Список баронских родов Российской империи
Поделись знанием:
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.
Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.
Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.
Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.
(перенаправлено с «Список баронских родов России»)
Спи́сок баронских родо́в Росси́йской импе́рии.
В список включены:
- роды, возведённые в российской властью в баронское достоинство, и сопричисленные к ним иностранные баронские роды;
- остзейские (прибалтийские) баронские роды, признанные в этом достоинстве в России;
- иностранные баронские роды, принявшие российское подданство;
- российские роды, получившие баронское достоинство иностранных государств;
В списках титулованных родов среди прочих баронских родов значился и единственный русский баронет Виллие[1], хотя титул баронета считается ниже баронского.
После 1917 года одна из ветвей Дома Романовых продолжила практику пожалования баронских титулов[2]. Эти пожалования в список пожалования не включены и отражены в статье Пожалования титулов и орденов Российской империи после 1917 года.
В список также не включены некоторые фамилии, упоминаемые в неофициальных генеалогических изданиях в числе баронских родов Российской Империи, но для которых нет сведений, что они были были признаны в баронском достоинстве в Российской Империи или получили право на пользование баронским титулом в Российской Империи, в частности:
- Бароны фон Малама (Австрия)[3]
- Бароны фон Плотто[4]
- Бароны фон Руммель[5]
- Бароны фон Устинов (Вюртемберг)[6]
- Бароны Шмидт[7]
Алфавитный список баронских родов
Список сокращений
- Австр. — Австрийская империя
- ВКФ — Великое Княжество Финляндское
- ГД — Гессен-Дармштадт
- КГЛ — Королевство Галиция и Лодомерия
- Нидер. — Нидерланды
- ПБ — внесённые в матрикулы дворянства прибалтийских губерний Российской Империи[8]
- Порт. — Португалия
- Прус. — Пруссия
- Рейсс — Рёйсс (старшей линии)
- РИ — Российская Империя
- Сард. — Сардиния
- СКГ — Саксен-Кобург и Гота
- СРИ — Священная Римская Империя
- Швед. — Швеция
- ШФ — баронские роды ВКФ, пожалованные Королями Шведскими[9]
Фамилии баронские
А
- Бароны Аккурти фон Кенигсфельс (Австр.)
- Бароны фон Альфтан (ВКФ)
- Бароны Аминовы (ШФ и ВКФ)
- Бароны Аракчеевы (РИ)
- Бароны Армфельт (ШФ)
- Бароны фон Арпсгофен (Арпс фон Арпсгофен) (Arps v. Arpshofen) (СРИ)
- Бароны фон Аш (СРИ)
- Бароны фон Ашеберг (Ашенберг) (Ascheberg) (ПБ)
- Бароны фон Ашеберг-Кеттлер (Kettler) (ПБ)
Б
- Бароны Багге аф Боо (Bagge af Boo) (ПБ)
- Бароны фон Беллингсгаузены (Bellingshausen) (Швед.)
- Бароны фон цум Берге (Zum Berge) (ПБ)
- Бароны Бергенгейм (ВКФ)
- Бароны фон Бильдерлинг (Bilderling) (ПБ)
- Бароны фон Бистрам (фон Бистром) (Bistram) (ПБ)
- Бароны фон Бломберг (Blomberg) (СРИ)
- Бароны Боде (2 ветви) (РИ)
- Бароны Боде-Колычёвы (РИ)
- Бароны Бойе (Бойе аф Геннес) (ШФ)
- Бароны фон Большвинг (Bolschwing) (ПБ)
- Бароны фон Бонсдорф (ВКФ)
- Бароны Борель-Паленцские (Паленса-Борель) (Порт.)
- Бароны фон Борн (ВКФ)
- Бароны фон ден Бринкены (Brincken) (ПБ)
- Бароны Брун (ВКФ)
- Бароны фон Бруннов (Брунов) (Brunnow) (ПБ)
- Бароны фон дер Брюгген (ПБ)
- Бароны фон Брюнинг (Bruiningk) (СРИ)
- Бароны фон Будберг (Швед.)
- Бароны фон Будберг (фон Беннинсгаузен-Будберг) (Budberg-Bönningshausen) (ПБ)
- Бароны фон Буксгевден (Buxhoeveden) (ПБ)
- Бароны фон Бутлар (Buttlar) (ПБ)
- Бароны фон Бухгольцы (Buchholtz) (ПБ)
- Бароны фон Бэр (Бэр фон Гутхорн) (Baer v. Huthorn) (ПБ)
- Бароны (фон) Бюлеры (СРИ)
В
- Бароны Валлен (ВКФ)
- Бароны Васильевы (РИ)
- Бароны Вейсман фон Вейсенштейн (РИ)
- Бароны Вельо (РИ)
- Бароны (фон) Верман (СКГ)
- Бароны фон Ветберг (Wettberg) (ПБ)
- Бароны фон Виллебранд (I) (ШФ)
- Бароны фон Виллебранд (II) (ВКФ)
- Бароны фон Виллебранд (III) (ВКФ)
- Бароны (фон) Винекен (Австр.)
- Бароны фон Вольф (Wolff) (СРИ)
- Бароны фон Врангель (из домов Эллистфер и Луденгоф) (Wrangel(l)) (Швед.)
- Бароны фон Врангель (из домов Аддиналь и Лагена) (Wrangel(l)) (Швед.)
- Бароны фон Врангель (из домов Итфер и Толькс) (Wrangel(l)) (ПБ)
- Бароны Вревские (Австр.)
- Бароны Вревские (воспитанникам) (Австр. / РИ)
- Бароны Вреде (Wrede) (Вреде ав Элиме (ШФ)
- Бароны фон Вреде (Wrede) (Швед.)
