Чемпионат мира по спортивной гимнастике 2010
Поделись знанием:
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».
В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
Однажды в Москве, в присутствии княжны Марьи (ей казалось, что отец нарочно при ней это сделал), старый князь поцеловал у m lle Bourienne руку и, притянув ее к себе, обнял лаская. Княжна Марья вспыхнула и выбежала из комнаты. Через несколько минут m lle Bourienne вошла к княжне Марье, улыбаясь и что то весело рассказывая своим приятным голосом. Княжна Марья поспешно отерла слезы, решительными шагами подошла к Bourienne и, видимо сама того не зная, с гневной поспешностью и взрывами голоса, начала кричать на француженку: «Это гадко, низко, бесчеловечно пользоваться слабостью…» Она не договорила. «Уйдите вон из моей комнаты», прокричала она и зарыдала.
На другой день князь ни слова не сказал своей дочери; но она заметила, что за обедом он приказал подавать кушанье, начиная с m lle Bourienne. В конце обеда, когда буфетчик, по прежней привычке, опять подал кофе, начиная с княжны, князь вдруг пришел в бешенство, бросил костылем в Филиппа и тотчас же сделал распоряжение об отдаче его в солдаты. «Не слышат… два раза сказал!… не слышат!»
«Она – первый человек в этом доме; она – мой лучший друг, – кричал князь. – И ежели ты позволишь себе, – закричал он в гневе, в первый раз обращаясь к княжне Марье, – еще раз, как вчера ты осмелилась… забыться перед ней, то я тебе покажу, кто хозяин в доме. Вон! чтоб я не видал тебя; проси у ней прощенья!»
Княжна Марья просила прощенья у Амальи Евгеньевны и у отца за себя и за Филиппа буфетчика, который просил заступы.
В такие минуты в душе княжны Марьи собиралось чувство, похожее на гордость жертвы. И вдруг в такие то минуты, при ней, этот отец, которого она осуждала, или искал очки, ощупывая подле них и не видя, или забывал то, что сейчас было, или делал слабевшими ногами неверный шаг и оглядывался, не видал ли кто его слабости, или, что было хуже всего, он за обедом, когда не было гостей, возбуждавших его, вдруг задремывал, выпуская салфетку, и склонялся над тарелкой, трясущейся головой. «Он стар и слаб, а я смею осуждать его!» думала она с отвращением к самой себе в такие минуты.
В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
42-й чемпионат мира по спортивной гимнастике проходил в Роттердаме с 16 по 24 октября 2010 года.
Содержание
Общая информация
В турнире принимали участие 572 гимнаста (334 мужчины и 238 женщин) из 69 стран. В командном первенстве соревновались 45 мужских[1] и 34 женские[2] команды. Первоначально в командном первенстве было заявлено 46 мужских и 35 женских команд, но сборная КНДР получила 30-дневную дисквалификацию и не была допущена к соревнованиям. Дисквалификацию сборная КНДР получила за то, что её представительница Хон Со Чон указала в трех разных документах три разные даты рождения. Если допустить, что кореянка родилась в 1989 году, как указано в последней анкете, то её участие в Олимпиаде-2004 в Афинах нарушило запрет на выступление на Играх гимнасток моложе 16 лет.
Чемпионат проводился по регламенту Олимпийских игр: в командном первенстве в зачёт идут три лучших результата трёх атлетов из каждой страны. Чтобы побороться за путёвки на летние Олимпийские игры 2012 года, гимнастам нужно было оказаться в числе 24 лучших команд мира. Тогда на чемпионате мира 2011 года в Токио они смогут поучаствовать в розыгрыше восьми командных лицензий на Олимпиаду. В свою очередь, вторая восьмерка в дальнейшем определит обладателей ещё четырех мест на Игры — для этого предусмотрены специальные соревнования. Те же коллективы, которые в Голландии завершили командный турнир на 25-м месте и ниже, потеряли шансы на дальнейший отбор в Лондон.
