Серая утка

Серая утка
Научная классификация
промежуточные ранги Домен:  Эукариоты Царство:  Животные Подцарство:  Эуметазои Без ранга:  Двусторонне-симметричные Без ранга:  Вторичноротые Тип:  Хордовые Подтип:  Позвоночные Инфратип:  Челюстноротые Надкласс:  Четвероногие Класс:  Птицы Подкласс:  Новонёбные Отряд:  Гусеобразные Подотряд:  Пластинчатоклювые Надсемейство:  Anatoidea Семейство:  Утиные Подсемейство:  Настоящие утки Триба:  Anatini Род:  Речные утки Вид:  Серая утка
Международное научное название
Anas strepera Linnaeus, 1758
Охранный статус
Вызывающие наименьшие опасения IUCN 3.1 Least Concern: [www.iucnredlist.org/details/22680149 22680149 ]
Систематика на Викивидах Изображения на Викискладе

Серая утка (лат. Anas strepera) — широко распространённая и многочисленная птица семейства утиных. Гнездится в степных, лесостепных, отчасти лесных районах Евразии и Северной Америки. Обыватели довольно часто принимают этот вид за самку кряквы, шилохвости и других обычных северных уток, поскольку у самцов отсутствуют яркие, бросающиеся в глаза детали оперения. Между тем селезень в брачном наряде имеет характерные черты, по которым его нетрудно отличить от других видов.

В гнездовой период селится вблизи небольших спокойных водоёмов, где держится на мелководье в тени надводной растительности. После появления на свет потомства перебирается на более крупные водоёмы с пространствами открытой воды. Зимой мигрирует на морские побережья к западу и югу от гнездового ареала. Преимущественно растительноядная утка, объём животных кормов незначителен и присутствует лишь в период размножения. Гнездится один раз в год, в кладке 6—10 яиц.

Серая утка — один из тех видов, на которые хозяйственная деятельность человека оказала благоприятное воздействие. В XIX—XX веках её ареал значительно расширился в северном направлении. Птицы также стали обычными в Западной Европе, где раньше о них известно не было.

Описание

Внешний вид

Утка среднего размера, примерно с шилохвость либо свиязь, но немного мельче кряквы и имеет более изящное телосложение. Общая длина 46—56 см, размах крыльев 84—95 см. Самцы крупнее самок: их вес варьирует в пределах от 600 до 1300 г (в среднем 990 г), в то время тот же показатель у самок 500—1000 г (в среднем 850 г).

Половой диморфизм развит неплохо, однако без красочных деталей оперения селезня, как у других уток. На расстоянии самец в брачном наряде выглядит монотонно-серым, что делает его больше похожим на самку как своего, так и других речных уток. Различия, однако, нетрудно заметить вблизи. Буровато-серое оперение спины дополняют чёрный струйчатый рисунок на передней части груди и боках, удлинённые перья-косицы на плечах, бархатисто-чёрные надхвостье и подхвостье. Передняя часть шеи имеет рыжеватый оттенок, брюхо и задняя часть груди белые. В полёте хорошо заметно белое «зеркало» — пятно по заднему краю крыла, поверх которого развито сочное каштановое поле. Клюв тёмно-серый, ноги жёлтые с тёмными перепонками, радужина бурая.

В ходе послебрачной линьки селезень окраской оперения становится больше похожим на самку. Струйчатый рисунок исчезает, перья спины приобретают буровато-серый окрас со светлыми каёмками, клюв светлеет и приобретает охристо-жёлтый оттенок. От утки селезня можно отличить по чёрному оперению задней части тела, окрасу клюва (у самки он жёлтый с тёмными крапинами), тёмным округлым пятнам на груди и брюхе. Самка в течение всего года светло-коричневая, окраской оперения похожа на самку кряквы. От этой птицы её можно отличить по тёмно-оранжевому окаймлению клюва, меньшим размерам, белому зеркалу и белому брюху. Молодые птицы обоего пола похожи на взрослую самку, но отличаются от неё большим количеством тёмных пестрин на брюхе. Самцы и самки линяют дважды в год и один раз на первом году жизни. Летняя линька полная, осенне-зимняя частичная.

Серая утка представлена двумя подвидами, из которых в настоящее время сохранился только номинативный. В 1874 году на острове Тераина (группа островов Лайн) в центральной части Тихого океана были добыты два экземпляра птицы, которую большинство орнитологов признало подвидом серой утки Anas strepera couesi. Более поздние исследования не обнаружили на острове никаких других следов этой птицы.