- Бароны Вышинские (КГЛ)
Г
- Бароны фон Гаарен (Haaren) (ПБ)
- Бароны фон Ган (Hahn) (ПБ)
- Бароны фон Гартман (ВКФ)
- Бароны фон Гауф (ГД и ВКФ)
- Бароны фон Гейкинг (Heyking) (ПБ)
- Бароны фон Геккерен (Нидер.)
- Бароны фон Гелленс (ВКФ)
- Бароны фон Гершау (Gerschau) (+) (Рейсс)
- Бароны Гершау-Флотовы (Рейсс / РИ)
- Бароны Гизингер (ВКФ)
- Бароны Гизингер-Ягершельд (ВКФ)
- Бароны Гильденстольпе (ВКФ)
- Бароны Гинцбург (2 ветви) (ГД)
- Бароны Гиэрне (ВКФ)
- Бароны Гиэрта (ШФ)
- Бароны Гоггер (д'Оггер) (Hogguer) (Швед.)
- Бароны фон Гогенастеберг-Вигант (ПБ)
- Бароны фон Гойнинген-Гюне (Hoyningen gen. Huene) (ПБ)
- Бароны фон Гольстинггаузен-Гольстен (Holstinghausen gen. Holsten) (ПБ)
- Бароны фон Гольтей (Holtey) (ПБ)
- Бароны Горох (СРИ)
- Бароны (фон) Гревениц (Мекленбург-Шверин)
- Бароны Грипенберг (ВКФ)
- Бароны фон Гротус (фон Гротгус) (Grotthuss) (ПБ)
- Баронесса фон Гюне-Минквиц (РИ)
Д
- Бароны фон Дальвигк-Шауенбург-Лихтенфельс (ГД)
- Бароны Дальгейм (СРИ)
- Бароны де-ла-Шапелль (ВКФ)
- Бароны Деллинсгаузен (СРИ)
- Бароны фон Дельвиг (Dellwig) (ПБ)
- Бароны Демезон (Сард.)
- Бароны фон Дершау (Derschau) (ПБ)
- Бароны Димсдаль (2 ветви) (РИ)
- Бароны фон Дистерло (ПБ)
- Бароны Дольст (СРИ)
- Бароны фон Дортезен (Dorthesen) (ПБ)
- Бароны фон Драхенфельс (Drachenfels) (ПБ)
- Бароны дю-Буа-де-Роман (Франция)
- Бароны дю-Буа-де-Роман-Кайсаровы (РИ)
Ж
- Бароны Жирар-де-Сукантон (РИ)
- Бароны Жомини (Франция)
- Баронесса Жомини (Франция / РИ)
З
- Бароны фон Зальца (Saltza) (Швед.)
- Бароны фон Засс (Saß) (ПБ)
- Бароны Захерт (РИ)
- Бароны Зедделеры (СРИ)
- Бароны фон Зеефельд (Seefeld) (ПБ)
И
- Бароны фон Икскуль (Uexküll) (ПБ)
- Бароны Икскуль-Гильденбандты (Uexküll v. Güldenband) (Швед.)
- Бароны Индрениус (ВКФ)
- Бароны Индрениус-Залевские (ВКФ)
- Бароны Ирьйо-Коскинен (ВКФ)
К
- Бароны Кампенгаузен (Campenhausen) (Швед.)
- Бароны Карпеланы (ШФ)
- Бароны Каульбарс (Kaulbars) (Швед.)
- Бароны фон Кейзерлинг (Keyserling(k)) (ПБ)
- Бароны Келлес-Крауз (Польша)
- Бароны фон Кеттлер (Kettler) (ПБ)
- Бароны (фон) Кёне (Рейсс)
- Бароны Кистер (Анхальт-Кётен)
- Бароны фон Клебек (Klebeck) (СРИ)
- Бароны Клейбер (СКГ)
- Бароны фон Клейст (Клейст-Кейзерлинг) (Kleist (-Keyserlingk)) (ПБ)
- Баронессса Климентова (РИ)[10]
- Бароны аф Клеркер (ШФ)
- Бароны Клинковстрем (ШФ)
- Бароны Клодт фон Юргенсбург (Clodt v. Jürgensburg) (Швед.)
- Бароны фон Клопман (Klopmann) (ПБ)
- Бароны фон Клюхтцнер (Klüchtzner) (ПБ)
- Бароны фон Кнабенау(Knabenau) (Польша)
- Бароны Кноп (РИ)
- Бароны фон Кнорринг (Knorring) (ШФ)
- Бароны Колокольцовы (РИ)
- Бароны Констонс (РИ)
- Бароны фон Корфы (Фон Шмизинг-Корф) (Korff, Schmysingk gen. Korff) (ПБ)
- Бароны Косинские (Франция)
- Бароны фон Коскуль (Koskull) (Швед.)
- Бароны фон Котен (ШФ)
- Бароны фон Коскуль(Koskull) (ПБ)
- Бароны Крамер (СКГ)
- Бароны Кроненберги (РИ)
- Бароны Кронстедт (I) (ВКФ)
- Бароны Кронстедт (II) (ВКФ)
- Бароны фон Крюденер (Криденер) (Krüdener) (ПБ)
- Бароны (фон) Крюденер-Струве (ПБ / РИ)
- Бароны Кусовы (РИ)
- Бароны Кутайсовы (РИ)
Л
- Бароны Лангеншельд (ВКФ)
- Бароны Лангхоф (ВКФ)
- Бароны фон Лаудон (фон Лоудон) (СРИ)
- Бароны фон Лёвенвольде (Löwenwolde) (ПБ)
- Бароны (фон) Лессер (Саксен-Мейнинген)
- Бароны Либекер(ШФ)
- Бароны фон Ливен (ПБ)
- Бароны Линдер-аф-Сварто (ВКФ)
- Бароны фон Людингаузен-Вольф (Ludingshausen gen. Wolff) (ПБ)
М
- Бароны фон Майдель (Maydel) (ПБ)
- Бароны фон Мальтиц (Maltitz) (ПБ)
- Бароны Маннергейм (ШФ)
- Бароны фон Мантейфель-Цеге (ПБ)
- Бароны Мас (Прус.)
