Розвилл (Калифорния)

Город Розвилл Roseville Страна СШАСША Штат КалифорнияКалифорния Округ Плэйсер (округ) Координаты 38°45′09″ с. ш. 121°17′22″ з. д.38.75250° с. ш. 121.28944° з. д. / 38.75250; -121.28944    Мэр Полина Роккуччи Первое упоминание 1864 Город с 1909 Площадь 79 км² Высота центра 50 м Население 115 677 человек (2009) Агломерация Сакраменто Национальный состав 81,6% белые 8% азиаты 1,9% афроамериканцы 1% коренные нации 4,7% прочие 2,8% смешанные Часовой пояс UTC-8, летом UTC-7 Телефонный код +1 916 Почтовые индексы 95678, 95661, 95747 Официальный сайт [www.roseville.ca.us/ eville.ca.us]

Розвилл (англ. Roseville) — город и крупный транспортный узел в Калифорнии с населением свыше 115 тысяч человек (оценка на 2009 год), входящий в городскую агломерацию Сакраменто.

География

Розвилл расположен в округе Плэйсер, севернее Сакраменто, столицы штата Калифорния, в 164 километрах к северо-востоку от Сан-Франциско и 652 километрах к северу от Лос-Анджелеса. Общая площадь в муниципальных границах 79 км², средняя высота над уровнем моря 50 метров. Город располагается на восточной границе долины Сакраменто-Вэлли (часть Калифорнийской долины), у подножия горной системы Сьерра-Невада.

В Розвилле расположены сортировочная станция Union Pacific Railroad и пассажирская станция сети Amtrak. Через город также проходит 80-я межштатняя магистраль. Автобусные маршруты связывают Розвилл с Сакраменто и другими городами округа Плэйсер.

Климат

Близость гор Сьерра-Невада влияет на климат Розвилла, несколько отличающийся от климата соседнего Сакраменто. Самым тёплым месяцем в Розвилле является июль, самым холодным декабрь, больше всего осадков выпадает в январе. Самая высокая температура, 46 градусов по Цельсию, как и самая низкая, 9 градусов ниже нуля, была зарегистрирована в 1972 году (соответственно, в июле-августе и в декабре).

Климатограмма Розвилла
Я	Ф	М	А	М	И	И	А	С	О	Н	Д
113   12 4	110   16 6	109   18 7	47   22 8	13   27 11	8   32 14	3   35 16	3   34 16	11   32 14	34   26 12	88   18 7	86   13 4
Температура в °C • Сумма осадков в мм Источник: [www.weather.com/outlook/health/fitness/wxclimatology/monthly/graph/USCA0957 Weather.com]

История

До прихода европейцев регион, где располагается Розвилл, населяли индейские племена майду. Один из центров культуры Майду располагался на берегах Равайн-Ривер, к востоку от современного центра Розвилла. В 1964 году в черте города были обнаружены остатки ещё одного населённого пункта майду, располагавшегося на берегах реки Драй-Крик.

В 1850-е годы, после золотой лихорадки, вдоль ручьёв и небольших рек этого района осели неудачливые золотоискатели, занявшиеся земледелием. Богатые почвы вдоль Драй-Крик начали обрабатываться одними из первых. К семидесятым годам в районе уже развивалось скотоводство (включая раведение крупного рогатого скота и свиноводство) и появились первые яблоневые плантации и виноградники. К середине 1860-х годов через этот район прошли Центральная Тихоокеанская железная дорога и Железная дорога Центральной Калифорнии, станция в месте пересечения которых стала ядром будущего Розвилла. Среди разных версий, объясняющих происхождение названия Розвилл, городской сайт называет наиболее достоверной ту, согласно которой название посёлку дали многочисленные кусты диких роз, росших в окрестных оврагах. Розвилл впервые упоминается в газетах периода президентских выборов 1864 года, на которых его жители 29 голосами против 17 поддержали Линкольна. В 1865 году в Розвилле открылась школа, а в 1869 году был зарегистрирован первый брак. В 1880 году в посёлке начинает выходить газета, а в 1883 году возводится первая церковь.

