U-13 (1935)

<th colspan="3" align="center" style="color: white; height: 20px; background: navy;font-size: 110%;">История корабля</th> <th colspan="3" align="center" style="color: white; height: 20px; background: navy;font-size: 110%;">Силовая установка</th> </tr><tr> <td colspan="3"> 6 цилиндровый4-х тактный «MWM» RS127S 2x350 л.с.
электродвигатель «Siemens»2x180 л.с.</td>

U-13
Государство флага	Третий рейх Третий рейх
Порт приписки	Киль, Вильгельмсхафен
Спуск на воду	9 ноября 1935 года
Выведен из состава флота	31 мая 1940 года
Современный статус	потоплена
Основные характеристики
Тип корабля	Малая ДПЛ
Обозначение проекта	IIB
Скорость (надводная)	13 узлов
Скорость (подводная)	7,0 узлов
Предельная глубина погружения	150 м
Экипаж	26 человек
Размеры
Водоизмещение надводное	279 т
Водоизмещение подводное	328 т
Длина наибольшая (по КВЛ)	42,7 м
Ширина корпуса наиб.	4,08 м
Высота	8,6 м
Средняя осадка (по КВЛ)	3,90 м
Вооружение
Артиллерия	1 x 2 cm/65 C/30 (1000 снарядов)
Торпедно- минное вооружение	3 ТА калибра 533 мм, 5 торпед или 18 мин TMB или 12 ТМА

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

U-13 — малая подводная лодка типа IIB, времён Второй мировой войны. Заказ на постройку был отдан 2 февраля 1935 года. Лодка была заложена на верфи судостроительной компании Deutsche Werke, Киль 20 июня 1935 года под заводским номером 248. Спущена на воду 9 ноября 1935 года. 30 ноября 1935 года принята на вооружение и, под командованием обер-лейтенанта Ганса-Геррита фон Штокхаузена вошла в состав 1-й флотилии.

История службы

Совершила 9 боевых походов, потопила 9 судов (28 056 брт), повредила 3 судна (26 218 брт). Потоплена 31 мая 1940 года к юго-востоку от Лоустофта в точке с координатами 52°26′ с. ш. 02°02′ в. д.52.433° с. ш. 2.033° в. д. / 52.433; 2.033    глубинными бомбами британского шлюпа «Уэстон». Все 26 членов экипажа были спасены.

Первый и второй походы

Magdapur

City of Paris

Phryne

Первый и второй походы

25 августа 1939 года U-13 вышла из Вильгельмсхафена в свой первый боевой поход. Приказом было наблюдение за морскими перевозками в Северном море, однако 29 августа она была отозвана для подготовки к операции по установке минных заграждений.

С 31 августа U-boat прибыла в Вильгельмсхафен, и, после непродолжительной подготовки, 2 сентября вновь вышла в море в район Орфорд-Несс.

4 сентября с 03:02 до 04:04 U-13 установила 9 мин TMB. Непосредственно перед возвращением в Вильгельмсхафен 6 сентября, лодка ненадолго легла на грунт.

10 сентября 1939 года в 17:25 на этом минном поле подорвалось грузовое судно Magdapur (под командованием Артура Джорджа Диксона (англ. Arthur George Dixon)), затонув после этого за считанные минуты. Погибло 6 членов экипажа. Еще 75 человека были спасены шлюпками и прибрежными судами из Олдборо.

10 сентября 1939 года на тех же минах подорвался пассажирский лайнер City of Paris, получив достаточно серьезные повреждения. Один человек погиб. Судно было доставлено в Тилбури британскими буксирами Contest и Atlantic Cock, где и простояло месяц в ремонте, после чего вернулось в строй. С 1940 года по 1944 год использовалось как войсковое транспортное судно для переброски войск, а затем было вновь возвращено на гражданские линии.

24 сентября 1939 года очередное грузовое судно стало жертвой этого минного заграждения. В 01:00 подорвалось на мине Phryné. Весь экипаж был поднят спасателями из Олдборо, однако несколько человек были серьезно ранены и отправлены в госпиталь.

Сама же U-13 с 11 сентября патрулировала Северное море. 2 октября так и не найдя целей лодка пришла в Киль.