- Бароны фон Медем (ПБ)
- Бароны фон Меершейд-Гиллессем (Meerscheidt-Hüllessem) (ПБ)
- Бароны Мейендорфы (Meyendorff) (Швед.)
- Бароны фон Менгден (Mengden)
- Бароны Меллер-Закомельские (РИ)
- Бароны Меллин (ШФ)
- Бароны фон Менгден (Швед.)
- Бароны Менд (Mend) (Рейсс)
- Бароны Местмахер (РИ)
- Бароны Местмахер-Будде (РИ)
- Бароны Миллер фон Рефенштейн (Прусс.)
- Бароны фон Мирбах (Mirbach) (ПБ)
- Бароны Моландер (ВКФ)
- Бароны Моренгейм (Австр.)
- Бароны Мунк (ШФ)
Н
- Бароны фон Неттельгорст (Nettelhorst) (ПБ)
- Бароны Николаи (СРИ и ВКФ)
- Бароны фон Нольде (Маренгольц-Нольде) ((Marenholtz)-Nolde) (ПБ)
- Бароны фон Нольде-Старченко (Nolde-Startschenko) (ПБ/РИ)
- Бароны фон Нолькен (ШФ)
- Бароны фон Нолькен (Рейтерн-Нолькен) (Nolcken, Reutern-Nolcken) (Швед.)
- Бароны Норденстам (ВКФ)
О
- Бароны фон Оргис-Рутенберг (Orgies gen. Rutenberg) (ПБ)
- Бароны фон Остен-Дризен (ПБ)
- Бароны фон дер Остен-Сакен (ПБ)
- Бароны фон дер Остен-Сакен-Теттенборн (РИ)
- Бароны Остерманы (РИ)
- Бароны фон Оффенберг (Offenberg) (ПБ)
П
- Бароны фон дер Палены (Pahlen) (Швед.)
- Бароны Пальмен (ВКФ)
- Бароны Пасхины (Австр.)
- Бароны Пиллар фон Пильхау (Pilar v. Pilchau) (ПБ)
- Бароны Поспеловы (РИ)
- Бароны Притвиц (Прус.)
- Бароны Пушет де Пюже (Польша)
Р
- Бароны фон Раден (Rahden) (ПБ)
- Бароны Раль (РИ)
- Бароны Рамзай (ВКФ)
- Бароны Раставецкие (КГЛ)
- Бароны Рауш фон Траубенберг (Rausch v. Traubenberg) (СРИ)
- Бароны Ребиндеры (ШФ)
- Бароны Рейские-Дубениц (СРИ)
- Бароны фон дер Рекке (Recke) (ПБ)
- Бароны фон Ренне (Roenne) (ПБ)
- Бароны фон Ренне (Прус.)
- Бароны фон Рихтеры (Richter) (ПБ)
- Бароны Роговиковы (РИ)
- Бароны Розен (из дома Вейнъервен и Кардина) (роз белых) (Rosen a.d.H.Weinjerwen) (СРИ)
- Бароны Розен (из домов Гросс и Клейн-Рооп, Гохрозен и Шенагерн) (роз красных) (Rosen a.d.H. Roop) (СРИ)
- Бароны фон Розенберг (Rosenberg) (ПБ)
- Бароны Розенкампф (ВКФ)
- Бароны Рокасовские (ВКФ)
- Бароны фон дер Ропп (ПБ)
- Бароны Роткирх (ВКФ)
- Бароны Рутерфурд (РИ)
С
- Бароны Саклеен (ВКФ)
- Бароны Сердобины (СРИ)
- Бароны фон Сиверсы (Sievers) (СРИ)
- Бароны Сильвергельм (ШФ)
- Бароны фон Симолин (Польша)
- Бароны де Смет (РИ)
- Бароны Соловьёвы (РИ)
- Бароны Спренгпортен (РИ)
- Бароны фон Стааль (Швед.)
- Бароны Стакельберг (фон Штакельберги) (Швед. и ШФ)
- Бароны Сталь фон Гольштейн (Stael v. Holstein) (ПБ)
- Бароны Стандершельд (ВКФ)
- Бароны Стандершельд-Норденстам (ВКФ)
- Бароны Строгоновы (РИ)
- Бароны Стуарт (Швед.)
- Бароны Сутерланд (РИ)
- Бароны ван Сухтелен (ВКФ)
Т
- Бароны Тандефельдт (I) (ВКФ)
- Бароны Тандефельдт (II) (ВКФ)
- Бароны фон Таубе (Taube) (Польша)
- Бароны фон Таубе (Taube) (СРИ)
- Бароны фон Таубе (Taube) (Швед.)
- Бароны Тизенгаузен (Tiesenhausen) (ПБ)
- Бароны Типольт (СРИ)
- Бароны Толь (затем графы) (Австр.)
- Бароны Толь (ПБ)
- Бароны фон Торнау (Tornauw, Tornow) (ПБ)
- Бароны фон Тройль (ВКФ)
- Бароны Тросков (Австр.)
У
- Бароны Унгерн-Штернберг (-Фрайхерр цу Пюркель-) (Ungern-Sternberg) (СРИ)
Ф
- Бароны фон Фейлицер-Франк (Пфейлицер-Франк) (Pfeilitzer gen. Franck) (ПБ)
- Бароны Фелейзен (РИ)
- Бароны фон Ферзен (Fersen) (Швед.)
