Розенберг, Альфред

Альфред Эрнст Розенберг Alfred Ernst Rosenberg<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Руководитель внешнеполитического управления НСДАП
1 апреля 1933 года — 19 мая 1945 года
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	должность упразднена
Рейхсляйтер
2 июня 1933 года — 19 мая 1945 года
Уполномоченный фюрера по контролю за общим духовным и мировоззренческим воспитанием НСДАП
24 января 1934 года — 30 апреля 1945 года
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	должность упразднена
Рейхсминистр восточных оккупированных территорий
17 июля 1941 года — 19 мая 1945 года
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	должность упразднена
Рождение:	12 января 1893(1893-01-12) Ревель, Российская империя
Смерть:	16 октября 1946(1946-10-16) (53 года) Нюрнберг, Бавария, Американская зона оккупации Германии
Место погребения:	кремирован, прах развеян
Имя при рождении:	Альфред Эрнст Розенберг
Отец:	Вольдемар Вильгельм Розенберг (1862—1904)
Мать:	Эльфрида Каролина Зире (1868—1893)
Супруга:	1) Хильда Эльфрида Леесман (1915—1923) 2) Хедвиг Крамер (1925—1946)
Дети:	сын (1925—1925), дочь Ирена (род. 1930)
Партия:	НСДАП (1920—1945) (Партийный билет № 625)
Образование:	МГТУ им. Н. Э. Баумана
Профессия:	инженер-архитектор
Деятельность:	политик, философ, администратор
Военная служба
Звание:	обергруппенфюрер СА
Автограф:
Награды:

А́льфред Эрнст Ро́зенберг (нем. Alfred Ernst Rosenberg; рус. Альфред Эрнст Вольдемарович Розенберг; 12 января 1893, Ревель, ныне Таллин — 16 октября 1946 года, Нюрнберг) — немецкий государственный и политический деятель, один из наиболее влиятельных членов и идеолог Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП).

Начальник Внешнеполитического управления НСДАП (1933—1945), уполномоченный фюрера по контролю за общим духовным и мировоззренческим воспитанием НСДАП (Beauftragter des Führers für die Überwachung der gesamten geistigen und weltanschaulichen Schulung und Erziehung der NSDAP) (1934—1945), руководитель Центрального исследовательского института по вопросам национал-социалистической идеологии и воспитания (1940—1945), рейхсминистр восточных оккупированных территорий (Reichsministerium für die besetzten Ostgebiete) (1941—1945). Рейхсляйтер (1933—1945), обергруппенфюрер СА. Приговором Нюрнбергского трибунала объявлен одним из главных военных преступников.

Считается автором таких ключевых понятий нацистской идеологии, как «расовая теория», «окончательное решение еврейского вопроса», отказ от Версальского договора и борьба против «вырождения искусства».

Биография

Происхождение

Родился в Ревеле (ныне Таллин) в семье родившегося в 1862 г. в Риге остзейского немца-башмачника (по другим данным, купца) Вольдемара Вильгельма Розенберга (нем. Woldemar Wilhelm Rosenberg) и родившейся в Петербурге Эльфриды Каролины Зире (фр. Elfriede Caroline Siré), происходившей из семьи переселившихся в Эстонию французов-гугенотов.

Ранние годы

После окончания Ревельского Петровского реального училища осенью 1910 года поступил на факультет архитектуры Рижского политехнического института. Во время Первой мировой войны перебрался в Москву. В январе 1918 года закончил Московское высшее техническое училище (МВТУ) с дипломом первой степени как «дипломированный инженер-архитектор».

В феврале 1918 года вернулся в Ревель, где попытался вступить в германский добровольческий корпус, но не был принят как «русский». Работал учителем в ревельской мужской гимназии (ныне Гимназия Густава Адольфа в Таллине, Эстония).

Переезд в Германию. Восхождение в партийной и государственной иерархии

В конце 1918 года переехал в Мюнхен, где занялся писательской деятельностью. В конце 1919 года был привлечён Дитрихом Эккартом в «Общество Туле», после чего сблизился с Адольфом Гитлером и в 1920 году вступил в НСДАП (билет № 625).

Был среди тех, кто оказал огромное влияние на формирование взглядов Гитлера, в частности, именно Розенберг познакомил будущего фюрера с «Протоколами сионских мудрецов». Как заявлял Розенберг, революция в России произошла в результате тайного заговора, организованного мировым еврейским сообществом, которое, по его мнению, было виновно и в развязывании Первой мировой войны.

