U-6 (1935)
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.
Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
| U-6 | ||
|---|---|---|
| Государство флага |  Третий рейх
| |
| Порт приписки | Киль | |
| Спуск на воду | 11 февраля 1935 года | |
| Выведен из состава флота | 7 августа 1944 года | |
| Современный статус | предположительно разделана на металл в 1945 году | |
| Основные характеристики | ||
| Тип корабля | Малая ДПЛ | |
| Обозначение проекта | IIA | |
| Скорость (надводная) | 13 узлов | |
| Скорость (подводная) | 6,9 узла | |
| Предельная глубина погружения | 150 м | |
| Экипаж | 25 человек | |
| Стоимость | Рейхсмарок | |
| Размеры | ||
| Водоизмещение надводное | 254 т | |
| Водоизмещение подводное | 303 т | |
| Длина наибольшая (по КВЛ) | 40,9 м | |
| Ширина корпуса наиб. | 4,08 м | |
| Высота | 8,6 м | |
| Средняя осадка (по КВЛ) | 3,83 м | |
| Вооружение | ||
| Артиллерия | 1 x 2 cm/65 C/30 (1000 снарядов) | |
| Торпедно- минное вооружение |
3 ТА калибра 533 мм 5 торпед или 18 мин TMB или 12 ТМА | |
U-6 — малая U-boat типа IIA, времён Второй мировой войны. Заказ на постройку был отдан 2 февраля 1935 года. Лодка была заложена на верфи судостроительной компании Deutsche Werke, Киль 11 февраля 1935 года под заводским номером 241. Спущена на воду 21 августа 1935 года. 7 сентября 1935 года принята на вооружение и под командованием обер-лейтенанта Людвига Матеса вошла в состав Unterseebootsschulflottille.[1]
Содержание
История службы
Совершила два боевых похода, успехов не достигла. Выведена из состава флота 1 августа 1944 года в Готенхафене.
В предвоенные годы U-6 была престижным назначением для капитанов ВМС Германии, и все её командиры являлись ветеранами Первой мировой войны. Однако с началом Второй мировой войны стало болезненно четко ясно, что U-6 и её сестры неспособны соревноваться с бо́льшими и более быстрыми субмаринами других стран, поэтому после первого похода в Балтийское море, U-6 не назначалась в боевое дежурство вплоть до марта 1940 года, когда вся доступная Кригсмарине техника была брошена на поддержку вторжения в Норвегию. Во время этой кампании длинной в месяц, серия лодок, к которой принадлежала U-6 испытали множество потерь, и завоевали себе славу категорически ненадёжных, в результате чего они все были переведены в учебную флотилию, где и оставались до конца войны.
На Балтике офицеры-кадеты оттачивали на U-6 и её сестрах навыки, востребованные ими в дальнейшем в Битве за Атлантику, а некоторые из её походов заводили её даже на советскую территорию, во время Операции «Барбаросса», однако, в отличие от её сестер, U-6 так и не нашла ни одной цели для атаки. Летом 1944 года, в связи с нехваткой топлива и общей репутацией субмарин типа II, опустившейся до полной катастрофы благодаря большому количеству фатальных инцидентов, U-6 была выведена со службы и поставлена на хранение в Готенхафене с сильно обрезанной командой (для поддержания в рабочем состоянии). Там она и оставалась вплоть до мая 1945 года, когда инженерная команда подорвала её с целью недопущения захвата противником.
Первый поход
24 августа 1939 года U-6 вышла из Нойштадта, имея задачей наблюдение за грузовыми перевозками в Каттегат.
29 августа 1939 года ненадолго заходила в Киль для дозаправки.
13 сентября 1939 года, закончив поход, окончательно вернулась в Киль.[2]
Второй поход
4 апреля 1940 года U-6 вновь вышла из Вильгельмсхафен в боевой поход для поддержки сил вторжения в операции «Везерюбунг» (вторжение в Норвегию). Совместно с U-2, U-3 и U-5 составила Восьмую Группу.
С 10 апреля по 17 апреля безуспешно патрулировала район Листера, Норвегия.
19 апреля 1940 года вернулась в Вильгельмсхафен.[3]
Судьба
Выведена из состава флота 1 августа 1944 года в Готенхафене. Скорее всего впоследствии разделана на металл так же как и её сёстры типа IIA.