Были разыграны 14 комплектов наград. Сборная России завоевала шесть медалей — две золотые и четыре серебряные, что позволило занять второе место в общекомандном зачёте. Последний раз шесть медалей россияне выигрывали в 2003 году в Анахайме, но тогда было одно золото и пятое место. Выступление сборной России в Роттердаме стало лучшим с 2001 года, когда в Генте российская сборная стала первой с тремя победами и семью медалями.[3]
Первую победу сборная одержала в командном первенстве. Российские гимнастки впервые в новейшей истории, спустя 19 лет после победы сборной СССР, завоевали золото чемпионата мира в командных соревнованиях. Последний раз на высшую ступень пьедестала в 1991 году в Индианаполисе поднимались ещё представительницы сборной СССР (С. Богинская, Т. Гуцу, Т. Лысенко, О. Чусовитина, Р. Галиева, Н. Калинина). Статус фаворитов, заслуженный победой в квалификации, подопечные Александра Александрова подтвердили, захватив лидерство после первого вида. Затем россиянки заставили тренеров и болельщиков понервничать, допустив два падения на брусьях, что сразу отбросило их на третье место. Однако за счёт уверенного выступления в остальных видах команда сумела ликвидировать отставание от китаянок и американок, которые, в свою очередь, также не избежали серьёзных ошибок, и в итоге победила, опередив ближайших преследовательниц на 0,201 балла[4]. Победу команда посвятила памяти Юрия Рязанова, который 16 октября 2009 года стал бронзовым призером чемпионата мира в многоборье, а 20 октября трагически погиб в автокатастрофе[5].
Героиней и открытием чемпионата мира стала россиянка Алия Мустафина, завоевавшая самое большое количество медалей (5) — 2 золотые и 3 серебряные.
Достижения мужской сборной значительно скромнее — серебро в опорном прыжке Антона Голоцуцкова, а также 6-е место в командном первенстве, что позволит мужской команде побороться за лицензии на Олимпийские игры в Лондоне.
Ежегодно с 1997 года вручаемый старейшим партнёром Международной федерации гимнастики компанией Longines «Longines Prize for Elegance» был вручён японской гимнастке Риэ Танака и Филлиппу Бою из Германии[6].
Медальный зачёт
| Место | Страна | Золото | Серебро | Бронза | Всего |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 |  КНР |
4 | 4 | 1 | 9 |
| 2 |  Россия |
2 | 4 | 0 | 6 |
| 3 |  США |
1 | 2 | 3 | 6 |
| 4 |  Япония |
1 | 2 | 1 | 4 |
| 5 |  Великобритания |
1 | 1 | 1 | 3 |
| 6 |  Румыния |
1 | 1 | 0 | 2 |
| 7 |  Австралия |
1 | 0 | 1 | 2 |
| 8 |  Венгрия |
1 | 0 | 0 | 1 |
| 8 |  Франция |
1 | 0 | 0 | 1 |
| 8 |  Греция |
1 | 0 | 0 | 1 |
| 11 |  Германия |
0 | 1 | 2 | 3 |
| 12 |  Нидерланды |
0 | 1 | 0 | 1 |
| 13 |  Бразилия |
0 | 0 | 1 | 1 |
| 13 |  Белоруссия |
0 | 0 | 1 | 1 |
| 13 |  Италия |
0 | 0 | 1 | 1 |
| Итого | 14 | 16 | 12 | 42 | |
Призёры
Мужчины
Женщины
Спортивный объект
| Арена «Ahoy Rotterdam» |
|---|
 Вид снаружи |
| Вместимость: между 3 000 и 10 000 |
Расписание
В расписании указано центральноевропейское время.
|
Вторник, 12 октября
Среда, 13 октября
Четверг, 14 октября
Пятница, 15 октября
Суббота, 16 октября
Воскресенье, 17 октября
Понедельник, 18 октября
Вторник, 19 октября
|
Среда, 20 октября
Четверг, 21 октября
Пятница, 22 октября
Суббота, 23 октября
Воскресенье, 24 октября
|
Сборная России
По итогам контрольных тренировок на подмосковной олимпийской базе «Озеро Круглое» тренерский штаб сборной России определил состав, который выступит на чемпионате мира.[7]
|
|
* — резервные гимнасты.
