Анна на тысячу дней
Поделись знанием:
К:Фильмы 1969 года
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
| Анна на тысячу дней | |
| Anne Of The Thousand Days | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария |
Бриджет Боланд |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
Hal Wallis Productions |
| Длительность |
145 мин. |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Анна на тысячу дней» (англ. Anne Of The Thousand Days) — костюмированная драма режиссёра Чарльза Джэрротта, вышедшая на экраны в 1969 году. Экранизация одноимённой пьесы американского драматурга Максвелла Андерсона.
Содержание
Сюжет
Англия, 1527 год. Король Генрих VIII — один из самых могущественных европейских государей, но у него до сих пор нет наследника. Он давно разлюбил свою жену, Екатерину Арагонскую, да и многочисленные фаворитки, среди которых беременная от него Мэри Болейн, ему наскучили.
На балу он замечает восемнадцатилетнюю сестру Мэри, Анну, недавно вернувшуюся из Франции. Она красива и остроумна и вскоре должна выйти замуж за Генри Перси, сына герцога Нортумберленда. Намереваясь сделать Анну своей любовницей, король приказывает кардиналу Уолси расторгнуть их помолвку.
Вопреки ожиданиям Генриха, Анна с негодованием отвергает его ухаживания и, не страшась королевского гнева, откровенно высказывает всё, что она думает о нём и о его любви к ней. В стремлении завоевать её, Генрих осыпает почестями семью Болейн, но на повторное предложение короля стать его фавориткой и родить ему сына, которого он мог бы сделать наследником, Анна отвечает, что сына она подарит лишь законному супругу. Генрих решает развестись с Екатериной и жениться на Анне. После длительных судебных тяжб и разрыва с Римом, развод получен, и 1 июня 1533 года Анна становится королевой Англии.
Но после рождения дочери Елизаветы (вместо долгожданного сына) Генрих заметно охладевает к Анне и увлекается её фрейлиной, леди Джейн Сеймур. Опасаясь за судьбу Елизаветы, Анна просит Генриха провозгласить её наследницей в обход принцессы Марии, дочери Екатерины, что, однако, не находит поддержки в Парламенте. В ярости Анна требует казнить Томаса Мора и всех остальных, кто не признаёт её королевой, а её дочь законной наследницей престола.
Через некоторое время у Анны рождается мёртвый сын. Король окончательно разочарован и отдаёт приказ своему новому министру, Томасу Кромвелю, найти способ избавиться от Анны. С помощью пыток и угроз Кромвель добивается у музыканта Анны, Марка Смитона (англ.), признания в преступной связи с королевой. Вскоре Анну и нескольких придворных из её свиты, а также её брата Джорджа Болейна, заключают в Тауэр. Королеву обвиняют в многочисленных супружеских изменах, инцесте и колдовстве.
После суда, на котором Анну, Джорджа и других, арестованных вместе с ней, признают виновными, к ней неожиданно приходит король и предлагает жизнь и свободу, а взамен просит признать их брак недействительным. Анна категорически отказывается, заявляя, что скорее оставит всё как есть, чем допустит, чтобы её дочь объявили бастардом, и она потеряла бы право стать королевой.
На следующее утро, 19 мая 1536 года, Анна спокойно и с достоинством принимает смерть на эшафоте. Король слышит грохот пушек, возвещающих о свершившейся казни, и вместе со своей свитой уезжает к Джейн Сеймур. В саду гуляет маленькая Елизавета, и за кадром слышны слова Анны: «Елизавета станет величайшей королевой. Моя дочь будет королевой Англии, а значит моя кровь была пролита не зря».
В ролях
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Ричард Бёртон | Генрих VIII , король Англии |
| Женевьев Бюжо | Анна Болейн , его возлюбленная; позднее — вторая жена |
| Ирен Папас | Екатерина Арагонская , королева Англии; первая супруга короля |
| Энтони Куэйл (англ.) | кардинал Томас Уолси , ближайший советник Генриха |
| Джон Коликос | Томас Кромвель |
| Майкл Хордерн | Томас Болейн , граф Уилтшир, глава семейства Болейн; отец Анны, Мэри и Джорджа |
| Нора Суинбёрн | Леди Кингстон |
| Кэтрин Блейк | леди Элизабет Болейн , его жена; мать Анны, Мэри и Джорджа |
| Валери Гирон | Мэри Болейн |
| Майкл Джонсон | Джордж Болейн |
| Лесли Патерсон | Джейн Сеймур , фрейлина королевы Анны Болейн; впоследствии третья жена Генриха |
Производство
Премьера пьесы Максвелла Андерсона «Anne Of The Thousand Days» (в русском переводе «Тысяча дней Анны Болейн»)[1] состоялась на Бродвее 8 декабря 1948 года. В роли короля Генриха выступил Рекс Харрисон, а в роли Анны — Джойс Редман. Спектакль пользовался успехом у публики и выдержал 288 представлений. В 1949 году Рекс Харрисон стал лауреатом премии «Тони» в номинации «Лучший драматический актёр».
Экранизация пьесы стала возможной только через двадцать лет. Причиной тому послужили темы, затронутые автором (супружеская неверность, инцест, незаконнорождённые дети), которые были запрещены в соответствии с кинематографическим кодексом Хейса, действовавшим вплоть до 1967 года.
Несмотря на неоднозначные отзывы[2], картина удостоилась десяти номинаций на премию «Оскар», а также высокой оценки актёрского мастерства Женевьев Бюжо[3].