По воспоминаниям современников, «в его речах сразу чувствовался мыслитель, высказывающий оригинальные идеи в доступной форме». Был убеждён, что всю историю человечества можно объяснить с точки зрения расовой теории. В 1920 году выпустил антисемитские работы «След евреев в изменениях времени» и «Безнравственность в Талмуде». В 1922 году издал книгу «Природа, основные принципы и цели НСДАП».

С 1921 года — главный редактор центрального органа НСДАП «Völkischer Beobachter». Участник «Пивного путча» 9 ноября 1923 года, после провала которого скрылся и не был привлечен к ответственности.

Многие идеи Розенберга были использованы Гитлером при написании «Майн кампф». Пока Гитлер находился в тюрьме, Розенберг основал Великогерманское рабочее сообщество, в которое вошли многие члены запрещённой НСДАП. По сути, Гитлер тогда возложил на Розенберга руководство нацистской партией как на своего заместителя, но Розенберг не справился с задачей сохранить партийное единство, и Гитлеру после выхода из ландсбергской тюрьмы пришлось воссоздавать партию.

В 1929 году Розенберг основал Союз борьбы за немецкую культуру (нем. Kampfbund fur deutsche Kultur). В 1930 году избран депутатом Рейхстага от Гессен-Дармштадта, входил в состав комиссии по иностранным делам.

В 1930 году опубликовал свой труд «Миф XX века», считавшийся теоретическим обоснованием национал-социализма (хотя официально и не признанный таковым); в то же время большинство его соратников по партии (включая Гитлера) утверждали, что более путаной и непонятной книги им не доводилось видеть и большинство её даже не смогло прочитать. Объявил идеалы «римского-этрусского католицизма» и «масонского гуманизма» бесполезными. «Культура всегда приходит в упадок, когда гуманистические идеалы… препятствуют праву господствующей расы управлять теми, кого она поработила», — писал Розенберг. Гитлер про эту книгу заявлял, что это «малопонятный бред, написанный самоуверенным прибалтом, который крайне путано мыслит».

1 апреля 1933 года возглавил Внешнеполитическое управление НСДАП (нем. Außenpolitisches Amt) (АПА), при котором было создано т. н. Бюро иностранной помощи НСДАП. В задачу АПА входили пропаганда нацизма за рубежом, организация университетских обменов, стимулирование торговых отношений, публикация в иностранной прессе пропагандистских статей. Кроме того, АПА осуществляло сбор информации, публикуемой в зарубежной прессе, в том числе о политических эмигрантах.

С февраля 1934 по 1945 год — уполномоченный фюрера по контролю за общим духовным и мировоззренческим воспитанием НСДАП (нем. Beauftragen des Führers für die Überwachung der gesamten geistigen und weltanschaulichen Schulung und Erziehung der NSDAP), по вопросам Германского рабочего фронта и всех связанных с ним организаций. 29 января 1940 назначен главой Центрального исследовательского института по вопросам национал-социалистической идеологии и воспитания; сформировал так называемый «Штаб рейхсляйтера Розенберга», который первоначально должен был заниматься созданием научно-исследовательской библиотеки, но в годы войны превратился в организацию, проводившую в крупных масштабах захват культурных ценностей на оккупированных территориях (1 марта 1942 года по декрету Гитлера сотрудники штаба получили право обыскивать библиотеки, жилые помещения и культурные учреждения и изымать материалы, культурные ценности и т. д.).

В годы войны против СССР

20 апреля 1941 года Гитлер проинформировал Розенберга, что планирует назначить его руководителем германских оккупационных органов на территории Советского Союза и тогда же назначил его своим «непосредственным уполномоченным для централизованного решения вопросов восточноевропейского пространства». Однако ни 20 апреля, ни через два месяца (за два дня до начала войны с СССР) ещё не было определённо решено, что за орган будет создан для управления оккупированными территориями СССР. Выступая 20 июня, Розенберг заявлял: «Вместо должности уполномоченного, возможно, будет создано учреждение с определёнными правами и государственными задачами. Сегодня нельзя определить служебные должности, но на сегодня можно считать разрешёнными следующие вопросы: 1) полномочие осуществлять на Востоке правопорядок предоставлено мне; 2) вопросы подчинённости четырёх рейхскомиссаров, которые получают указания только от меня; 3) всё руководство областью осуществляется рейхскомиссаром».