Соревнования мужчин
Командное первенство
| Место | Страна | Вольные упражнения |
Конь | Кольца | Опорный прыжок |
Брусья | Перек- ладина |
Всего |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | КНР |
44.333 (1) | 43.099 (6) | 46.800 (1) | 47.999 (3) | 46.733 (1) | 46.033 (3) | 274.997 |
| 2 | Япония |
44.198 (2) | 44.633 (1) | 44.532 (4) | 48.183 (1) | 46.624 (2) | 45.599 (4) | 273.769 |
| 3 | Германия |
44.032 (3) | 43.132 (5) | 44.857 (2) | 47.799 (5) | 45.333 (3) | 46.099 (2) | 271.252 |
| 4 | США |
43.566 (4) | 40.032 (8) | 44.833 (3) | 47.566 (6) | 45.016 (4) | 46.999 (1) | 268.012 |
| 5 | Франция |
42.132 (7) | 43.598 (4) | 43.399 (6) | 46.357 (8) | 44.483 (6) | 43.499 (5) | 263.468 |
| 6 | Россия |
42.466 (5) | 43.599 (3) | 44.374 (5) | 46.899 (7) | 44.566 (5) | 41.266 (8) | 263.170 |
| 7 | Великобритания |
41.775 (8) | 43.899 (2) | 41.932 (8) | 47.899 (4) | 42.932 (8) | 42.666 (6) | 261.103 |
| 8 |  Республика Корея |
42.433 (6) | 41.099 (7) | 42.649 (7) | 48.132 (2) | 42.999 (7) | 42.640 (7) | 259.952 |
Многоборье
| Место | Спортсмен | Вольные упражнения | Конь | Кольца | Опорный прыжок | Брусья | Перекладина | Всего |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Кохэй Утимура |
15.566 | 15.000 | 15.133 | 16.266 | 15.300 | 15.066 | 92.331 |
| 2 | Филипп Бой |
15.000 | 14.666 | 14.566 | 15.650 | 15.166 | 15.000 | 90.048 |
| 3 | Джонатан Хортон |
14.866 | 13.833 | 15.366 | 15.566 | 15.200 | 15.033 | 89.864 |
| 4 |  Николай Куксенков |
14.666 | 14.766 | 14.600 | 15.700 | 14.933 | 15.166 | 89.831 |
| 5 | Дэниел Пёрвис |
15.066 | 14.300 | 14.166 | 15.900 | 14.933 | 14.600 | 88.965 |
| 6 | Лю Бо |
14.366 | 14.366 | 14.800 | 16.033 | 14.766 | 14.633 | 88.964 |
| 7 | Сергей Хорохордин |
14.433 | 14.466 | 14.933 | 15.466 | 14.066 | 15.300 | 88.664 |
| 8 | Кодзи Уэмацу |
14.566 | 14.200 | 13.733 | 15.566 | 15.533 | 14.800 | 88.398 |
| 9 | Самуэль Хантер |
14.433 | 14.966 | 14.033 | 15.600 | 14.700 | 14.633 | 88.365 |
| 10 |  Александр Шатилов |
15.200 | 14.066 | 13.941 | 15.666 | 14.666 | 14.666 | 88.205 |
| 11 | Тэн Хайбинь |
14.033 | 14.000 | 14.033 | 15.791 | 15.533 | 14.766 | 88.156 |
| 12 | Ким Сон Мьюн |
13.700 | 15.000 | 13.733 | 15.966 | 14.800 | 14.800 | 87.999 |
| 13 | Сирил Томассон |
14.100 | 15.533 | 14.091 | 15.333 | 14.633 | 13.866 | 87.556 |
| 14 |  Антон Фокин |
14.083 | 14.466 | 14.133 | 15.683 | 15.133 | 13.933 | 87.431 |
| 15 |  Сепульведа Гонсалес |
15.191 | 13.366 | 14.466 | 15.966 | 14.400 | 13.833 | 87.222 |
| 16 | Флавиус Косчи |
14.266 | 13.900 | 14.375 | 16.433 | 14.650 | 13.333 | 86.957 |
| 17 | Евгений Спиридонов |
14.166 | 14.366 | 14.200 | 15.383 | 14.333 | 14.500 | 86.948 |
| 18 | Дэниэл Лейва |
14.733 | 12.900 | 14.325 | 15.666 | 13.566 | 15.666 | 86.856 |
| 19 | Максим Девятовский |
14.900 | 11.166 | 15.066 | 16.066 | 15.033 | 14.566 | 86.797 |
| 20 | Дмитрий Савицкий |
13.816 | 14.000 | 14.566 | 15.500 | 14.950 | 13.900 | 86.732 |
| 21 | Чул Ю Вон |
13.633 | 12.500 | 14.825 | 15.500 | 14.866 | 15.066 | 86.390 |
| 22 |  Луис Варгас Веласкес |
13.100 | 14.133 | 13.933 | 15.516 | 14.733 | 14.833 | 86.248 |
| 23 | Луис Ривьера |
14.400 | 14.100 | 14.866 | 15.900 | 12.533 | 13.700 | 85.499 |
| 24 |  Серхио Муньос |