Голос

Довольно общительная птица, особенно в полёте. Самец издает глубокий низкий крик, напоминающий голос ворона и передаваемый как «крррэ» или «крррэк». Голос самки — частое трескучее кряканье, как у самки кряквы, только несколько более высокое и резкое.

Распространение

Гнездовой ареал

Гнездится в умеренных широтах Евразии и Северной Америки, а также на некоторых островах северной Атлантики: Британских, Исландии, Антикости, Хийумаа, Сааремаа. На американском континенте основная масса гнездовий находится в области между Канадскими Прериями на северо-западе, Калифорнией и Колорадо на юге, Небраской и Висконсином на юго-востоке. В значительно меньшей степени утка гнездится на юге Аляски и южном Юконе, на востоке Канады к северу до пограничных районах Нью-Брансуика и Новой Шотландии, в Новой Англии и вдоль атлантического побережья к югу до Северной Каролины.

В Западной Европе серая утка стала размножаться относительно недавно: первые сообщения о гнёздах появились в Шотландии в 1906 году, во Франции в 1925 году, в Германии (Баварии) в 1930 году, в Ирландии в 1937 году, в Швейцарии в 1959 году. В Исландии утки появились в 1862 году, в Эстонии в 1920-годах. Полагают, что экспансия птицы степных озёр на окультуренные ландшафты севера и запада с его в первую очередь связана с периодами сильной засухи в традиционных районах обитания, которая случалась как раз в эти годы. В настоящее время гнездовой ареал в Европе и Северной Африке представлен множеством мозаичных участков, большая часть из которых сконцентрирована в южной её части. Наиболее крупные скопления отмечены на юге Франции, в Тунисе и Алжире. Другие значимые районы концентрации зарегистрированы в южной Англии, Нидерландах, на озёрах у северных подножий Альп, в Испании, Италии и Греции. В Великобритании большая, если не вся, гнездовая популяция уток состоит из потомков птиц, которых завозили и содержали в декоративных целях в XIX веке.

На долю Европейской части России приходится почти 3/4 гнездящихся в Европе серых уток. Основная область распространения этой птицы на территории России охватывает степные и лесостепные районы. Так, наиболее многочисленные линные скопления отмечены в Волго-Ахтубинской пойме (25 тыс.), в Предкавказье (12 тыс.) и Прикаспии (11 тыс.). Проникает она также в южную часть лесной зоны: к северу до Псковского озера, юга Смоленской и Московской областей, низовьев Камы, устья Иртыша. Крупные скопления уток известны в Азербайджане (в частности, в Кызылагачском заповеднике — 21 тыс.) и Иране (окрестности города Ферейдун-Кенар — 21 тыс.). Восточнее Иртыша северная граница ареала по верховьям Оби уходит к югу в сторону северного Байкала, нижнего течения Аргуни и озера Ханка. Немногочисленные популяции утки известны на севере Китая (Синьцзян и Маньчжурия), в Монголии и на Камчатке.

Места обитания

В гнездовой период населяет открытые водоёмы равнин со стоячей или медленно текучей водой — небольшие озёра, пруды, старицы, зарастающие (но не исчезающие) солонцеватые болотца. Для кормёжки отдаёт предпочтение мелководным участкам с богатой надводной и околоводной травянистой растительностью. Нередко держится возле небольших островов, дающих дополнительную защиту от наземных хищников. При этом, как правило, избегает участки водоёмов, вплотную прилегающие к лесу или густым зарослям кустарника. Выводки держатся на более крупных и глубоких озёрах, в том числе искусственных (водохранилищах). Во время миграций и на зимних стоянках предпочитает заливы, лагуны, заболоченные низменности у морских побережий. Некоторые источники в качестве зимних биотопов также упоминают речные долины и временные разливы.

Характер пребывания

Частично перелётный вид. Большинство уток, гнездящихся в Прибалтике и западных областях России, зимуют в странах Западной Европы, где они образуют смешанные стаи с утками того же вида, ведущими оседлый образ жизни. В частности, крупные скопления птиц отмечены на морских побережьях Нидерландов, Франции, Великобритании и Ирландии. На Британские острова также слетаются птицы из Исландии. Утки, которые размножаются в Нижнем Поволжье и Южном Урале, перемещаются большей частью в южном и юго-западном направлении — через дельту Волги (на период линьки) в Иран (южный Каспий), Малую Азию и западное Черноморье. Зимние стоянки птиц, гнездящихся в Барабинской степи и северном Казахстане, расположены в низовьях Инда и индийском штате Джамму и Кашмир. Сибирские популяции зиму проводят в Китае к югу от устья Хуанхэ.