17 июля 1941 года на основании указа Гитлера «О гражданском управлении в оккупированных восточных областях» под руководством Розенберга было сформировано Имперское министерство оккупированных восточных территорий. Ему подчинялись рейхскомиссариаты «Остланд» (центр — Рига), включавший территорию прибалтийских республик и Белоруссии, во главе с Генрихом Лозе; «Украина» (центр — Ровно), включавший в основном территорию Украины, за исключением нескольких областей Западной Украины, вошедших в состав Генерал-губернаторства, а также часть белорусских областей: юг Брестской области, почти вся Гомельская и часть Пинской и Полесской областей, во главе с Эрихом Кохом. Предусматривалось создание рейхскомиссариатов «Кавказ» (центр — Тбилиси; рейхскомиссар Арно Шикеданц); «Московия» (Центральная Россия до Урала; рейхскомиссар — 3игфрид Каше); «Туркестан» (территория Средней Азии). Аппараты рейхскомиссариатов «Кавказ», «Москва» и «Туркестан» были сформированы в 1941 году, однако к работе приступили лишь некоторые административные органы на Кавказе и в Центральной России.

По мнению сотрудничавшего с немцами журналиста Анатолия Стенроса-Макриди, ни сам Розенберг, ни возглавляемое им восточное министерство не пользовались авторитетом среди руководства НСДАП, потому что Гитлер относился к Розенбергу с презрением за его «теоретичность» и беспомощность и бездарность в качестве администратора: «Все нацисты знали, что при Гитлере Розенберг не смел даже рта раскрыть и никогда не раскрывал. С постановлениями и распоряжениями Остминистерства решительно никто не считался, а Розенберг даже жаловаться на это никому не смел».

После освобождения советскими войсками территории СССР аппараты рейхскомиссариатов были эвакуированы, а министерство фактически перестало функционировать, хотя, судя по дневнику имперского уполномоченного по тотальной войне Йозефа Геббельса, даже весной 1945 года Розенберг категорически отказывался расформировывать своё министерство. Тем не менее, значительная часть аппарата министерства была мобилизована в ходе мероприятий по ведению тотальной войны.

После войны

После окончания войны бежал на север Германии в расположение Фленсбургского правительства Карла Дёница. По воспоминаниям состоявшего в этом правительстве рейхсминистра Альберта Шпеера, там он вынашивал идею распустить нацистскую партию, заявляя при этом, что он — единственный партийный руководитель такого ранга, который вправе издать такой декрет. Был арестован военными 11-й английской армии 19 мая 1945 года в госпитале Фленсбурга.

Суд и казнь

В качестве одного из главных военных преступников предстал перед судом Международного военного трибунала в Нюрнберге. Приговорён к смертной казни через повешение. 16 октября 1946 года приговор был приведён в исполнение. Розенберг был единственным из 10 казнённых, который отказался произнести на эшафоте последнее слово.

Библиография

В 1920 году издает первые книги антисемитского содержания: «След еврея в перемене эпох» и «Безнравственность в Талмуде», в 1922 году издает пользовавшуюся популярностью брошюру «Сущность, принципы и цели НСДАП». К 1924 году вышли следующие книги Розенберга:

• След еврея в перемене эпох (нем. Die Spur des Juden in Wandel der Zeiten)
• Безнравственность в Талмуде (нем. Unmoral im Talmud)
• Преступление масонства (нем. Das Verbrechen der Freimaurerei)
• Чума в России: большевизм, его руководители, приспешники и жертвы (нем. Pest in Rußland: der Bolschewismus, seine Häupter, Handlanger und Opfer)
• Сущность, принципы и цели НСДАП (нем. Wesen, Grundsätze und Ziele der Nazionalsozialistischen Deutschen Arbeiterpartei)
• Антигосударственный сионизм (нем. Der staatsfeindliche Zionismus)
• Протоколы сионских мудрецов и еврейская мировая политика (нем. Die Protokolle der Weisen von Zion und die jüdische Weltpolitik)
• Перевод с французского книги А. Р. Гугено де Муссо «Еврей: иудейство и оевреивание христианских народов» (фр. R. Gougenot de Mousseaux. Le juif: Le judaisme et la judaïsation des peuples chrétiens, нем. Übersetzung aus dem Französischen G. des Mousseaux: Der Jude, das Judentum, und die Verjudung der christlichen Völker)
• Центр и Баварская народная партия как противники идеи германского государства (нем. Zentrum und Bayerische Volkspartei als Feinde des Deutschen Staatsgedankens)
• Кошелёк и марксизм (нем. Börse und Marxismus)
• Идея народного государства (нем. Der völkische Staatsgedanke)
• В 1929 году Розенберг издал свою главную работу «Миф XX века».
• В 2005 г. на русском языке изданы мемуары А. Розенберга: Мемуары (с комментариями C. Ланга и Э. фон Шенка). Перевод с немецкого. Харьков, ООО «ДИВ», 2005. ISBN 966-8504-03-8