13.366 | 12.666 | 14.466 | 15.900 | 12.900 | 14.466 | 83.764 |
Вольные упражнения
| Место | Спортсмен | База | Техника | Штраф | Итог |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Элефтериос Космидис |
6.600 | 9.100 | 15.700 | |
| 2 | Кохэй Утимура |
6.500 | 9.033 | 15.533 | |
| 3 | Дэниел Пёрвис |
6.500 | 8.866 | 15.366 | |
| 4 | Александр Шатилов |
6.400 | 8.933 | 15.333 | |
| 5 | Томас Бугаль |
6.100 | 9.100 | 15.200 | |
| 6 |  Эдди Пенев |
6.600 | 8.566 | 0.1 | 15.066 |
| 6 | Флавиус Косчи |
6.200 | 8.866 | 15.066 | |
| 8 | Стивен Леджендр |
6.300 | 7.300 | 13.600 |
Конь
| Место | Спортсмен | База | Техника | Штраф | Итог |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Крижтиан Берки |
6.700 | 9.133 | 15.833 | |
| 2 | Луис Смит |
6.900 | 8.833 | 15.733 | |
| 3 | Прашант Селлатурай |
6.600 | 8.966 | 15.566 | |
| 4 | Сирил Томассон |
6.500 | 8.933 | 15.433 | |
| 5 |  Филип Удэ |
6.300 | 9.016 | 15.316 | |
| 6 |  Арутюн Мердинян |
6.400 | 8.766 | 15.166 | |
| 7 |  Донни Труенс |
5.600 | 8.533 | 14.133 | |
| 8 |  Сосо Бертончели |
6.200 | 7.733 | 13.933 |
Кольца
| Место | Спортсмен | База | Техника | Штраф | Итог |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Чэнь Ибин |
6.800 | 9.100 | 15.900 | |
| 2 | Янь Минъюн |
6.800 | 8.900 | 15.700 | |
| 3 | Маттео Моранди |
6.700 | 8.966 | 15.666 | |
| 4 | Кодзи Ямамуро |
6.700 | 8.800 | 15.500 | |
| 5 | Чул Ю Вон |
6.600 | 8.833 | 15.433 | |
| 6 | Иван Сан Мигель |
6.500 | 8.833 | 15.333 | |
| 7 | Кенья Кобаяси |
6.400 | 8.900 | 15.300 | |
| 8 |  Ю Чи Чен |
6.700 | 8.566 | 15.266 |
Опорный прыжок
| Место | Спортсмен | База | Техника | Штраф | Итог | База | Техника | Штраф | Итог | Итог |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Томас Бугаль |
7.000 | 9.366 | 16.366 | 7.000 | 9.533 | 16.533 | 16.449 | ||
| 2 | Антон Голоцуцков |
7.000 | 9.433 | 16.433 | 7.000 | 9.300 | 16.300 | 16.366 | ||
| 3 | Дмитрий Касперович |
7.000 | 9.233 | 16.233 | 7.000 | 9.400 | 16.400 | 16.316 | ||
| 4 | Янг Хак Шон |
7.000 | 9.400 | 16.400 | 7.000 | 9.133 | 16.133 | 16.266 | ||
| 5 | Флавиус Косчи |
7.000 | 9.233 | 16.233 | 7.000 | 9.183 | 16.183 | 16.208 | ||
| 6 | Андрей Исаев |
6.600 | 9.266 | 15.866 | 7.000 | 9.233 | 16.233 | 16.049 | ||
| 7 | Луис Ривьера |
6.600 | 9.375 | 15.975 | 6.600 | 9.316 | 15.916 | 15.945 | ||
| 8 | Джеффри Веймс |
6.800 | 9.300 | 0.1 | 16.000 | 6.600 | 8.900 | 15.500 | 15.750 | |
| Место | Спортсмен | Первый прыжок | Второй прыжок | Итог | ||||||
Параллельные брусья
| Место | Спортсмен | База | Техника | Штраф | Итог |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Фэн Чжэ |
6.700 | 9.266 | 15.966 | |
| 2 | Тэн Хайбинь |
6.400 | 9.216 | 15.616 | |
| 3 | Кохэй Утимура |
6.400 | 9.100 | 15.500 | |
| 4 | Фабиан Хамбюхен |
6.300 | 9.066 | 15.366 | |
| 5 | Кодзи Уэмацу |
6.500 | 8.733 | 15.233 | |
| 6 |  Адам Киржковский |
6.000 | 9.200 | 15.200 | |
| 7 |  Ильдар Валяев |
6.900 | 8.283 | 15.183 | |
| 8 |  Самуэль Пиашешку |
6.300 | 8.866 | 15.166 |
Перекладина
| Место | Спортсмен | База | Техника | Штраф | Итог |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Чжан Чэнлун |
7.500 | 8.666 | 16.166 | |
| 2 | Эпке Зондерланд |
7.300 | 8.733 | 16.033 | |
| 3 | Фабиан Хамбюхен |