Командиры
- 7 сентября 1935 года — 30 сентября 1937 года — обер-лейтенант цур зее (с 1 июня 1937 года капитан-лейтенант) Людвиг Матес (нем. Oberleutnant zur See Ludwig Mathes)
- 1 октября 1937 года — 17 декабря 1938 года — обер-лейтенант цур зее Вернер Хейдель (нем. Oberleutnant zur See Werner Heidel)
- 17 декабря 1938 года — 26 ноября 1939 года — обер-лейтенант цур зее Иоахим Матц (нем. Oberleutnant zur See Joachim Matz)
- ноябрь 1939 года — декабрь 1939 года — обер-лейтенант цур зее Ганс-Бернард Михаловский (нем. Oberleutnant zur See Hans-Bernhard Michalowski) (ВрИО командира?)
- 27 ноября 1939 года — 17 января 1940 года — обер-лейтенант цур зее Отто Хармс (нем. Oberleutnant zur See Otto Harms)
- 31 января 1940 года — 10 июля 1940 года — обер-лейтенант цур зее Адальберт Шнее (нем. Oberleutnant zur See Adalbert Schnee) (Кавалер Рыцарского Железного креста)
- июнь 1940 года — июль 1940 года — обер-лейтенант цур зее Георг Петерс (нем. Oberleutnant zur See Georg Peters)
- 11 июля 1940 года — март 1941 года — обер-лейтенант цур зее Йоханнес Либе (нем. Oberleutnant zur See Johannes Liebe)
- март 1941 года — 30 сентября 1941 года — обер-лейтенант цур зее (с 1 апреля 1943 года капитан-лейтенант) Эберхард Бопст (нем. Oberleutnant zur See Eberhard Bopst)
- 1 октября 1941 года — август 1942 года — обер-лейтенант цур зее Герберт Брюнингаус (нем. Oberleutnant zur See Herbert Brüninghaus)
- август 1942 года — сентябрь 1942 года — обер-лейтенант цур зее Пауль Юст (нем. Oberleutnant zur See Paul Just)
- сентябрь 1942 года — 19 октября 1942 года — обер-лейтенант цур зее Герберт Брюнингаус (нем. Oberleutnant zur See Herbert Brüninghaus)
- 20 октября 1942 года — июнь 1943 года — лейтенант цур зее (с 1 апреля 1943 года обер-лейтенант цур зее) Отто Нитманн (нем. Leutnant zur See Otto Niethmann)
- июнь 1943 года — 16 апреля 1944 года — обер-лейтенант цур зее Алоиз Кёниг (нем. Oberleutnant zur See Alois König)
- август 1943 года — октябрь 1943 года — лейтенант цур зее Хорст Хайтц (нем. Leutnant zur See Horst Heitz)
- 17 апреля 1944 года — 9 июля 1943 года — лейтенант цур зее Эрвин Йестель (нем. Leutnant zur See Erwin Jestel)
Флотилии
- 1 сентября 1935 года — 1 февраля 1940 года — Unterseebootsschulflottille (учебная)
- 1 марта 1940 года — 1 апреля 1940 года — Unterseebootsschulflottille (боевая служба)
- 1 мая 1940 года — 30 июня 1940 года — Unterseebootsschulflottille (учебная)
- 1 июля 1940 года — 7 августа 1944 года — 21-й флотилии (учебная)
См. также
Напишите отзыв о статье "U-6 (1935)"
Примечания
- ↑ Helgason, Guðmundur [www.uboat.net/boats/u6.htm U-6]. German U-boats of World War II. Uboat.net. [www.webcitation.org/6FxDoRD0y Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].
- ↑ Helgason, Guðmundur [www.uboat.net/boats/patrols/patrol_16.html Данные по походам U-6 (Первый поход)]. U-boat patrols. Uboat.net. [www.webcitation.org/6FxDotyn8 Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].
- ↑ Helgason, Guðmundur [www.uboat.net/boats/patrols/patrol_17.html Данные по походам U-6 (Второй поход )]. U-boat patrols. Uboat.net. [www.webcitation.org/6FxDpL2lE Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].
Ссылки
- [www.uboat.net/boats/U6.htm U-6 на Uboat.net] (англ.)
| ||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий U-6 (1935)
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.
Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