Библиография книжных изданий Розенберга

В списке указаны первые издания работ

1920-е

• Unmoral im Talmud. München: Deutscher Volksverl., 1920.

Английская версия:

• Immorality in the Talmud. London: Friends of Europe, 1937.
• Die Spur des Juden im Wandel der Zeiten. München: Deutscher Volksverl., 1920.

Японская версия:

• 猶太民族の歴史的足跡 (Yudaya minzoku no rekishi-teki ashiato). Tōkyō: Shin Taiyo-sha, 1944.
• Das Verbrechen der Freimaurerei. München: Hoheneichen-Verl., 1921.
• Pest in Rußland. München: Deutscher Volksverl., 1922.
• Bolschewismus, Hunger, Tod. München: Deutscher Volksverl., 1922.

Польская версия:

• Bolszewizm, glód, śmierć. Warszawa: Perzyński, Niklewicz i s-ka, 1923.
• Der staatsfeindliche Zionismus auf Grund jüdischer Quellen erläutert. Hamburg: Deutschvölkische Verlagsanst., 1922.
• Wesen, Grundlagen und Ziele der national-sozialistischen deutschen Arbeiterpartei. München: Deutscher Volksverl., 1923.
• Die Protokolle der Weisen von Zion und die jüdische Weltpolitik. München: Deutscher Volksverl., 1923.
• Zentrum und Bayerische Volkspartei als Feinde des Deutschen Staatsgedankens. München: Deutscher Volksverl., 1924.
• Dr. Georg Heim und die Novemberrepublik. München: Deutscher Volksverl., 1924.
• Der völkische Staatsgebaute. München: Deutschvölkische Verlagsbuchh., 1924.
• Börse und Marxismus oder Der Herr und der Knecht. München: Deutscher Volksverl., 1924.
• Die internationale Hochfinanz als Herrin der Arbeiterbewegung in allen Ländern. München: Deutscher Volksverl., 1925.
• Der Fall Bettauer. München: Deutscher Volksverl., 1925.
• Dolchstoß-Dokumente. München: Fr. Eher Nachf., 1926.
• Nationalsozialismus und Jungdeutscher Orden. München: Fr. Eher Nachf., 1927.
• Houston Stewart Chamberlain als Verkünder und Begründer der deutschen Zukunft. München: H. Bruckmann, 1927.
• Dreißig Novemberköpfe. Berlin: Kampf-Verlag Gregor Strasser, 1927.
• Der Weltkampf des Faschismus. München: Deutscher Volksverl., 1927.
• Der Zukunftsweg einer deutschen Außenpolitik. München: Eher, 1927.

Английская версия:

• The Future of German Foreign Policy. London: Friends of Europe, 1937.
• Der Weltverschwörerkongreß zu Basel. München: Fr. Eher Nachf., 1927.
• Dietrich Eckart. München: Eher, 1928.
• Freimaurerische Weltpolitik im Lichte der kritischen Forschung. München: Fr. Eher Nachf., 1929.

1930-е

• Der Sumpf. München: F. Eher Nachf., 1930.
• Der Mythus des 20. Jahrhunderts. München: Hoheneichen-Verlag, 1930.
• Wesen, Grundsätze und Ziele der Nationalsozialistischen Deutschen Arbeiterpartei. München: Deutscher Volksverl., 1930.
• Das Wesensgefüge des Nationalsozialismus. München: Eher, 1932.
• Die Entwicklung der deutschen Freiheitsbewegung. München: Eher, 1933.

