraybill, Donald B., Steven M. Nolt and David L. Weaver-Zercher. Amish Grace: How Forgiveness Transcended Tragedy. New York: Jossey-Bass, 2006. 256 pp.
• Luthy, David. Amish Settlements That Failed, 1840—1960. LaGrange, IN: Pathway Publishers, 1991. 555pp.
• Lapp, Aaron. 2003. Weavertown Church History. Sugarcreek: Carlisle Printing.
• Mast, J. B. 1950. Facts Concerning the Beachy A. M. Division of 1927. Meyersdale, PA: Menno J. Yoder.
• Mennonite Church Information 2007. Harrisonburg: Christian Light Publications.
• Miller, Devon. 2008. Amish Mennonite Directory. Millersburg, OH: Abana Books. A directory of all US and Canadian Amish Mennonites, including the Beachys.
• Nolt, Steven M. A history of the Amish. Rev. and updated ed.: Intercourse, Pa.: Good Books, 2003. 379 pp.
• Nolt, Steven M. and Thomas J. Myers. Plain Diversity: Amish Cultures and Identities. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2007. 256 pp.
• Schachtman, Tom. Rumspringa: To be or not to be Amish. New York: North Point Press, 2006. 286 pp.
• Schlabach, Theron F. Peace, Faith, Nation: Mennonites and Amish in Nineteenth-Century America. Scottdale, PA: Herald Press, 1988. 415 pp.
• Schmidt, Kimberly D., Diane Zimmerman Umble, and Steven D. Reschly, eds. Strangers at Home: Amish and Mennonite Women in History. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2002. 416 pp.
• Scott, Stephen. The Amish Wedding and Other Special Occasions of the Old Order Communities. Intercourse, PA: Good Books, 1988. 128pp.
• Schwieder, Dorthy and Schwieder, Elmer. 1977. The Beachy Amish in Iowa: A Case Study. Mennonite Quarterly Review, Vol. 51, No. 1, p. 41-51.
• Stevick, Richard A. Growing Up Amish: the Teenage Years. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2007. 320 pp.
• The Letters of the Ammish Division of 1693—1711 / Ed. J. D. Mast. Oregon City, 1950.
• Umble, Diane Zimmerman. Holding the Line: the Telephone in Old Order Mennonite and Amish Life. Johns Hopkins University Press, 2000. 192 pp.
• Umble, Diane Zimmerman and David L. Weaver-Zercher, eds. The Amish and the Media. Johns Hopkins University Press, 2008. 288 pp.
• Weaver-Zercher, David L. The Amish in the American Imagination. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2001. 280 pp.
• Yoder, Elmer S. 1987. The Beachy Amish Mennonite Fellowship Churches. Hartville, OH: Diakonia Ministries. Comprehensive account of the Beachys by Beachy minister Simon L. Yoder’s son.
• Yoder, Harvey. The Happening: Nickel Mines School Tragedy. Berlin, OH: TGS International, 2007. 173 pp.

Отрывок, характеризующий Амиши

В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.


Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
Бенигсен, выбрав позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, выслушивать Кутузов), настаивал на защите Москвы. Кутузов ясно как день видел цель Бенигсена: в случае неудачи защиты – свалить вину на Кутузова, доведшего войска без сражения до Воробьевых гор, а в случае успеха – себе приписать его; в случае же отказа – очистить себя в преступлении оставления Москвы. Но этот вопрос интриги не занимал теперь старого человека. Один страшный вопрос занимал его. И на вопрос этот он ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том: «Неужели это я допустил до Москвы Наполеона, и когда же я это сделал? Когда это решилось? Неужели вчера, когда я послал к Платову приказ отступить, или третьего дня вечером, когда я задремал и приказал Бенигсену распорядиться? Или еще прежде?.. но когда, когда же решилось это страшное дело? Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание». Отдать это страшное приказание казалось ему одно и то же, что отказаться от командования армией. А мало того, что он любил власть, привык к ней (почет, отдаваемый князю Прозоровскому, при котором он состоял в Турции, дразнил его), он был убежден, что ему было предназначено спасение России и что потому только, против воли государя и по воле народа, он был избрал главнокомандующим. Он был убежден, что он один и этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать. Но надо было решить что нибудь, надо было прекратить эти разговоры вокруг него, которые начинали принимать слишком свободный характер.
Он подозвал к себе старших генералов.
– Ma tete fut elle bonne ou mauvaise, n'a qu'a s'aider d'elle meme, [Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого,] – сказал он, вставая с лавки, и поехал в Фили, где стояли его экипажи.