На западном побережье Америки зимовки находятся в области между южной Аляской и южной Мексикой, на восточном — в Новой Англии и берегах Мексиканского залива. Наиболее крупные скопления птиц известны в дельте реки Бэр в Юте (заказник Bear River Migratory Bird Refuge), в окрестностях города Валентайн (англ. Valentine, Nebraska) в Небраске (заказник Valentine National Wildlife Refuge), на побережьях Южной Каролины и Луизианы.

Питание

Основу питания составляют листья и побеги водных травянистых растений и водоросли, такие как рдест, руппия морская, дистихлис (Distichlis sp.), хара (Chara sp.), взморник морской (Zostera marina), болотница, уруть колосистая, сыть, лахнантес (Lachnanthes), а также разнообразный фитопланктон. Российские орнитологи Г. П. Дементьев и Гладков Н. А. в качестве примера также называют элодею, ряску трёхдольную, валлиснерию, роголистник. Относительно небольшую долю кормов представляют собой семена гречихи, жерухи обыкновенной и некоторых других трав.

Значение животной пищи возрастает лишь в период размножения, да и то не везде (за исключением птенцов). Американские источники выделяют жаброногов и насекомых, среди которых существенную долю составляют личинки хирономид. Птицы также употребляют в пищу моллюсков, ракообразных, головастиков и мальков рыб. Утята кормятся насекомыми. Корм добывает в основном в верхнем слое воды, погрузив в неё голову и шею; реже опрокидывает всю верхнюю часть тела (так называемая поза «поплавка»). Там, где имеется возможность, во второй половине лета кормится на посевах культурных злаков: проса, пшеницы, гречихи, риса, или же пасётся на берегу, выкапывая клубни и луковицы луговых трав.

Размножение

Половая зрелость наступает на первом году жизни. Первые признаки токования самцов начинают появляться уже в начале осени задолго до приобретения брачного наряда. Тем не менее, наиболее ярко они проявляются только следующей весной, прежде чем происходит разбивка на пары. Сидящий на воде селезень вытягивает вертикально шею и одновременно подёргивает головой и хвостом вверх-вниз; хвост при этом раскрыт веером, обнажая чёрное подхвостье. Заигрывая с самкой, самец издаёт глубокие низкие звуки, напоминающие крик ворона. Нередки погони нескольких самцов за самкой, во время которых они поочерёдно падают на воду, демонстративно западая одним крылом на бок. К местам гнездовий большинство птиц прилетает уже состоявшимися парами, при этом самки часто выбирают тот же самый водоём, на котором появились на свет сами. Спаривание происходит на воде.

Утка гнездится попарно либо небольшими размытыми колониями; последнее больше характерно для небольших островов. Иногда гнёзда расположены вблизи колоний чаек, крачек, куликов; шумное поведение этих стайных птиц предупреждает уток о приближении хищников. Несмотря на ранее образование пар, птицы приступают к обустройству гнезда лишь спустя несколько недель после прибытия и выбора водоёма. Место для гнезда обычно расположено недалеко от воды, но на сухом месте. Как правило, оно хорошо укрыто сверху и боков кустами или пучком сухой высокой травы, но в отдельных случаях может быть полностью открытым. Изредка утка устраивает гнездо не в непосредственной близости от водоёма, на расстоянии до 2 км до него.

Самка лапами выкапывает ямку глубиной 11—15 см и обильно выкладывает её сухими стебельками травы, а затем выщипанным из груди бурым пухом. Внешне гнездо выглядит более совершенным, чем гнёзда других речных уток. Диаметр законченной постройки 20—30 см, глубина лотка 18—20 см. Полная кладка содержит 6—10 (реже до 12) белых с охристым или желтоватым оттенком яиц, их размер: (49—61) x (35—42) мм. В разгар инкубации, которая продолжается 27—28 дней, селезень оставляет самку и удаляется на сезонную линьку. Едва обсохнув, пуховики также покидают гнездо и следуют за матерью к воде. Выводки держатся на более глубоких, чем обычно, участках водоёма, либо перемещаются на другие просторные озёра и водохранилища. Как такового объединения выводков, характерного для многих других видов, не происходит, однако к семейству могут прибиться отдельные утята из других групп. Самка водит птенцов до двух месяцев, пока те не встанут на крыло.