7.100 | 8.866 | 15.966 | |
| 4 | Филипп Бой |
7.300 | 8.533 | 15.833 | |
| 5 | Дэнелл Лейва |
7.100 | 8.566 | 15.666 | |
| 6 | Кристофер Брукс |
6.600 | 8.783 | 15.383 | |
| 7 | Фэн Чжэ |
6.600 | 8.566 | 15.166 | |
| 8 | Кодзи Уэмацу |
7.200 | 6.800 | 14.000 |
Соревнования женщин
Командное первенство
| Место | Страна | Опорный прыжок |
Вольные упражнения |
Бревно | Брусья | Всего |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Россия |
45.766 (1) | 43.999 (1) | 43.733 (2) | 41.899 (7) | 175.397 |
| Ксения Афанасьева | 14.800 | 14.800 (34) | ||||
| Алия Мустафина | 15.633 | 14.666 | 15.033 | 15.600 | 60.932 (1) | |
| Татьяна Набиева | 15.400 | 12.933 | 28.333 (23) | |||
| Ксения Семёнова | 14.300 | 14.300 (40) | ||||
| Екатерина Курбатова | 14.733 | 14.733 (35) | ||||
| Анна Дементьева | 14.533 | 14.400 | 13.366 | 42.299 (14) | ||
| 2 | США |
45.666 (2) | 41.666 (6) | 43.799 (1) | 44.065 (2) | 175.196 |
| Ребекка Бросс | 14.633 | 14.866 | 14.833 | 44.332 (8) | ||
| Маккензи Кагуатто | 15.000 | 14.666 | 29.666 (20) | |||
| Бриджетт Слоан | 14.566 | 14.566 (38) | ||||
| Матти Ларсон | 12.533 | 12.533 (43) | ||||
| Александра Райсман | 15.066 | 14.500 | 14.333 | 43.899 (9) | ||
| Алисия Сакрамоне | 15.600 | 14.600 | 30.200 (19) | |||
| 3 | КНР |
44.666 (3) | 43.233 (2) | 42.566 (4) | 44.316 (1) | 174.781 |
| Цзян Юйюань | 14.900 | 14.500 | 14.866 | 13.433 | 57.699 (2) | |
| Хэ Кэсинь | 16.133 | 16.133 (30) | ||||
| Суй Лу | 14.733 | 13.000 | 27.733 (27) | |||
| Хуан Цюшуан | 14.800 | 14.000 | 14.750 | 43.550 (11) | ||
| Дэн Линьлинь | 14.700 | 14.700 (37) | ||||
| Ян Илинь | 14.966 | 14.966 (31) | ||||
| 4 | Румыния |
44.266 (4) | 43.066 (3) | 43.532 (3) | 42.232 (6) | 173.096 |
| 5 | Япония |
43.066 (7) | 40.966 (7) | 42.232 (5) | 43.633 (3) | 169.897 |
| 6 | Австралия |
43.499 (6) | 41.999 (5) | 40.598 (6) | 42.533 (5) | 168.629 |
| 7 | Великобритания |
43.732 (5) | 42.765 (4) | 37.632 (8) | 42.699 (4) | 166.828 |
| 8 | Италия |
41.965 (8) | 40.766 (8) | 39.666 (7) | 41.032 (8) | 163.429 |
Многоборье
| Место | Спортсменка | Опорный прыжок | Брусья | Бревно | Вольные упражнения | Всего |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Алия Мустафина |
15.666 | 15.300 | 15.033 | 15.033 | 61.032 |
| 2 | Цзян Юйюань |
14.833 | 15.533 | 15.066 | 14.566 | 59.998 |
| 3 | Ребекка Бросс |
14.700 | 14.933 | 14.100 | 15.233 | 58.966 |
| 4 | Хуан Кишуан |
14.766 | 15.200 | 14.700 | 13.700 | 58.366 |
| 5 | Ана Порграс |
13.966 | 14.466 | 15.433 | 14.300 | 58.165 |
| 6 | Лорен Митчелл |
14.733 | 13.900 | 14.900 | 14.600 | 58.133 |
| 7 | Татьяна Набиева |
15.466 | 15.133 | 13.266 | 13.433 | 57.298 |
| 8 |  Ариэлла Кэслин |
15.300 | 13.700 | 14.200 | 13.700 | 56.900 |
| 9 | Оана Ралука Хайду |
14.666 | 13.400 | 14.466 | 13.800 | 56.332 |
| 10 |  Джессика Лопес |
14.433 | 13.966 | 13.866 | 14.033 | 56.298 |
| 11 | Ванесса Феррари |
13.833 | 13.866 | 14.233 | 14.233 | 56.165 |
| 12 | Элизабет Зайтц |
14.766 | 14.733 | 13.458 | 13.200 | 56.157 |
| 13 | Александра Райсман |
14.900 | 11.700 | 14.466 | 14.633 | 55.699 |
| 14 | Джоржия Бонора |
13.966 | 13.833 | 14.466 | 13.433 | 55.698 |
| 15 | Жаде Барбоза Фернандес |
14.866 | 12.900 | 14.166 | 13.733 | 55.665 |
| 16 | Ханна Велан |