Издано под тем же названием в Бразилии:

• Die Entwicklung der deutschen Freiheitsbewegung. Ponta Grossa: Verl. d. Dt. Vereinigung f. Evangelisation u. Volksmission, 1933.
• Revolution in der bildenden Kunst? München: Eher, 1934.
• Krisis und Neubau Europas. Berlin: Junker & Dünnhaupt, 1934.
• Le Mouvement National Socialiste. Paris: Librairie Hachette, 1934.
• Die Religion des Meister Eckehart. München: Hoheneichen-Verlag, 1934 (Sonderdruck aus dem «Mythus d. 20. Jh.»).
• Der Kampf um die Weltanschauung. München: Eher, 1934.

Болгарская версия:

• Борба за новъ свѣтогледъ. София: Нова Европа, 1942.
• Der deutsche Ordensstaat. München: Eher, 1934.
• Der Bolschewismus als Aktion einer fremden Rasse. München: Eher, 1935.
• An die Dunkelmänner unserer Zeit. München: Eher, 1935.
• The final Fight between Europe and Bolshevism. München: Eher, 1936.

Французская версия:

• L’Heure décisive de la lutte entre l’Europe et le bolchevisme. München: Eher, 1936.

Итальянская версия:

• La lotta decisiva fra l’Europa e il Bolscevismo. München: Eher, 1936.
• Разоблаченный большевизм: речи Адольфа Гитлера и Альфреда Розенберга на Нюрнбергском конгрессе Национал-социалистической германской рабочей партии 8-14 сентября 1936 г. Берлин: Новое слово, 1936.
• Nationalsozialismus, Religion und Kultur. Berlin: Industrieverl. Spaeth & Linde, 1936.
• Gestaltung der Idee. München: Eher, 1936.
• Der entscheidende Weltkampf. München: Eher, 1936.
• Rede des Reichsleiters Alfred Rosenberg auf der Gautagung des NS.-Lehrerbundes Gau Hessen-Nassau am 18. April 1937 in Mainz. [Mainz]: [Nat. Soz. Lehrerbund], 1937.
• Protestantische Rompilger. München: Hoheneichen-Verlag, 1937.

Английская версия:

• Protestant pilgrims to Rome. London: Friends of Europe, 1938.
• Kampf um die Macht. München: Eher, 1937.
• Georg Friedrich Händel. Rede bei der Feier des 250. Geburtstages Händels am 22. Februar 1935 in Halle. Wolfenbüttel: Kallmeyer, 1937.
• Ein Kampf f. dt. Wiedergeburt. Reden u. Aufsätze v. 1919—1933. München: Eher, 1937.
• Der Kampf zwischen Schöpfung und Zerstörung. Kongreßrede auf d. Reichsparteitag d. Arbeit am 8. Sept. 1937. München: Eher, 1937.

Русская версия:

• Призыв к борьбе: Речи Адольфа Гитлера и Альфреда Розенберга на Нюрнбергском конгрессе Национал-социалистической германской рабочей партии 7-13 сентября 1937 г. Berlin: G. Koenig, 1937.
• Ulrich von Hutten. [Darmstadt]: [NS.-Lehrerbund, Gau Hessen-Nassau], 1938.
• Gestalt und Leben. Halle/Saale: Niemeyer, 1938.
• Europa und sein Todfeind. München: Eher, 1938.
• Einsamkeit und Gemeinschaft. Rede des Reichsleiters Alfred Rosenberg am 11. November 1938 in Berlin. Dresden: [NS.-Verl.], 1938.
• Die neue Mission des Erziehers. München: Deutscher Volksverl., 1938.
• Der Kampf um die Freiheit der Forschung. Halle/Saale: Niemeyer, 1938.
• Демократия и большевизм: речи Адольфа Гитлера, Альфреда Розенберга и Германа Геринга на Нюрнбергском съезде НСДАП 5-12 сентября 1938 г. Берлин: Новое слово, 1938.
• Autorità e libertà. [s.l.]: [s.n.], 1938.
• Weltanschauung und Glaubenslehre. Halle/Saale: Niemeyer, 1939.
• Verteidigung des deutschen Kulturgedankens. München: Eher, [1939].
• Neugeburt Europas als werdende Geschichte. Halle/Saale: Niemeyer, 1939.
• Müssen weltanschauliche Kämpfe staatliche Feindschaften ergeben? München: Eher, 1939.
• Das Parteiprogramm. München: Eher, 1939.
• Das nationalsozialistische Deutschland und die Wissenschaft. Tōkyō: Hakusuisha Verl., [1939].

