Битва при Легнице (1241)

О сражении времён Семилетней войны между австрийской и прусской армиями см.Сражение при Лигнице (1760)

Битва при Легнице
Дата	9 апреля 1241 года
Место	Легница, область Силезия, Польша
Итог	победа монголов
Противники
Монгольская империя Силезское войско Опольско-Рациборжское войско Великопольское войско Малопольское войско В иностранном отряде: тамплиеры госпитальеры тевтонцы немцы
Командующие
Байдар Генрих II Благочестивый†
Силы сторон
30 тыс.чел. 20—40 тыс.чел.
Потери
незначительные значительные

Би́тва при Легни́це — одно из ключевых сражений западного похода монголов 1236—1242 годов и монгольского похода 1240—1242 годов, целью которого стали владения Даниила Галицкого, Польша и Венгрия. Сражение 9 апреля 1241 года близ силезского города Легница между монгольской армией под командованием Байдара и объединенным польско-немецким войском князя Генриха Благочестивого. Битва закончилась полной победой монголов.

Известна также под названием «битва при Вальштатте». Вальштатт — немецкий вариант польского «Легницкое поле» (или «Доброе поле»). В русской литературе часто встречается вариант «битва при Лигнице», где Лигниц — германизированный вариант польского топонима.

Предыстория

После взятия Владимира-Волынского в декабре 1240 года монгольская армия разделилась. Мунке и Гуюк вернулись в Монголию, Бату с братьями и Субэдэй с основными силами направились через Карпаты в Венгрию, Кадан — на юг, через Молдавию в Семиградье, а Байдар вторгся в Польшу. В январе 1241 года они заняли Люблин и Завихост, разгромили малопольское ополчение в битве под Турском (13 февраля) и захватили Сандомир. Краковские войска воеводы Владимежа и сандомирские — воеводы Пакослава и кастеляна Якуба Ратиборовича пытались закрыть путь на Краков, но были разбиты соответственно под Хмельником (18 марта) и Торчком (19 марта). 22 марта монголы заняли Краков. В начале апреля Байдар через Рацибуж и Ополе прорвался к Вроцлаву.

В городе собрались войска из разных районов страны. Воинами Великой и Малой Польши командовал Сулислав, брат краковского воеводы, верхнесилезским войском — Мешко, нижнесилезским — сам князь Генрих Благочестивый. Болеслав, сын моравского маркграфа Дипольда, предводительствовал иностранным отрядом, куда входили среди прочих французские тамплиеры, горняки из Злотой Гожи, рыцари Тевтонского ордена. Генрих также надеялся на помощь чешского короля Вацлава I, обещавшего присоединиться к нему. Генрих, решив попытать счастья в полевом сражении, не стал оборонять Вроцлав, но горожанам удалось отбить монгольский приступ. Монголы, оставив город в тылу, 9 апреля атаковали войско князя под Легницей. Чешское войско находилось в дне пути от места сражения.

Ход битвы

Сначала был обоюдный дистанционный обстрел, при котором монгольские войска использовали дымовую завесу, и этим самым запутав европейских стрелков, атаковали с флангов конными лучниками. Рыцари начали атаку вслепую, при этом ударив в авангард, состоящий из лёгкой конницы, и смяли его. Однако через некоторое время в бой были направлены главные силы монголов — тяжеловооружённые всадники, которые нанесли удар с правого фланга, крича на польском языке: «Спасайся, спасайся!» Объединённые войска поляков, тамплиеров и тевтонцев оказались в замешательстве и начали отступать, а затем и вовсе обратились в паническое бегство.

Войско Генриха было разбито монголами, а сам он пал в битве. Труп Генриха опознали по ноге, на которой было шесть пальцев. Его голову насадили на копьё и принесли к воротам Легницы.

Последствия битвы

После победы монголы в течение двух недель оставались возле Отмухува (Силезия), где Байдар и узнал о приказе Батыя как можно скорее двигаться на юг, на соединение с основными силами в Венгрии. Т.о., будучи уже на границах Германской империи (у Майсена), монголы были вынуждены резко изменить свой маршрут. Поворот на юг пришёлся на беззащитную Моравию, через которую монголы проследовали в апреле (по другим сведениям в мае) 1241 года. К началу июня корпус Байдара уже точно находился в Венгрии. По пути ими были разгромлены Банска Штьявница, Пуканец, Крупина (в Словакии), а также Опава, Бенешов, Пршеров, Литовел и Евичко (в Чехии).

Смерть князя в битве и отход монголов способствовали появлению мифологической оценки сражения. Мать Генриха, герцогиня Ядвига Силезская (Хедвиг из Андекса), и его жена, Анна Чешская, воздвигли приход и передали его бенедиктинцам монастыря Опатовице близ Градец-Кралове. Служба в память битвы при Легнице справляется в приходе и поныне ежегодно 9 апреля.

Рассказ о том, что после битвы при Легнице часть монгольского войска была разбита чехом Ярославом из Штернберка при Оломоуце в Моравии, несмотря на то, что встречается во многих исторических сочинениях и даже третьем издании БСЭ, представляет собой мистификацию XIX века и восходит к Краледворской рукописи, сочинённой Вацлавом Ганкой.

Дополнительные сведения

В первоисточниках сообщается о выступлении мокшан на стороне монголов в качестве авангардов(1237), о неких союзных отношениях между мокшей и «германцами» (возможно, Генрихом Благочестивым) и гибели их князя и большей части войска в Германии.

По народному преданию, мокшанские отряды в Германии действовали под руководством Пуреша и его сына Атямаса, которые отказались от продвижения из Польши далее в Германию, сославшись на высокие потери, после чего были обманом обезоружены и уничтожены монголами на стоянке.

См. также

• Оборона Киева (1240)
• Битва на реке Шайо
• Битва при Оломоуце
• Золотарёвское сражение

Литература

1. А. Плюшар. Энциклопедический лексикон. Т. 8. — СПб.: Типография А. Плюшара, 1837. — С. 203. (Вальштадтская битва 9 апреля 1241 года).
2. Пашуто В. Т. Монгольский поход вглубь Европы // Татаро-монголы в Азии и Европе: Сборник статей. — 2-е изд.. — М.: Наука, 1977. — С. 210—227. — 504 с.
3. Храпачевский Р. П. Военная держава Чингисхана. — М.: АСТ; Люкс, 2005. — 557 с. — (Военно-историческая библиотека). — ISBN 5-17-027916-7 ; 5-9660-0959-7.
4. Роджер Бэкон. Opus Majus. 3 vols. Oxford, 1897—1900 (reimpr. 1964) (рус. пер. (отрывки): Антология мировой философии. Т. 1. Ч. 2. — М., 1969.

Ссылки

• [img263.imageshack.us/img263/5930/skanuj0001fk9mt1.jpg Изображение участников битвы] (польск.). Проверено 29 декабря 2008. [www.webcitation.org/65lG1aLq2 Архивировано из первоисточника 27 февраля 2012].

Отрывок, характеризующий Битва при Легнице (1241)

– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.