13.866 | 13.433 | 14.200 | 14.000 | 55.499 |
| 17 | Рие Танака |
14.033 | 14.066 | 13.900 | 13.333 | 55.332 |
| 18 | Даниела Иполито Матиас |
14.100 | 13.000 | 14.066 | 14.100 | 55.266 |
| 19 | Селин Ван Гернер |
13.866 | 14.100 | 13.000 | 14.200 | 55.166 |
| 20 | Марта Пихан-Кулеша |
13.766 | 12.500 | 14.333 | 14.133 | 54.732 |
| 21 | Коко Цуруми |
13.866 | 12.900 | 14.600 | 13.300 | 54.666 |
| 22 | Николь Хибберт |
13.966 | 14.000 | 13.200 | 13.400 | 54.566 |
| 23 | Аурелия Малауссена |
14.166 | 13.966 | 14.033 | 12.100 | 54.265 |
| 24 | Элизабетта Прециоза |
13.933 | 11.700 | 14.200 | 13.100 | 52.933 |
Опорный прыжок
| Место | Спортсмен | База | Техника | Штраф | Итог | База | Техника | Штраф | Итог | Итог |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Алисия Сакрамоне |
6.300 | 9.100 | 15.400 | 5.800 | 9.200 | 15.000 | 15.200 | ||
| 2 | Алия Мустафина |
6.500 | 9.233 | 15.733 | 5.700 | 8.800 | 0.1 | 14.400 | 15.066 | |
| 3 | Жаде Барбоза Фернандес |
5.800 | 9.133 | 14.933 | 5.600 | 9.066 | 14.666 | 14.799 | ||
| 4 | Ариэлла Кэслин |
6.300 | 8.866 | 15.166 | 5.800 | 8.700 | 0.1 | 14.400 | 14.783 | |
| 5 | Татьяна Набиева |
5.800 | 8.933 | 14.733 | 5.700 | 8.866 | 0.1 | 14.466 | 14.599 | |
| 6 | Jo Hyunjoo |
5.600 | 8.700 | 14.300 | 5.800 | 8.866 | 14.666 | 14.483 | ||
| 7 | Диана Келару |
5.800 | 8.900 | 14.700 | 4.800 | 8.633 | 13.433 | 14.066 | ||
| 8 | Имоджин Кейрнс |
5.300 | 9.133 | 14.433 | 4.800 | 8.766 | 13.566 | 13.999 | ||
| Место | Спортсмен | Первый прыжок | Второй прыжок | Итог | ||||||
Разновысокие брусья
| Место | Спортсмен | База | Техника | Штраф | Итог |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Элизабет Твиддл |
6.800 | 8.933 | 15.733 | |
| 2 | Алия Мустафина |
6.800 | 8.800 | 15.600 | |
| 3 | Ребекка Бросс |
6.200 | 8.866 | 15.066 | |
| 4 | Бриджетт Слоан |
6.000 | 8.666 | 14.666 | |
| 5 | Ана Порграс |
6.200 | 8.400 | 14.600 | |
| 6 | Хуан Цюшуан |
7.000 | 7.400 | 14.400 | |
| 7 | Хэ Кэсинь |
6.300 | 7.666 | 13.966 | |
| 8 | Элизабет Зайтц |
4.200 | 6.266 | 10.466 |
Вольные упражнения
| Место | Спортсмен | База | Техника | Штраф | Итог |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Лорен Митчелл |
5.900 | 8.933 | 14.833 | |
| 2 | Алия Мустафина |
5.800 | 8.966 | 14.766 | |
| 2 | Диана Келару |
5.900 | 8.866 | 14.766 | |
| 4 | Александра Райсман |
5.700 | 9.016 | 14.716 | |
| 5 | Суй Лу |
5.700 | 8.966 | 14.666 | |
| 6 | Ванесса Феррари |
5.500 | 9.100 | 14.600 | |
| 7 | Сандра Избаша |
5.900 | 8.883 | 0.8 | 13.983 |
| 8 | Ксения Афанасьева |
5.800 | 6.900 | 12.700 |
Бревно
| Место | Спортсмен | База | Техника | Штраф | Итог |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Ана Порграс |
6.500 | 8.866 | 15.366 | |
| 2 | Ребекка Бросс |
6.500 | 8.733 | 15.233 | |
| 2 | Дэн Линьлинь |
6.600 | 8.633 | 15.233 | |
| 4 | Лорен Митчелл |
6.600 | 8.600 | 15.200 | |
| 5 | Алисия Сакрамоне |
6.100 | 8.966 | 15.066 | |
| 6 | Анна Дементьева |
6.200 | 7.766 | 13.966 | |
| 7 | Алия Мустафина |
5.900 | 7.866 | 13.766 | |
| 8 | Яна Демьянчук |
6.200 | 7.533 | 13.733 |
Страны-участницы
Пресса