- Бароны Фёлькерзам (Fölkersahm) (ПБ)
- Бароны фон Фиркс (Fircks) (ПБ)
- Бароны фон Фитингоф (-Шель) (Vietinghoff (gen.Scheel)) (ПБ)
- Бароны фон Фитингоф-Шель (Vietinghoff (gen.Scheel)) (2 разных рода) (ПБ))
- Бароны Фитингоф фон Риш (РИ)
- Бароны Флеминги (Флеминг ав Либелитц) (ШФ)
- Бароны Флорио (+) (Сард.)
- Бароны аф Форселес (ВКФ)
- Бароны Фредерикс (РИ)
- Бароны Фредерикс (РИ и ВКФ)
- Бароны Фредерикс-Маразли (РИ)
- Бароны фон Фрейтаг-Лорингофен (Freytag(h)-Loringhov(ff)en) (ПБ)
- Бароны Фрейтаг фон Лорингофен (Freytag(h)-Loringhov(ff)en) (ПБ)
- Бароны Фрейтаг фон Лорингоф (Freytag(h)-Loringhov(ff)) (ПБ)
- Бароны Френкели (РИ)
- Бароны Фризендорф (СРИ и ШФ)
- Бароны фон Функ (Funck) (ПБ)
Х
- Бароны фон дер Ховен (Howen) (ПБ)
Ц
- Бароны Цеге фон Мантейфель (Zoege v. Manteuffel) (Швед.)
- Бароны Цедеркрейц (ШФ)
- Бароны Цедерстрем (ШФ)
- Бароны Цеймерн (-Линденшерна) (Ceumern (-Lindenstjerna) (ПБ)
Ч
Ш
- Бароны Шафировы (РИ)
- Бароны фон Шеппинг (den Hamme gen. Schoeppingk) (ПБ)
- Бароны Шернваль (ВКФ)
- Бароны Шернваль-Валлен (ВКФ)
- Бароны Шернкранц (ШФ)
- Бароны фон Шиллинг (Schilling) (ПБ)
- Бароны фон Шлиппенбах (Schlippenbach) (ПБ)
- Бароны Шодуар (Бавария)
- Бароны фон Штакельберги (Stackelberg) (Швед.)
- Бароны фон Штакельберги (Stackelberg) (ПБ)
- Бароны Штамбкен (РИ)
- Бароны Штейгеры (Прус.)
- Бароны фон Штейнгель (Steinheil) (СРИ)
- Бароны фон Штемпель (Stempel) (ПБ)
- Бароны Штиглицы (РИ)
- Бароны фон Штремфельт (Швед.)
- Бароны фон Штромберг (Stromberg) (ПБ)
- Бароны аф Шультен (ВКФ)
- Бароны Шульц фон Ашераден (Швед.)
Э
- Бароны фон Эльсен (Oelsen) (ПБ)
- Бароны фон Энгельгардты (Engelhardt) (ПБ)
Роды, возведённые в баронское Российской Империи достоинство (в порядке пожалования на 1917 г.)
В царствование Петра I
| Дата | Фамилия | Кто жалован | Примечания |
|---|---|---|---|
| 30 мая 1710 | Шафиров | Пётр Павлович Шафиров (1669—1739) | Первый род, возведённый в баронское достоинство российскими монархами. Лишён титула 15 февраля 1723; титул возвращён в феврале 1726 года. Угас во 2-й пол. XVIII века (не ранее 1756 года). |
| 30 августа 1721 | Остерман (Ostermann) | Андрей Иванович (Генрих-Иоганн-Фридрих) Остерман (1686—1747) | 28 апреля 1730 получил графский титул. 14 января 1742 лишён титулов, которые были возвращены его детям в 1762 году. Угас 18 апреля 1811. Графский титул передан роду Толстых, а затем 21 мая 1863 роду князей Голицыных. |
| 6 марта 1722 | Строганов I | Именитый человек Александр Григорьевич Строганов (1698—1754) | Угас с его смертью 17 ноября 1754 (в женском поколении 29 октября 1823). |
| 6 марта 1722 | Строганов II | Именитый человек Николай Григорьевич Строганов (1700—1758) | Брат предыдущего (одновременно с ним). 22 августа 1826 получили графский титул. Угас 18 апреля 1923 года (в женском поколении 12 июля 1944). |
| 6 марта 1722 | Строганов III | Именитый человек Сергей Григорьевич Строганов (1707—1756) | Брат предыдущего (одновременно с ним). 21 апреля 1798 предпоследний представитель рода получил графский титул. Угас 10 июня (10 августа?) 1817 (в женском поколении 12 февраля 1882). |
В царствование Екатерины I
| Дата | Фамилия | Кто жалован | Примечания |
|---|---|---|---|
| 21 мая 1725 | Клементова | Евдокия Ильинична Клементова (1680-1755) | Угас в XVIII веке. |
| 23 ноября 1726 | фон Штамбкен (von Stambken) | Андреас-Эрн(е)ст фон Штамбкен (1670-1739) | Угас в XVIII веке. |
| 26 (24?) ноября 1726 | Четихин | Лука Четихин | |
| 1 января 1727 | Соловьёвы | Братья Осип (1676 (1671?)—1747), Дмитрий и Афанасий (?—1755) Алексеевичи Соловьёвы | В 1841 году потомству Осипа в виду того, что грамоты на пожалование им баронского титула не сохранились, было отказано. Предположительно угас в XX веке (?) (не ранее 1884 года (см.)). Один из баронов Соловьёвых (Вениамин Николаевич (ок. 1798 - 1866 или 1871)), декабрист, был лишён титула 12 июля 1827, который был возвращён ему 26 августа 1856. |
В царствование Петра II
| Дата | Фамилия | Кто жалован | Примечания |
|---|---|---|---|
| 1 января 1728 | Констонс (Constons) | N Констонс (Констанс) | Угас в XVIII веке. |
| 22 июля 1728 | Поспелов | Василий Петрович Поспелов (?—1747) | Угас в XVIII веке. |
В царствование Анны Иоанновны и Иоанна III
Возведение в баронское достоинство не осуществлялось.