1940-е

• Unser Kampf gegen Versailles. Danzig: NSDAP., Gauleitg Danzig-Westpreußen, 1940 (als Ms. gedruckt)
• Nordisk Skjebnefellesskap. Lübeck: Nord. Ges., 1940.

Немецкая версия:

• Nordische Schicksalsgemeinschaft. Mainz: Mainzer Presse, 1941.
• Der geschichtliche Sinn unseres Kampfes. Berlin: M. Müller, 1940.
• Tradition und Gegenwart. München: Zentralverl. der NSDAP, 1941.
• ナチス闘争の理念 (Nachisu tōsō no rinen). Tōkyō: Kuni-kyō-sha, 1941.
• Gold und Blut. München: Eher, 1941.

Болгарская версия:

• Злато и кръвъ. София: Нова Европа, 1942 (работа вышла под одной обложкой с «Борба за новъ свѣтогледъ»)
• Die Judenfrage als Weltproblem. München: Eher, 1941.

Венгерская версия:

• Zsidókérdés — világprobléma. Budapest: Centrum, 1942.
• Uutta eurooppaa kohti. Helsingissä: Otava, 1942.
• Waffenbruder Finnland: ein Buch für die deutschen Soldaten in Finnland. [s.l.]: [Akateeminen Kirjakauppa], 1942.
• Schriften und Reden. Bd. 1. Schriften aus d. Jahren 1917—1921, Bd. 2. Schriften aus d. Jahren 1921—1923. München: Hoheneichen-Verlag, 1943 (юбилейное издание к 50-летию Розенберга)
• Der Weltkampf und die Weltrevolution unserer Zeit. München: Eher Nachf., 1943.

Издано под тем же названием в рейхскомиссариате Остланд:

• Der Weltkampf und die Weltrevolution unserer Zeit. Riga: Pressechef d. Reichskommissars f. d. Ostland, 1943.
• 血と名誉 (Chi to meiyo). Tōkyō: Kigensha, 1943.
• Deutsche und europäische Geistesfreiheit. München: Eher, 1944.

Чешская версия:

• Německá a evropská svoboda ducha. Praha: Orbis, 1944.

Голландская версия:

• Duitsche en Europeesche geestesvrijheid. [s.l.]: [s.n.], 1944.
• Friedrich Nietzsche. München: Eher Nachf., 1944.

1950-е

• Letzte Aufzeichnungen. Göttingen: Plesse-Verl., 1956.
• Das politische Tagebuch Alfred Rosenbergs aus den Jahren 1934/1935 und 1939/1940. Göttingen: Musterschmidt, 1956.

В 2013 году в США был найден дневник Розенберга, раннее считавшийся утерянным.

Запрет в России

На основании решения Солнцевского районного суда г. Москвы от 15.10.2012 книга А. Розенберга «Мемуары» была внесена в Федеральный список экстремистских материалов под № 1648.

См. также

• Нацистская расовая теория

Литература

• Hart F.Th. Alfred Rosenberg. Der Mann und sein Werk. München, 1933 (официальная биография, неоднократно переиздавалась).
• Залесский К. А. Кто был кто в Третьем рейхе: Биографический энциклопедический словарь. — М.: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Издательство Астрель», 2002. — С. 570—573. — 942 [2] с. — ISBN 5-17-015753-3 (ООО «Издательство АСТ»); ISBN 5-271-05091-2 (ООО «Издательство Астрель»).
• Залесский К. НСДАП. Власть в Третьем рейхе. — М.: Эксмо, 2005. — С. 474—476. — 672 с. — ISBN 5-699-09780-5.
• [www.bbl-digital.de/eintrag// Розенберг, Альфред] в словаре Baltisches Biographisches Lexikon digital  (нем.)

Ссылки

• Георг Лукач. [mesotes.narod.ru/lukacs/rozenberg.htm Альфред Розенберг — эстетик национал-социализма] // Литературная газета, № 26, 1934.
• С. А. Гурулёв. Ещё раз о расизме, нацизме и их идеологе Розенберге //Вопросы Истории, 2006, № 5, стр. 62 слл.
• [us.imdb.com/name/nm0742169/ Альфред Розенберг в Internet Movie Database]
• [kprf.ru/international/81037.html Мифотворец XX века и его черные деяния]
• [eot.su/node/15704 Докладная записка Розенберга по вопросу восточных территорий и расчленения СССР, 9 мая 1941.]

Отрывок, характеризующий Розенберг, Альфред

– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?