- [web.archive.org/web/20110122230219/www.gzt.ru/topnews/sport/-hochu-privezti-lichnuyu-medalj-s-chempionata-mira-/327879.html Сергей Хорохордин: «Хочу привезти личную медаль с чемпионата мира, чтобы было, что детям показать»] Е. Конова GZT.ru 03.10.2010
- [web.archive.org/web/20110120161145/www.gzt.ru/topnews/sport/-krome-gimnastiki-ya-nichego-v-zhizni-ne-znayu-/328524.html Алия Мустафина: «Кроме гимнастики я ничего в жизни не знаю»] Е. Конова GZT.ru 07.10.2010
- [www.rg.ru/2010/10/15/nemov.html «Коня на скаку»] А. Козина «Российская газета» № 5313 (234) 15.10.2010
- [www.sovsport.ru/gazeta/article-item/413536 Валентина Родионенко: «Наших девчонок боятся…».] Н. Мысин «Советский спорт» № 159 (18244) 16.10.2010
- [www.sovsport.ru/gazeta/article-item/413888 «Тесним Китай!»] Н. Мысин «Советский спорт» № 158-М (18245) 18.10.2010
- [www.rg.ru/2010/10/19/snaryad.html «Снаряды переплавим на медали»] А. Козина «Российская газета» № 5315 (236) 19.10.2010
- [www.sovsport.ru/gazeta/article-item/414292 «Прыжок в финал»] Н. Мысин «Советский спорт» № 158 (18247) 20.10.2010
- [www.sovsport.ru/gazeta/article-item/414515 «Девушки нашей мечты!»] Н. Мысин «Советский спорт» № 159 (18248) 21.10.2010
- [www.championat.ru/other/article-69012.html «Долгожданная победа»] А. Иванов «Чемпионат.ру» 21.10.2010
- [www.sovsport.ru/gazeta/article-item/414683 Валентина Родионенко: «В раздевалке девчонки расплакались»] Н. Мысин «Советский спорт» № 160 (18249) 22.10.2010
- [www.championat.ru/other/article-69110.html Андрей Родионенко: «Девчонок хвалили и низко им кланялись»] А. Загумённов, А. Иванов «Чемпионат.ру» 22.10.2010
- [www.championat.ru/other/article-69190.html Андрей Родионенко: «Сборная России станет ведущей в мире»] А. Загумённов, А. Иванов «Чемпионат.ру» 23.10.2010
- [www.sovsport.ru/gazeta/article-item/414894 «Конь попался привередливый…»] «Советский спорт» № 161 (18250) 23.10.2010
- [www.sovsport.ru/gazeta/article-item/414904 «Аля — сверхчеловек». Бодрость духа, грация и пластика!] Н. Мысин «Советский спорт» № 161 (18250) 23.10.2010
- [web.archive.org/web/20101025074518/www.gzt.ru/topnews/sport/-desyatiklassnitsa-vernula-dostoinstvo-rossiiskoi-/331056.html «Десятиклассница вернула достоинство российской гимнастике»] Е. Слюсаренко GZT.ru 23.10.2010
- [www.sovsport.ru/gazeta/article-item/415234 «Алия, ты теперь — звезда»] Н. Мысин «Советский спорт» № 162-М (18251) 25.10.2010
- [www.rg.ru/2010/10/25/mustafina.html «Прыжок в элиту»] А. Козина «Российская газета» № 5320 (241) 25.10.2010
- [www.championat.ru/other/article-69308.html Сколько стоит судейская память?] А. Иванов «Чемпионат.ру» 25.10.2010
- [www.sovsport.ru/gazeta/article-item/415388 «Спустились с голландских высот»] Марьянчик Н. «Советский спорт» № 162-В (18252) 26.10.2010
- [www.rg.ru/2010/10/26/gymnastika.html «Снаряд эпохи возрождения»] А. Козина «Российская газета» № 5321 (242) 26.10.2010
- [www.sovsport.ru/gazeta/article-item/415645 «Гимнастика — самый большой экстрим в жизни»] Мысин Н., Чикирис О., Марьянчик Н. «Советский спорт» № 162 (18253) 27.10.2010
Официальные протоколы
|
Мужчины:
|
Женщины:
|
Напишите отзыв о статье "Чемпионат мира по спортивной гимнастике 2010"
Примечания
- ↑ [web.archive.org/web/20101123011811/www.fedintgym.com/microsites/Rotterdam/results/files/TEAMAGQUAL.pdf Результаты квалификации командного первенства. Мужчины.]