В царствование Елизаветы Петровны
| Дата | Фамилия | Кто жалован | Примечания |
|---|---|---|---|
| 25 апреля 1742 | Черкасов | Иван Антонович Черкасов (1692—1758) | Род существующий. |
В Царствование Петра III
Возведение в баронское достоинство не осуществлялось.
В царствование Екатерины II
| Дата | Фамилия | Кто жалован | Примечания |
|---|---|---|---|
| 13 февраля (5 июля?) 1769 | Димсдаль (Dimsdale) | Томас (Фома) Димсдаль (Димздейл, Димсдаль, Димсдель) (1712—1800) и его второй сын Натаниэль (Нафанаил) Димсдаль (?—1811) | Оба пожалованы баронами по порядку мужского первородства. Род Н. Димсдаля угас с его смертью 3 июля 1811 года. |
| 26 января 1772 | Вейсман фон Вейсенштейн (Weissmann von Weissenstein) | Братья дворяне Римской Империи Франц-Готгард (?-1807), Оттон Иванович (Отто-Адольф) (1726—1773) и Густав-Эммануил (Эмиль) фон Вейсман | Возведены в баронское достоинство с наименованием Вейсман фон Вейсенштейн. Угас в XIX веке (не позднее 1892 г.). |
| 15 марта 1772 | де Смет (de Smeth) | Братья Теодор (1710–1772) и Раймонд де Смет | |
| 5 августа 1773 | Фредерикс (Freedericksz) | Иван Юрьевич (Иоганн) Фредерикс (1723—1779) | Род существующий. |
| 6 февраля 1777 | Рутерфурд (Rutherford) | Роберт Рутерфурд (Резерфорд) | |
| 7 июня (6 июля?) 1777 | Местмахер (Mestmacher) | Иван Иванович (Иоганн) Местмахер (1732-1805) | |
| 7 июля (7 июня?) 1788 | Сутерланд (Sutherland) | Ричард Сутерланд | Угас в XIX веке (не позднее 1892 г.). |
| 26 ноября 1788 | Спренгпортен (Sprengtporten) | Егор Максимович (Георг-Магнус) Спренгпортен (1741—1819) | В 1809 году получил графский титул Великого княжества Финляндского. Угас 13 октября (19 сентября?) 1819 года со смертью родоначальника. |
| 30 июня 1789 | Меллер (Möller) | Иван Иванович Меллер (1725(1728)—1790) | С 16 мая 1790 Меллер-Закомельский. |
| 16 мая 1790 | Меллеры-Закомельские(Möller-Sakomelsky) | Барон Иван Иванович Меллер (1725(1728)—1790) | Барон И.И. Меллер пожалован «во всемилостивейшем уважении на ревностную службу и труды» двумя частями (Бармутинской и Череухинской) Закомельской волости Усвятского староства Полоцкой губернии. Род существовал на 1977 год. |
В царствование Павла I
| Дата | Фамилия | Кто жалован | Примечания |
|---|---|---|---|
| 5 апреля 1797 | Аракчеев | Алексей Андреевич Аракчеев (1769—1834) | 5 мая 1799 получил графский титул. Угас 21 апреля 1834 года с его смертью. |
| 5 апреля 1797 | Васильев | Алексей Иванович Васильев (1742—1807) | 15 сентября 1801 получил графский титул. Угас с его смертью 15 августа 1807 (в женском поколении в 1860 г.). |
| 22 февраля 1799 | Кутайсов | Иван Павлович Кутайсов (1759—1834) | 5 мая 1799 получил графский титул. |
| 14 июля 1800 | Вельо (Velho) | Иосиф Петрович (Жозе-Педро-Целестино) Вельо (Велио, Вельго) (1755—1802) | Род существовал на 4 января 1961. |
| 14 июля 1800 | Раль (von Rahl) | Александр Александрович (Александр-Франц) Раль (1756 — 1833) | |
| 14 июля 1800 | Роговиков | Николай Семёнович Роговиков (ум. 1809) | Угас с его смертью 27 января 1809. |
В царствование Александра I
| Дата | Фамилия | Кто жалован | Примечания |
|---|---|---|---|
| 15 сентября 1801 | Колокольцов | Фёдор Михайлович Колокольцов (1732—1818) | Угас в XIX веке. |
В царствование Николая I
| Дата | Фамилия | Кто жалован | Примечания |
|---|---|---|---|
| 22 августа 1826 | Штиглиц (von Stieglitz) | Людвиг Иванович Штиглиц (1779—1843 или 1777-1842) | Угас 24 октября / 05 ноября 1884. |
| 25 июня 1839 (6 сентября 1840?) | Боде (de Bode) I | Барон Римской империи Лев Карлович (Людвиг-Карл) Боде (1787-1859) | |
| 21 декабря 1842 | Боде (de Bode) II | Братья бароны Римской империи Клементий (Клеменс-Карл-Людвиг), Андрей (Вильгельм-Генрих-Карл-Отгон) и Александр (Алекасандр-Карл) Карловичи Боде | Братья предыдущего. |
В царствование Александра II
| Дата | Фамилия | Кто жалован | Примечания |
|---|---|---|---|
| 9 марта 1857 | Френкель (Fr(a)enkel) | Антон Антонович (Антон-Эдуард) Френкель (1809-1883) | |
| 22 декабря 1862 | Жирард-де-Сукантон (Girard de Soucanton) | Иоганн-Карл Иоганнович-Карлович Жирард-де-Сукантон | |
| 23 июля 1864 | Фелейзен (Fehleisen) | Константин Карлович Фелейзен (1763-?) | Род существовал в 1910 г. |
| 20 мая 1866 | Кусов | Алексей Алексеевич Кусов | |
| 4 июля 1870 | Захерт (Zachert) | Вильгельм-Фридрих-Фюрхтегот Христианович-Генрихович Захерт | Угас в XX веке. |
| 13 мая 1875 | Боде-Колычев | Барон Михаил Львович Боде (1824-1888) | Высочайше утвержденным мнением Государственного Совета гофмейстеру, действительному статскому советнику барону М.Л. Боде дозволено принять фамилию и герб Колычевых (из рода которых происходила его мать, баронесса Наталья Фёдоровна Боде, рожд. Колычева) и именоваться впредь бароном Боде-Колычевым. Угас с его смертью 22 марта 1888 года (в женском колене в 1915 (или 1916) году). |
| 6 мая 1877 | Кноп (Knoop) | Лев Герасимович (Иоганн-Людвиг) Кноп (1821—1894) |
В царствование Александра III
Возведение в баронское достоинство не осуществлялось.