Третий поход

Cairnmona

Третий поход

25 октября 1939 года U-13 вышла из Киля в третий поход в Северное море, имея приказ патрулировать вдоль восточного побережья Шотландии.

30 октября U-boat обнаружила отколовшееся от конвоя HX-5 грузовое судно Cairnmona (под командованием Фреда Вилкинсона Фэйрли (англ. Fred Wilkinson Fairley)), и в 22:50 атаковала его торпедами, потопив на расстоянии 3 миль (4,8 км) к востоку-северо-востоку от Раттрэй-Хед. Три члена экипажа погибли, капитан и еще 41 человек были спасены британским дрифтером HMS River Lossie.

3 ноября лодка благополучно вернулась в Киль.

Четвёртый и пятый походы

Bowling

City of Marseilles

Anu

Четвёртый и пятый походы

15 ноября 1939 года, после смены командира, U-13 вышла в море на боевое дежурство, вновь имея приказ патрулировать восточное побережье Шотландии.

19 ноября лодка обнаружила грузовое судно Bowling, и в 23:28 атаковала его. За одиночным попаданием торпедой G7a в носовую часть последовал мощный взрыв, разломивший судно надвое, и приведший к затоплению последнего за 40 секунд. Лодка зафиксировала уничтожение танкера примерно 2000 брт, соблюдавшего светомаскировку, на расстоянии 6 миль (9,7 км) к северу-северо-востоку от Лонгстоун, острова Фарн. Принято считать, что это и был Bowling, благодаря его характерному расположению машин и рубки в задней части корпуса.

25 ноября U-boat вернулась в Киль.

9 декабря, пополнив припасы и подготовившись, лодка вновь вышла в море для постановки минного заграждения возле Данди.

12 декабря, с 02:16 до 02:56 было установлено 9 мин TMB в устье реки Тей.

15 декабря U-13 успешно вернулась в Киль.

6 января 1940 года, утром, на этом заграждении подорвалось и было серьезно повреждено грузовое судно City of Marseilles. Сразу после того, как лоцман прибыл на судно, под рубкой произошел взрыв, заклинивший двигатели и вызвавший крен от 10 до 15° на правый борт. Команда начала эвакуацию, однако две шлюпки были уничтожены взрывом, а еще одна перевернулась при спуске, сбросив в воду 14 человек, находившихся в ней. Погиб один член экипажа. Обнаруженные с аэроплана Lockheed Hudson (No. 224 Squadron RAF) выжившие были подобраны лоцманским катером и несколькими другими судами, находившимися неподалеку, а затем высажены в Брогти Ферри. На покинутое судно поднялись члены экипажа HMS Cranefly (FY 539) (Skipper H.B. Soames, RNR), HMS Sturton (FY 1595) и патрульного катера гавани HMS Suilven, а вскоре после этого на судно вернулись офицеры и лоцман. На следующий день оно было отбуксировано в Данди для временного ремонта. После этого оно своим ходом отправилось на базу Клайд для ремонта, который закончился в апреле 1940 года, и судно вернулось в строй.

6 февраля 1940 года на тех же минах подорвалось эстонское грузовое судно Anu (под командованием Йоханнеса Раудсоо (исп. Johannes Raudsoo)). Капитан, его жена и четыре члена экипажа погибли. Впоследствии в госпитале Данди умер от ожогов судовой кок.

Шестой и седьмой походы

Start

Fram

Шестой и седьмой походы

24 января 1940 года, после очередной смены командира, U-13 вышла на дежурство, вновь имея приказ патрулировать восточное побережье Шотландии.

31 января в 00:43 одиночной торпедой было атаковано грузовое судно Start (под командованием Джейкоба Бартманна Якобсена (англ. Jacob Bartmann Jacobsen)). После попадания судно мгновенно затонуло, унеся с собой всю команду. Выживших не было.

На следующий день, 1 февраля в 01:43 одиночной торпедой G7e было атаковано грузовое судно Fram, стоявшее на якоре возле буя Роузхёрти в заливе Абердур, Шотландия. 9 членов экипажа погибло. 14 выживших было подобрано HMS Khartoum (F45) и британским вооруженным траулером HMS Viking Deeps.

5 февраля лодка, окончив поход, пришла в Вильгельмсхафен.

16 февраля U-boat вновь вышла в море с приказом патрулировать район Шетландских и Оркнейских островов.