- ↑ [web.archive.org/web/20101122105651/www.fedintgym.com/microsites/Rotterdam/results/files/TEAMQUAL.pdf Результаты квалификации командного первенства. Женщины.]
- ↑ [www.allsportinfo.ru/index.php?id=44706 Сборная России по спортивная гимнастике — вторая в общекомандном зачете по итогам чемпионата мира в Роттердаме]
- ↑ [news.sport-express.ru/2010-10-20/395258/ Российские гимнастки — чемпионки мира в командных соревнованиях!]
- ↑ [www.allsportinfo.ru/index.php?id=44609 Ксения Семенова: мы молились и просили Юру, чтобы он помог нам — и он помог!]
- ↑ [www.rotterdam2010.sportcentric.com/vsite/vcontent/content/news/0,10869,5235-201129-218352-48154-311083-news-item,00.html Longines Prize for Elegance]
- ↑ [www.sportgymrus.ru/press/news/3974/default.aspx Окончательный состав сборных команд на чемпионат мира в Роттердам]
Ссылки
- [www.gymnastics2010.com/en/ Официальный сайт чемпионата] (англ.)
- [www.rotterdam2010.sportcentric.com/ Чемпионат на официальном сайте Международной федерации гимнастики] (англ.)
- [www.sportgymrus.ru/contest/3946/default.aspx Чемпионат на официальном сайте Федерации спортивной гимнастики России]
- [www.allsportinfo.ru/index.php?id=42619 Чемпионат на сайте агентства спортивной информации «Весь спорт»]
- [web.archive.org/web/20101028132211/www.flickr.com/photos/gymnastics2010/ Чемпионат на flickr.com]
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Чемпионат мира по спортивной гимнастике 2010
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».
В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
Однажды в Москве, в присутствии княжны Марьи (ей казалось, что отец нарочно при ней это сделал), старый князь поцеловал у m lle Bourienne руку и, притянув ее к себе, обнял лаская. Княжна Марья вспыхнула и выбежала из комнаты. Через несколько минут m lle Bourienne вошла к княжне Марье, улыбаясь и что то весело рассказывая своим приятным голосом. Княжна Марья поспешно отерла слезы, решительными шагами подошла к Bourienne и, видимо сама того не зная, с гневной поспешностью и взрывами голоса, начала кричать на француженку: «Это гадко, низко, бесчеловечно пользоваться слабостью…» Она не договорила. «Уйдите вон из моей комнаты», прокричала она и зарыдала.
На другой день князь ни слова не сказал своей дочери; но она заметила, что за обедом он приказал подавать кушанье, начиная с m lle Bourienne. В конце обеда, когда буфетчик, по прежней привычке, опять подал кофе, начиная с княжны, князь вдруг пришел в бешенство, бросил костылем в Филиппа и тотчас же сделал распоряжение об отдаче его в солдаты. «Не слышат… два раза сказал!… не слышат!»
«Она – первый человек в этом доме; она – мой лучший друг, – кричал князь. – И ежели ты позволишь себе, – закричал он в гневе, в первый раз обращаясь к княжне Марье, – еще раз, как вчера ты осмелилась… забыться перед ней, то я тебе покажу, кто хозяин в доме. Вон! чтоб я не видал тебя; проси у ней прощенья!»
Княжна Марья просила прощенья у Амальи Евгеньевны и у отца за себя и за Филиппа буфетчика, который просил заступы.
В такие минуты в душе княжны Марьи собиралось чувство, похожее на гордость жертвы. И вдруг в такие то минуты, при ней, этот отец, которого она осуждала, или искал очки, ощупывая подле них и не видя, или забывал то, что сейчас было, или делал слабевшими ногами неверный шаг и оглядывался, не видал ли кто его слабости, или, что было хуже всего, он за обедом, когда не было гостей, возбуждавших его, вдруг задремывал, выпуская салфетку, и склонялся над тарелкой, трясущейся головой. «Он стар и слаб, а я смею осуждать его!» думала она с отвращением к самой себе в такие минуты.
В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