Депрессия 1893 года сменилась в районе Розвилла кратковременной золотой лихорадкой после обнаружения золотых залежей, но руда оказалась бедной или быстро истощилась, и бум закончился к 1897 году. Одновременно с этим в Розвилле началось развитие цитрусовых плантаций.

В 1906 году в Розвилл была перенесена сортировочная станция Южной Тихоокеанской железной дороги, что превратило его в ключевой транспортный узел Тихоокеанского побережья США. Это вызвало наплыв новых жителей и строительный ажиотаж. В 1906 году была основана Торговая палата Розвилла. Всего за два года население розвилла выросло в пять раз, с 400 до 2000 человек. В апреле 1909 года состоялись первые выборы в орган городского самоуправления, Совет попечителей, а Розвилл официально получил статус города.

В начале 1950-х годов депо в Розвилле было расширено и модернизировано, и город стал крупнейшим железнодорожным терминалом США к западу от Чикаго. Количество локомотивов выросло за десять лет с семи до четырехсот. В 1956 году через город прошла 80-я межштатняя магистраль, после чего началось постепенное перемещение основной массы населения города в его восточную часть.

Население

В 2000 году население Розвилла составляло около 80 тысяч человек. По оценке Бюро переписи населения США, к середине 2009 года население города возросло более чем до 115,5 тысяч человек, что составляет прирост на 44,7 процента за девять лет. Бурный рост населения начался в 80-е годы двадцатого века. Так, если с 1910 по 1980 год население Розвилла выросло с 2600 до 24 300 человек, то с 1980 по 1990 год прирост составил больше 20 тысяч человек, а в следующее десятилетие 35 тысяч человек.

В 2000 году 86% населения составляли белые (включая выходцев из латиноамериканских стран); за девять последующих лет доля белых в населении города упала до 81,3%. Процент иммигрантов седи жителей города вырос за это время с 9 почти до 12 процентов, при этом быстрее всего возрастает доля выходцев из азиатских стран, составлявших 4,3% в 2000 году и 8% в 2009 году.

Средний возраст населения Розвилла составляет на 2009 год 36 с половиной лет, что соответствует среднему возрасту для США; также примерно соответствует среднеамериканскому процент жителей в возрасте младше 18 и старше 65 лет. Население города равномерно распределено по половому признаку.

В 2006 году Розвилл занял первое место в выборке сети CNN как город с самым низким средним весом жителей.

Экономика

Розвилл представляет собой город с высоким уровнем жизни. Среднегодовой доход на душу населения в Розвилле в 2009 году составлял около 33,7 тысяч долларов, на семью около 88,5 тысяч. Оба показателя заметно превосходят средние по США. Доход 6,6% населения был ниже уровня бедности, в то время как в среднем по США 13,5% населения получают доход ниже уровня бедности. Процент безработных в Розвилле вырос с 3,6% в 2000 году до 10,6% в 2009 году, всё это время оставаясь ниже среднего уровня безработицы в штате Калифорния, и только с 2007 года превысил средний уровень безработицы по США.

Крупнейшими работодателями в городе являются медицинский концерн «Kaiser Permanente», «Hewlett-Packard» и «Union Pacific Railroad».

Образование и культура

В городе действует семь средних школ и местные филиалы Хилд-колледжа (англ. Heald College) и Сьерра-колледжа (англ. Sierra College), калифорнийских сетей колледжей.

Жители города пользуются услугами трёх отделений городской библиотеки. В Розвилле действует городской театр, художественная галерея общества «Roseville Arts!» и ряд музеев, в их числе музей культуры майду, музей телефонов, краеведческий Музей Карнеги и Исследовательский Центр Полезности (англ. Utility Exploration Center), экспозиция которого посвящена рациональному использованию естественных ресурсов.

Ссылки

• [www.roseville.ca.us/ Официальный сайт]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Розвилл (Калифорния)

– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.


В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.