Герб Черногории

Герб Черногории
Детали

Герб Черногории — один из официальных символов Черногории наряду с флагом и гимном. Он принят Скупщиной Черногории 12 июля 2004 года. Новый герб заменил символ времён 1990-х, на котором был изображён серебряный двуглавый орёл (вместо нынешнего золотого). Герб занимает центральное место на государственном флаге, который также был принят в 2004 году.

История

Герб Черногорской монархии в его историческом развитии

Герб изображает двуглавого орла в полёте, который повторяет эмблему династии Петровичей (первая королевская династия Черногории) и династический герб правящей династии Византии Палеологов. Герб символизирует единство и взаимосвязь Церкви и Государства. Подобный мотив также использовался властителями княжества Зета — династией Черноевичей. Внешний вид также связан с гербом Российской империи, с которой черногорская королевская семья поддерживала тесные связи.

Леопардовый лев с поднятой правой лапой символизирует власть епископа, а также является одной из аллегорий Воскресения, и самого Христа Вседержителя. Этот символ происходит от герба Венеции, которая оказала серьёзное влияние на развитие региона в Средние века.

Когда Черногория снова обрела независимость, она в 1516 г. сделалась теократическим государством, где высшая церковная и светская власть переходила от дяди к племяннику из рода Петровичей-Негошей. Что было обусловлено консолидацией черногорцев-христиан против иноверцев-турок. По этой причине руководящая роль Церкви была отражена в геральдике того времени. Орёл и лев, соседствующие на гербе, символизировали единство и неразрывную взаимосвязь государственной и церковной власти.

После установления Данило I Петровичем светской княжеской власти в 1852 году, леопардовый лев был перемещён ниже орла, хотя инициалы правителя по прежнему располагались на щите с леопардовым львом.

28 августа 1910 года, в юбилейный год 50-летия своего правления, князь Никола I Петрович провозгласил княжество Черногория королевством, и стал его первым королём. Герб страны снова был видоизменен: орел из золотого превратился в серебряного; щиток, на котором изображался лев, стал полностью красным, а княжескую корону сменила королевская. Кроме того, герб стали изображать под пурпурной горностаевой королевской мантией.

В 1917 году, согласно Декларации Корфу, было объявлено о слиянии Черногории с Сербией. 26 ноября 1918 года Черногория официально вошла в состав Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев. Этот государственно-правовой акт был односторонним и означал свержение Черногорской монархии. Усилия черногорских дипломатов на Версальской конференции остались тщетными, международно-правовой суверенитет страны был надолго утрачен. Герб Черногории перестал быть эмблемой суверенной державы.

Герб королевской Черногории был официально возрождён в 1941 году - в условиях итальянской оккупации - и запрещён в 1944-м победившими титовцами.

Герб социалистической Черногории

Герб был принят 31 декабря 1946 вместе с флагом. Предполагается, что его автором являлся Джордже Андреевич Кун, которому приписывается авторство вообще всех гербов югославских республик..

На гербе изображена гора Ловчен, на вершине которой расположен мавзолей Петра Петровича Негоша, гора окружена морем. Вся композиция обрамляется золотым венком и увенчана красной звездой.

Современный герб

На современном гербе леопардовый лев помещён на щите, который в свою очередь располагается на груди орла. Поскольку в данный момент Черногория является республикой, корона династии Петровичей, что венчает орла, вызвала некоторые разногласия в обществе во время принятия герба. Тем не менее, герб приобрёл популярность среди населения и сейчас его можно видеть в школах, офисах и жилищах простых черногорцев.

См. также

• Гербы бывших югославских республик
• Флаг Черногории

Отрывок, характеризующий Герб Черногории

– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.