В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.
Вокруг мужицкого елового стола, на котором лежали карты, планы, карандаши, бумаги, собралось так много народа, что денщики принесли еще лавку и поставили у стола. На лавку эту сели пришедшие: Ермолов, Кайсаров и Толь. Под самыми образами, на первом месте, сидел с Георгием на шее, с бледным болезненным лицом и с своим высоким лбом, сливающимся с голой головой, Барклай де Толли. Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это самое время его знобило и ломало. Рядом с ним сидел Уваров и негромким голосом (как и все говорили) что то, быстро делая жесты, сообщал Барклаю. Маленький, кругленький Дохтуров, приподняв брови и сложив руки на животе, внимательно прислушивался. С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман Толстой и казался погруженным в свои мысли. Раевский с выражением нетерпения, привычным жестом наперед курчавя свои черные волосы на висках, поглядывал то на Кутузова, то на входную дверь. Твердое, красивое и доброе лицо Коновницына светилось нежной и хитрой улыбкой. Он встретил взгляд Малаши и глазами делал ей знаки, которые заставляли девочку улыбаться.
Все ждали Бенигсена, который доканчивал свой вкусный обед под предлогом нового осмотра позиции. Его ждали от четырех до шести часов, и во все это время не приступали к совещанию и тихими голосами вели посторонние разговоры.
Только когда в избу вошел Бенигсен, Кутузов выдвинулся из своего угла и подвинулся к столу, но настолько, что лицо его не было освещено поданными на стол свечами.
Бенигсен открыл совет вопросом: «Оставить ли без боя священную и древнюю столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго.
– Священную древнюю столицу России! – вдруг заговорил он, сердитым голосом повторяя слова Бенигсена и этим указывая на фальшивую ноту этих слов. – Позвольте вам сказать, ваше сиятельство, что вопрос этот не имеет смысла для русского человека. (Он перевалился вперед своим тяжелым телом.) Такой вопрос нельзя ставить, и такой вопрос не имеет смысла. Вопрос, для которого я просил собраться этих господ, это вопрос военный. Вопрос следующий: «Спасенье России в армии. Выгоднее ли рисковать потерею армии и Москвы, приняв сраженье, или отдать Москву без сражения? Вот на какой вопрос я желаю знать ваше мнение». (Он откачнулся назад на спинку кресла.)
Начались прения. Бенигсен не считал еще игру проигранною. Допуская мнение Барклая и других о невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов. Мнения разделились, были споры в пользу и против этого мнения. Ермолов, Дохтуров и Раевский согласились с мнением Бенигсена. Руководимые ли чувством потребности жертвы пред оставлением столицы или другими личными соображениями, но эти генералы как бы не понимали того, что настоящий совет не мог изменить неизбежного хода дел и что Москва уже теперь оставлена. Остальные генералы понимали это и, оставляя в стороне вопрос о Москве, говорили о том направлении, которое в своем отступлении должно было принять войско. Малаша, которая, не спуская глаз, смотрела на то, что делалось перед ней, иначе понимала значение этого совета. Ей казалось, что дело было только в личной борьбе между «дедушкой» и «длиннополым», как она называла Бенигсена. Она видела, что они злились, когда говорили друг с другом, и в душе своей она держала сторону дедушки. В средине разговора она заметила быстрый лукавый взгляд, брошенный дедушкой на Бенигсена, и вслед за тем, к радости своей, заметила, что дедушка, сказав что то длиннополому, осадил его: Бенигсен вдруг покраснел и сердито прошелся по избе. Слова, так подействовавшие на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов.
– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.
Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…


В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.


Элен, возвратившись вместе с двором из Вильны в Петербург, находилась в затруднительном положении.
В Петербурге Элен пользовалась особым покровительством вельможи, занимавшего одну из высших должностей в государстве. В Вильне же она сблизилась с молодым иностранным принцем. Когда она возвратилась в Петербург, принц и вельможа были оба в Петербурге, оба заявляли свои права, и для Элен представилась новая еще в ее карьере задача: сохранить свою близость отношений с обоими, не оскорбив ни одного.
То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.
В первый раз, как молодое иностранное лицо позволило себе делать ей упреки, она, гордо подняв свою красивую голову и вполуоборот повернувшись к нему, твердо сказала:
– Voila l'egoisme et la cruaute des hommes! Je ne m'attendais pas a autre chose. Za femme se sacrifie pour vous, elle souffre, et voila sa recompense. Quel droit avez vous, Monseigneur, de me demander compte de mes amities, de mes affections? C'est un homme qui a ete plus qu'un pere pour moi. [Вот эгоизм и жестокость мужчин! Я ничего лучшего и не ожидала. Женщина приносит себя в жертву вам; она страдает, и вот ей награда. Ваше высочество, какое имеете вы право требовать от меня отчета в моих привязанностях и дружеских чувствах? Это человек, бывший для меня больше чем отцом.]
Лицо хотело что то сказать. Элен перебила его.
– Eh bien, oui, – сказала она, – peut etre qu'il a pour moi d'autres sentiments que ceux d'un pere, mais ce n'est; pas une raison pour que je lui ferme ma porte. Je ne suis pas un homme pour etre ingrate. Sachez, Monseigneur, pour tout ce qui a rapport a mes sentiments intimes, je ne rends compte qu'a Dieu et a ma conscience, [Ну да, может быть, чувства, которые он питает ко мне, не совсем отеческие; но ведь из за этого не следует же мне отказывать ему от моего дома. Я не мужчина, чтобы платить неблагодарностью. Да будет известно вашему высочеству, что в моих задушевных чувствах я отдаю отчет только богу и моей совести.] – кончила она, дотрогиваясь рукой до высоко поднявшейся красивой груди и взглядывая на небо.
– Mais ecoutez moi, au nom de Dieu. [Но выслушайте меня, ради бога.]
– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.
Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.


Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.
Одна только Марья Дмитриевна Ахросимова, приезжавшая в это лето в Петербург для свидания с одним из своих сыновей, позволила себе прямо выразить свое, противное общественному, мнение. Встретив Элен на бале, Марья Дмитриевна остановила ее посередине залы и при общем молчании своим грубым голосом сказала ей:
– У вас тут от живого мужа замуж выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…… так то делают. – И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.
На Марью Дмитриевну, хотя и боялись ее, смотрели в Петербурге как на шутиху и потому из слов, сказанных ею, заметили только грубое слово и шепотом повторяли его друг другу, предполагая, что в этом слове заключалась вся соль сказанного.
Князь Василий, последнее время особенно часто забывавший то, что он говорил, и повторявший по сотне раз одно и то же, говорил всякий раз, когда ему случалось видеть свою дочь.
– Helene, j'ai un mot a vous dire, – говорил он ей, отводя ее в сторону и дергая вниз за руку. – J'ai eu vent de certains projets relatifs a… Vous savez. Eh bien, ma chere enfant, vous savez que mon c?ur de pere se rejouit do vous savoir… Vous avez tant souffert… Mais, chere enfant… ne consultez que votre c?ur. C'est tout ce que je vous dis. [Элен, мне надо тебе кое что сказать. Я прослышал о некоторых видах касательно… ты знаешь. Ну так, милое дитя мое, ты знаешь, что сердце отца твоего радуется тому, что ты… Ты столько терпела… Но, милое дитя… Поступай, как велит тебе сердце. Вот весь мой совет.] – И, скрывая всегда одинаковое волнение, он прижимал свою щеку к щеке дочери и отходил.
Билибин, не утративший репутации умнейшего человека и бывший бескорыстным другом Элен, одним из тех друзей, которые бывают всегда у блестящих женщин, друзей мужчин, никогда не могущих перейти в роль влюбленных, Билибин однажды в petit comite [маленьком интимном кружке] высказал своему другу Элен взгляд свой на все это дело.
– Ecoutez, Bilibine (Элен таких друзей, как Билибин, всегда называла по фамилии), – и она дотронулась своей белой в кольцах рукой до рукава его фрака. – Dites moi comme vous diriez a une s?ur, que dois je faire? Lequel des deux? [Послушайте, Билибин: скажите мне, как бы сказали вы сестре, что мне делать? Которого из двух?]
Билибин собрал кожу над бровями и с улыбкой на губах задумался.
– Vous ne me prenez pas en расплох, vous savez, – сказал он. – Comme veritable ami j'ai pense et repense a votre affaire. Voyez vous. Si vous epousez le prince (это был молодой человек), – он загнул палец, – vous perdez pour toujours la chance d'epouser l'autre, et puis vous mecontentez la Cour. (Comme vous savez, il y a une espece de parente.) Mais si vous epousez le vieux comte, vous faites le bonheur de ses derniers jours, et puis comme veuve du grand… le prince ne fait plus de mesalliance en vous epousant, [Вы меня не захватите врасплох, вы знаете. Как истинный друг, я долго обдумывал ваше дело. Вот видите: если выйти за принца, то вы навсегда лишаетесь возможности быть женою другого, и вдобавок двор будет недоволен. (Вы знаете, ведь тут замешано родство.) А если выйти за старого графа, то вы составите счастие последних дней его, и потом… принцу уже не будет унизительно жениться на вдове вельможи.] – и Билибин распустил кожу.
– Voila un veritable ami! – сказала просиявшая Элен, еще раз дотрогиваясь рукой до рукава Билибипа. – Mais c'est que j'aime l'un et l'autre, je ne voudrais pas leur faire de chagrin. Je donnerais ma vie pour leur bonheur a tous deux, [Вот истинный друг! Но ведь я люблю того и другого и не хотела бы огорчать никого. Для счастия обоих я готова бы пожертвовать жизнию.] – сказала она.
Билибин пожал плечами, выражая, что такому горю даже и он пособить уже не может.
«Une maitresse femme! Voila ce qui s'appelle poser carrement la question. Elle voudrait epouser tous les trois a la fois», [«Молодец женщина! Вот что называется твердо поставить вопрос. Она хотела бы быть женою всех троих в одно и то же время».] – подумал Билибин.
– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..