В царствование Николая II
| Дата | Фамилия | Кто жалован | Примечания |
|---|---|---|---|
| 30 января 1898 | Кроненберг (Kronenberg) | Леопольд Леопольдович (Леопольд-Юлиан) Кроненберг (1849-1937) | Угас 13 декабря 1971. |
| 10 декабря 1908 | Фредерикс-Маразли | Барон Георгий (Юрий) Владимирович Фредерикс (1890-1927) | Получено разрешение присоединить фамилию и герб его двоюродного деда т.с. Григория Григорьевича Маразли. Род существующий. |
| 15 февраля 1913 | фон дер Остен-Сакен-Теттенборн (von der Osten-Sacken-Tettenborn) | Барон Василий Людвигович фон дер Остен-Сакен (1881-?) | Председателю Петергофской земской управы губернскому секретарю бар. В.Л. фон дер Остен-Сакену Высочайшим указом дозволено присоединить фамилию Теттенборн и именоваться с потомством бароном фон дер Остен-Сакен-Тетенборн. |
Роды, возведённые в баронское Великого Княжества Финляндского достоинство (в порядке пожалования) (с 1809 года)
В правление Александра I
| Дата | Фамилия | Кто жалован | Примечания |
|---|---|---|---|
| 06/18 июля 1809 | фон Тройль (von Troil) | Канут Самойлович фон-Тройль | 11/23.01.1818 (24)[11]. Род существующий. |
| 06/18 июля 1809 | Тандефельт (Tandefelt) (I) | Адольф Оттонович Тандефельт | 05/17.09.1818 (26). 06/18.06.1811 баронское достоинство распространено на его племянника А.-Ф.О. Тандефельт (см. ниже). |
| 06/18 июня 1811 | Тандефельт (Tandefelt) (II) | Адольф-Фридрих Оттонович Тандефельт | 17/29.11.1820 (26)[12]. Баронское достоинство распространено на племянника А.-О. Тандефельт. Угас 28.12.1904 года. |
| 24 апреля/06 мая 1812 | Аминов (Aminoff) | Барон Иоанн-Фридрих Аминов | 05/17.09.1818 (25). Подтверждение в баронском достоинстве, пожалованном 16/28.05.1808 г. королём Шведским. Род существующий. |
| 06/18 сентября 1812 | фан Сухтелен (von (van) Suchtelen) | Иван (Иоанн-Пётр) Корнильевич фан-Сухтелен (1751-1836) | 13/25.02.1820 (28). Угас 26.12.1863/24.04.1891[13] года. |
| 13/25 июля 1817 | Розенкампф (Rosenkampff) | Густав-Адольф Андреевич Розенкампф (1762-1832) и племянник его Карл Андреевич Розенкампф (1793-1846) | 05/17.09.1818 (27). Угас 30.04.1927[14]/30.01.1984 года. |
| 31 августа / 12 сентября 1819 | Гизингер (Hisinger) | Михаил Иванович Гизингер и его сын Иоанн-Фридольф-Михаил Гизингер | 18/30.08.1820 (29). Только старшему в роде их потомков. 02/14.06.1883 баронское достоинство распространено на всё потомство И.-Ф.-М. Гизингер. Последний представитель рода Фридольф-Леопольд Гизингер усыновил в 1906 г. зятя своего племянника Кристера-Людвига-Эдварда Ягершельд (см. ниже). Род угасший. |
| 15/27 июля 1822 | Николаи (Nicolaij) | Барон Павел Андреевич (фон) Николаи | 16/28.07.1828 (30). Сопричислен к баронам ВКФ. Угас 06.10.1919/21.08.1943 года. |
В правление Николая I
| Дата | Фамилия | Кто жалован | Примечания |
|---|---|---|---|
| 03/15 апреля 1827 | Гильденстольпе (Gyldenstolpe) | Карл-Эдуард Гильденстольпе | 04/16.07.1829 (31). Угас 11.04.1831 года. |
| 02/14 августа 1830 | Роткирх (Rotkirch) | Карл-Фридрих Роткирх | 08/20.07.1832 (32). Угас 30.05.1866/04.06.1927 года. |
| 02/14 августа 1830 | фон Виллебранд (von Willebrand) (II)[15] | Адольф-Фридрих фон-Виллебранд | 13/25.10.1832 (33). Угас в 30.10.1902/15.07.1964 года. |
| 23 апреля / 05 мая 1841 | Гиэрне (Hjärne) | Густав Карлович Гиэрне | 19/31.05.1843 (34). Угас 27.10.1880/02.10.1905 года. |
| 23 марта / 04 апреля 1849 | фон Гартман (von Haartman) | Ларс-Гавриил Гавриилович фон-Гартман (1789—1859) | 14/26.04.1851 (35). Род существующий. |
| 21 января / 02 февраля 1853 | Фредерикс (Freedricksz) | Борис (Бернхард) Андреевич Фредерикс (1797-1874) | 17/29.10.1853 (36). Натурализован в ВКФ. В 1913 году последний представитель рода получил графский Российской Империи титул. Угас 01.07.1927/29.12.1950 года. |
| 27 марта / 08 апреля 1854 | Валлен (Walleen) | Карл-Иоанн Эрихович Валлен | 27.03/08.04.1856 (38). Тогда же его пасынку Э.К. Шернвалль дозволено принять его титул и фамилию (см. ниже). Угас 14.10.1890 года. |
| 27 марта / 08 апреля 1854 | Шернвалль-Валлен (Stjernvall-Walleen) | Эмилий Карлович (Карл-Канут-Эмилий) Шернвалль | 27.03/08.04.1856 (38). Дозволено принять титул и фамилию его отчима барона Карла-Иоанна Эриховича Вален. Угас 31.05.1988 года. |