Исторические несоответствия
- Большинство историков оспаривают тот факт, что отцом детей Мэри Болейн был король Генрих. Он официально признал сына от своей предыдущей фаворитки, Бесси Блаунт, но детям Мэри подобного внимания не оказывал.
- Сомнительно, что в 1527 году Анне Болейн было восемнадцать лет. Точная дата её рождения неизвестна, и обычно указывается период от 1501 до 1507 гг.[4] Кроме того, Анна вернулась из Франции приблизительно в 1522 году, а отношения с королём начались не позднее 1525 года[5].
- Генрих не присутствовал на суде над Анной и не встречался с ней незадолго до казни. Последний раз они виделись за день до её ареста. Анне же никогда не предлагали свободу в обмен на отказ от всех прав — её и Елизаветы. Как бы то ни было, брак Анны и Генриха был аннулирован 17 мая 1536 года, а Елизавета, как и Мария, старшая дочь короля, была объявлена незаконнорождённой (хотя по-прежнему значилась среди наследников), и её шансы унаследовать корону Англии тогда казались весьма призрачными[6].
- Нет никаких доказательств того, что именно Анна повлияла на короля в его решении казнить сэра Томаса Мора.
- Мария Тюдор не присутствовала при смерти своей матери, Екатерины Арагонской. Генрих запретил им видеться друг с другом, а также вести переписку, ещё летом 1531 года[7].
Интересные факты
- В одной из сцен появляется актриса Элизабет Тейлор (в титрах не была указана), на тот момент жена Ричарда Бёртона.
Награды и номинации
Полный перечень наград и номинаций — на сайте IMDB[8].
| Премия | Категория | Имя | Результат |
|---|---|---|---|
| Оскар | Лучший фильм | Хэл Б. Уоллис | Номинация |
| Лучший актёр | Ричард Бёртон | Номинация | |
| Лучшая актриса | Женевьев Бюжо | Номинация | |
| Лучший актёр второго плана | Энтони Куэйл (англ.) | Номинация | |
| Лучший сценарий (адаптация) | Джон Хэйл, Бриджет Боланд, Ричард Соколов | Номинация | |
| Лучшая операторская работа | Артур Иббетсон | Номинация | |
| Лучший дизайн костюмов | Маргарет Фёрс | Победа | |
| Лучшая работа художника-постановщика | Морис Картер, Лайонел Кауч, Патрик МакЛафлин | Номинация | |
| Лучшая музыка к фильму | Жорж Делерю | Номинация | |
| Лучший звук | Джон Олдред | Номинация | |
| Золотой глобус | Лучший фильм (драма) | Хэл Б. Уоллис | Победа |
| Лучшая режиссёрская работа | Чарльз Джэрротт | Победа | |
| Лучшая мужская роль в драме | Ричард Бёртон | Номинация | |
| Лучшая женская роль в драме | Женевьев Бюжо | Победа | |
| Лучший актёр второго плана | Энтони Куэйл | Номинация | |
| Лучший сценарий | Джон Хэйл, Бриджет Боланд, Ричард Соколов | Победа | |
| Лучшая музыка к фильму | Жорж Делерю | Номинация | |
| BAFTA | Лучший дизайн костюмов | Маргарет Фёрс | Номинация |
| Лучшая работа художника-постановщика | Морис Картер, Лайонел Кауч, Патрик МакЛафлин | Номинация | |
| Премия Гильдии сценаристов США | Лучшая адаптированная драма | Джон Хэйл, Бриджет Боланд | Номинация |
Напишите отзыв о статье "Анна на тысячу дней"
Примечания
- ↑ Перевод В. Воронина. По изданию Андерсон, М. Пьесы. — М.: Искусство, 1988.
- ↑ [www.time.com/time/magazine/article/0,9171,878191,00.html The Lion in Autumn] (англ.). Time. Проверено 18 августа 2010. [www.webcitation.org/66ccWR9CV Архивировано из первоисточника 2 апреля 2012].
- ↑ [www.answers.com/topic/anne-of-the-thousand-days Сборник рецензий на фильм «Anne Of The Thousand Days»] (англ.). answers.com. Проверено 18 августа 2010. [www.webcitation.org/66ccXYXzs Архивировано из первоисточника 2 апреля 2012].
- ↑ Линдсей К. Разведённые. Обезглавленные. Уцелевшие. — М.: КРОН-ПРЕСС, 1996. — стр. 89. — ISBN 5-232-00389-5
- ↑ Линдсей К. Разведённые. Обезглавленные. Уцелевшие. — М.: КРОН-ПРЕСС, 1996. — стр. 94-96. — ISBN 5-232-00389-5
- ↑ Перфильев О. Жёны Синей Бороды. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 1999. — стр. 297. — ISBN 5-224-00599-X
- ↑ Линдсей К. Разведённые. Обезглавленные. Уцелевшие. — М.: КРОН-ПРЕСС, 1996. — стр. 139. — ISBN 5-232-00389-5
- ↑ [www.imdb.com/title/tt0064030/awards Awards for Anne Of The Thousand Days] (англ.). Internet Movie Database. Проверено 18 августа 2010. [www.webcitation.org/66ccYRiuh Архивировано из первоисточника 2 апреля 2012].
Ссылки
- «Анна на тысячу дней» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.allmovie.com/movie/v2542 Анна на тысячу дней] (англ.) на сайте allmovie
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Анна на тысячу дней
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