Систематика

Серая утка принадлежит к роду Anas, в который помимо неё включены кряква, шилохвость, свиязь, широконоска и многие другие известные представители семейства. Согласно сравнительному анализу морфологических характеристик и результатов молекулярных исследований, проведённым специалистами Миннесотского университета, ближайшим родственным видом серой утки является косатка, следом за которой идёт группа свиязей.

Литература

• Дементьев, Г. П.; Гладков, Н. А. Птицы Советского Союза. — Советская наука, 1953. — Т. 4. — С. 428—437. — 635 с.
• А. И. Иванов, Е. В. Козлова, Л. А. Портенко, А. Я. Тугаринов. Птицы СССР. — М.-Л.: Издательство Академии наук СССР, 1951. — Т. I. — 280 с.
• Коблик Е. А. Разнообразие птиц (по материалам экспозиции Зоологического музея МГУ. — Изд. МГУ, 2001. — Т. Ч. 1 (Класс Птицы, Отряды Страусообразные, Тинамуобразные, Пингвинообразные, Гагарообразные, Поганкообразные, Буревестникообразные, Пеликанообразные, Аистообразные, Фламингообразные, Гусеобразные, Грифы Нового Света, Соколообразные). — 358 с. — ISBN 5-211-04072-4.
• Лысенко, В. И. Том 5 - Птицы. Вып. 3 - Гусеобразные // Фауна Украины. — Киев: Наукова думка, 1991. — ISBN 5-12-001367-8.
• Рябицев В. К. Птицы Урала, Приуралья и Западной Сибири: Справочник-определитель. — Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 2001. — 608 с. — ISBN 5-7525-0825-8.
• Степанян, Л. С. Конспект орнитологической фауны России и сопредельных территорий. — М.: Академкнига, 2003. — 808 с. — ISBN 5-94628-093-7.
• Dunn, Jon L. (Editor); Alderfer, Jonathan (Editor). National Geographic Field Guide to the Birds of Western North America.. — National Geographic, 2008. — P. 22. — 448 p. — ISBN 1426203314.
• Andrle, Robert F. (Editor); Carroll, Janet R. (Editor). The Atlas of Breeding Birds in New York State. — Cornell Univ Pr, 1988. — 576 p. — ISBN 0801416914.
• Gooders, John; Boyer, Trevor. Ducks of Britain and the Northern Hemisphere. — London: Collins & Brown, 1997. — ISBN 1855855704. (англ.)
• Hume, Julian P.; Walters, Michael. Extinct Birds. — T. & A. D. Poyser, 2012. — 544 p. — ISBN 140815725X.
• Johnsgard, Paul A. Ducks, Geese and Swans of the World. — University of Nebraska Press, 2010. — P. 195—198. — ISBN 978-0-8032-0953-4. (англ.)
• Lack, Peter. The Atlas of Wintering Birds in Britain and Ireland. — Poyser, 2011. — 448 p. — ISBN 140813828X.
• Scott, Derek A., Rose, Paul M. Atlas of Anatidae populations in Africa and Western Eurasia. — Wetlands International, 1996. — 336 с. — ISBN 1900442094. (англ.)
• Sibley, Charles G.; Monroe Jr., Burt. Distribution and Taxonomy of Birds of the World. — Yale University Press, 1991. — 11360 p. — ISBN 0300049692.
• Sharrock, J. T. R. [books.google.com/books?id=jcfBAEPzioAC&pg=PA64&dq=strepera The Atlas of Breeding Birds in Britain and Ireland]. — A & C Black, 2010. — 704 p. — ISBN 1408146967.

Ссылки

• [www.sevin.ru/vertebrates/index.html?birds/93.html Позвоночные животные России: Серая утка]
• [www.birdlife.org/datazone/speciesfactsheet.php?id=427 BirdLife Species Factsheet]
• [www.birds.cornell.edu/AllAboutBirds/BirdGuide/Gadwall.html Gadwall Information — Cornell Lab of Ornithology]
• [ibc.hbw.com/ibc/phtml/especie.phtml?idEspecie=476 Gadwall videos] on the Internet Bird Collection

Отрывок, характеризующий Серая утка

– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.