| 30 декабря 1854 / 11 января 1855 | Рокасовские[16] (Rokassowskij) | Платон Иванович Рокасовский (1797/1800-1869) | 14/26.08.1855 (37). Угас в 1918 году. |
В правление Александра II
| Дата | Фамилия | Кто жалован | Примечания |
|---|---|---|---|
| 13/25 марта 1856 | де-ла-Шапель (de la Chapelle) | Альбрехт-Фридрих-Ричард де-ла-Шапель | 27.04/09.05.1857 (39). Род существующий. |
| 12/24 апреля 1859 | Саклеен (Sackleen) | Ларс Ларсович Саклеен | 10/22.09.1859 (41). Род существующий. |
| 26 августа / 08 ноября 1856 | Рамзай (Ramsay) | Эдуард (Андерс-Эдуард) Андреевич Рамзай (1799—1877) | 27.10/08.11.1857 (40). Род существующий. |
| 28 января / 09 февраля 1859 | фон Гауф (von Hauff) | Барон Готлиб-Людвиг-Ионафан фон-Гауф | 10/22.09.1859 (42). Сопричислен к баронам ВКФ (баронство пожаловано 27.10/08.11.1853 Великим Герцогом Гессенским). Род существующий. |
| 12/24 апреля 1859 | аф Шультен (af Schultén) | Отто-Рейнгольд аф-Шультен (1798—1884) | 02/14.12.1859 (43). Род существующий. |
| 12/24 апреля 1859 | Линдер-аф-Сварто (Linder af Svartå) | Магнус Магнусович Линдер | 07/19.06.1860 (44). Возведён в баронское достоинство с наименованием Линдер-аф-Сварто. Угас 23.05.1896 года. |
| 02/15 апреля 1860 | Лангеншельд (Langenskiöld) | Карл-Фабиан-Феодор Лангеншельд (1810—1863) | 08/20.09.1860 (45). Род существующий. |
| 03/15 апреля 1860 | Норденстам (Nordenstam) | Иван Иванович (Иоанн-Мориц) Норденстам (1802—1882) | 02/14.11.1860 (46). 15/27.05.1869 его двоюродному племяннику Г.-С. Стандершельду дозволено принять его фамилию и титул (см. ниже). Угас с его смертью 27.05/08.06.1882 года. |
| 19 апреля / 01 мая 1864 | фон Борн (von Born) | Иоанн-Август фон-Борн | 30.03/11.04.1865 (47). Угас 04.10.1975 года. |
| 01/13 января 1865 | Грипенберг (Gripenberg) | Иоанн-Ульрих-Севастиан Грипенберг | 13/25.04.1866 (48). Род существующий. |
| 30 марта / 12 апреля 1868 | фон Бонсдорф (von Bonsdorff) | Иоанн-Гавриил Гавриилович фон-Бонсдорф | 10/17.04.1869 (49). Род существующий. |
| 15/27 мая 1869 | Стандершельд-Норденстам (Standertskjöld-Nordenstam) | Герман-Сигфрид Стандершельд | 26.05/07.06.1869 (46). Дозволено присоединить фамилию и титул его двоюродного дяди барона Иоанна-Морица Норденстам. Род существующий. |
| 27 января / 08 февраля 1870 | Кронстедт (Cronstedt) (I) | Карл-Олоф Кронстедт | 09/21.09.1870 (50). 18/30.03.1870 его зятю И.-Ф.-А. Галиндо дозволено принять его фамилию и титул (см. ниже). |
| 18/30 марта 1870 | Кронстедт (Cronstedt) (II) | Иоанн-Франц-Андрей Галиндо | 09/21.09.1870 (50). Дозволено принять фамилию и титул тестя его барона Карла-Олофа Кронстедта. Род существующий. |
| 28 марта / 09 апреля 1871 | Индрениус (Indrenius) | Бернгард Эммануилович Индрениус (1812—1884) | 04/16.04.1871 (51). Последний представитель рода усыновил 24.09.1914 г. зятя Бернгарда Индрениуса польского контр-адмирала И.-М. Залевского (см. ниже). Род угас в XX в. |
| 30 марта / 12 апреля 1874 | аф Форселлес (af Forselles) | Эдуард-Густав аф-Форселлес | 25.09/07.10.1876 (53). Угас 30.03.1933/05.01.1953 года. |
| 08/20 ноября 1874 | Стандершельд (Standertskjöld) | Карл Карлович (Карл-Август) Стандершельд | 30.01/11.02.1876 (52). Род существующий. |
| 01/13 января 1875 | Шернвалль (Stjernvall) | Канут (Канут-Адольф-Людвиг) Иванович Шернвалль | 06/18.09.1889 (59). Род существующий. |
| 01/13 апреля 1879 | Бергенгейм (Bergenheim) | Эдуард-Фердинанд Эдуардович Бергенгейм | 26.04/08.05.1883 (54). Угас 04.03.1920/28.10.1975 года. |
В правление Александра III
| Дата | Фамилия | Кто жалован | Примечания |
|---|---|---|---|
| 02/14 апреля 1883 | Пальмен (Palmén) | Иоанн-Филипп Пальмен | 01/13.03.1884 (55). Род существующий. |
| 15/27 мая 1883 | Брун (Bruun) | Феодор Анторович (Теодор) Брун | 25.05/06.06.1884 (56). Угас 14.01.1975 года. |
| 10/22 ноября 1886 | фон Альфтан (von Alfthan) | Георгий Антонович фон Альфтан | 1888 (57). Род существующий. |
| 05/17 апреля 1887 | Моландер (Molander) | Клаэс-Герман Адольфович Моландер | 08/20.01.1888 (58). Угас 24.01.1899/28.12.1924 года. |
| 23 марта / 04 апреля 1889 | фон Виллебранд (von Willebrand) (III) | Канут-Феликс фон-Виллебранд | 19.02/03.03.1890 (60). Угас 01.07.1938 году. |
| 01/14 апреля 1895 | фон Гелленс (von Hellens) | Ларс-Теодор фон Гелленс | 18/30.04.1895 (61). Род существующий. |
В правление Николая II
| Дата | Фамилия | Кто жалован | Примечания |
|---|---|---|---|
| 04/16 июня 1897 | Ирьйо-Коскинен (Yrjö-Koskinen) | Георг-Закариас Форсман | 12/24.01.1898 (62). Род существующий. |
| предположительно, 1906 | Гизингер-Ягершельд (Hisinger-Jägerskiöld)) | Кристер-Людвиг-Эдвард Ягершельд | (29). Дозволено принять фамилию и титул усыновившего его в 1906 г. барона Ф.-Л. Гизингера. Угас в 1975 году. |
| 01/14.01.1912 | Лангхоф (Langhoff) | Карл-Фредрик-Август Лангхоф (1856-1929) | 22.09/04.10.1912 (63). Угас 18.11.1929/02.01.1975 года. |
| предположительно, 1914 | Индрениус-Залевские (Indrenius-Zalewski) | Иероним-Максимилиан Залевский (Hieronim Maximilian Zalewski) | (51). Дозволено принять фамилию и титул усыновителя. Род существующий. |
Напишите отзыв о статье "Список баронских родов Российской империи"
Примечания
- ↑ 25 мая/6 июня 1819 г. русский лейб-медик и главный медицинский инспектор Российской Армии Яков Васильевич Виллие возведён английским королём Георгом III с нисходящим потомством по порядку первородства в достоинство 1-го баронета Вилье Санкт-Петерсбургского (Wylie of St Petersburg). В Российской Империи Я. В. Виллие признан в достоинстве баронета 2 февраля 1824 г. Род угас в 1845 г.
- ↑ Бароны Вийалаз, бароны Кёркби де Клермонт, бароны Леммерман, бароны Пёрселл-Хоран.
- ↑ Модзалевский В. Л. Малороссийский родословник. — Т. 3. — К., 1912. — С. 345.
- ↑ Плотто, Василий Карлович // Русский биографический словарь : в 25 томах / Под наблюдением председателя Императорского Русского Исторического Общества А. А. Половцева. — СПб., 1905. — Т. 14: Плавильщиков — Примо. — С. 127.
- ↑ [www.gen-volga.ru/biblio/sem834.htm Царицынское Генеалогическое Общество]
- ↑ [www.nashagazeta.ch/news/14862 Игорь Устинов: «В Швейцарии мне не хватает русского сумасшествия» | Наша газета]
- ↑ [www.google.ru/imgres?imgurl=necropol.org/233-4-shmidt.jpg&imgrefurl=necropol.org/233-smolenskoe-pravoslavnoe.html&h=740&w=555&tbnid=54Ikb99hj7CSPM&zoom=1&tbnh=259&tbnw=194&usg=__8N4J2Hhkde3k4kmoRCyep_cMLqk=&docid=lgNOOFaDQ1fM7M Смоленское православное кладбище].
- ↑ Большинство в матрикулы Курляндского дворянства; Крюденеры, Левенвольде, Фитингоф-Шель, Цеймерны и Энгельгардты - Лифляндского; Дельвиги, Пиллар фон Пильхау, Сталь фон Гольштейн , Толь и Фитингофы - Эстляндского; Буксгевдены и Штакельберги - острова Эзель.
- ↑ В английском списке дворянских родов Финляндии фигурирует баронский род Rask. Однако он не значится в финском списке, а равно и в списках Рыцарского Дома Финляндии.
- ↑ [gerbovnik.ru/arms/5532 Герб баронессы Климентовой]
- ↑ Здесь и далее указывается дата внесения рода в матрикул Рыцарского Дома ВКФ и номер по списку баронских родов этого матрикула.
- ↑ Во всех случаях передачи титула, новый род вносился в список баронских родов под тем же номером.
- ↑ Здесь и далее, в том случае, если указаны две даты, первая означает пресечение рода по мужской, а вторая – по женской линии, если таковая последовала после пресечения по мужской линии.
- ↑ По другим данным род угас в 1930 г.
- ↑ Первый финляндский баронский род фон Виллебранд имел баронское Королевства Шведского достоинство.
- ↑ В некоторых источниках ([geroldia.ru/?lang=rus&id=22 Список баронских родов на сайте Герольдии Великой княгини Марии Владимировны]), этот род ошибочно фигурирует дважды – и как бароны Рокасовские (ВКФ) и как бароны Рокасовские фон Врангель (ВКФ). Рокасовские являлись ветвью рода Врангель и иногда именовались Рокасовскими фон Врангель, но баронское ВКФ достоинство было пожаловано им с фамилией Рокасовские.
См. также
- Список княжеских родов России
- Список родов маркизов Российской империи
- Список графских родов Российской империи
| ||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Список баронских родов Российской империи
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.
Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.
Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.
Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.