17 февраля, уже выйдя в море, U-13 получила приказ на один день сменить район патрулирования и отправиться в Йосингфьорд, Норвегия.

Этот поход, впрочем, был ничем не примечательным и 29 февраля лодка вернулась в в Вильгельмсхафен.

2 марта U-13 совершила переход в Киль.

Восьмой поход

Swainby

Lily

Scottish American

Восьмой поход

25 марта 1940 года U-13 совершила обратный переход из Киля в Вильгельмсхафен.

31 марта, после непродолжительной подготовки, лодка вышла в боевой поход для поддержки сил вторжения в операции «Везерюбунг» (вторжение в Норвегию). Совместно с U-19, U-57, U-58 и U-59 составила Шестую Группу.

11 апреля U-13 получила приказ патрулировать воды в районе Оркнейских островов.

17 апреля U-boat обнаружила шедшее без сопровождения грузовое судно Swainby (под командованием Хью Томпсона (англ. Hugh Thompson)) и в 17:33 атаковала его. Одиночная торпеда попала в машинное отделение в кормовой части, и через 25 минут судно затонуло на расстоянии 25 миль (40 км) к северу от Макл-Флагга, Шетландские острова. Капитан и все 37 членов экипажа высадились на берег в заливе Норвик на Ансте.

19 апреля U-13 зашла в Берген для пополнения припасов и текущего ремонта, и, 21 апреля, вновь вышла в патруль по поддержке операции «Везерюбунг».

26 апреля в 00:28 лодка атаковала шедшее без сопровождения грузовое судно Lily, и поразила его одной торпедой. Однако детонации не произошло. В 01:17 повторная атака привела к попаданию торпеды в носовую часть, которую просто оторвало от судна. Нанесенные повреждения привели к затоплению судна за 45 секунд. Lily был объявлен пропавшим без вести после выхода судна из Керкуолла с призовой командой на борту (один офицер и пять матросов). Вместе с судном погибли все 24 человека на борту — выживших не оказалось.

26 апреля в 01:29 U-boat атаковала танкер Scottish American к западу от пролива Пентленд-Ферт. Попадание одной торпедой привело к пожару на борту судна. Выстрелив своей последней торпедой, лодка оставила судно, когда носовая часть уже погрузилась под воду, однако британские Корабль-обманка HMS Looe (X63) и абордажное судно HMT Northern Reward, под прикрытием HMS Delight (H38), HMS Diana (H49) и HMS Imperial (D09) смогли отбуксировать его в Лох-Эриболл. К 2 мая 8200 тон нефти были перекачаны на британский танкер Oil Pioneer. 5 мая, за четыре дня, Scottish American было доставлено буксиром HMS St. Mellons (W81) в сопровождении HMS Juniper (T123) в устье реки Тайн. Ремонт в Норт-Шилдс завершился в августе 1940 года и судно вернулось в строй.

2 мая U-13, благополучно завершив все задачи, возвратилась в Киль.

Девятый поход и судьба

26 мая 1940 года U-13 вышла из Киля в свой девятый и последний поход.

31 мая в Северном море на расстоянии 11 миль (18 км) к юго-востоку от Лоустофт в точке с координатами 52°26′ с. ш. 02°02′ в. д.52.433° с. ш. 2.033° в. д. / 52.433; 2.033    была уничтожена глубинными бомбами британского шлюпа HMS Weston (L72). Все 26 членов экипажа были спасены.

‎Командиры

• 30 ноября 1935 года — 30 сентября 1937 года — обер-лейтенант цур зее (с 1 апреля 1936 года капитан-лейтенант) Ганс-Геррит фон Штокхаузен (нем. Oberleutnant zur See Hans-Gerrit von Stockhausen) (Кавалер Рыцарского Железного креста)
• 1 октября 1937 года — 5 ноября 1939 года — обер-лейтенант цур зее (с 1 августа 1938 года капитан-лейтенант) Карл Даублебски фон Эйчхайн (нем. Oberleutnant zur See Karl Daublebsky von Eichhain)
• 6 ноября 1939 года — 2 января 1940 года — капитан-лейтенант Гейнц Шерингер (нем. Kapitänleutnant Heinz Scheringer)
• 16 декабря 1939 года — 28 декабря 1939 года — обер-лейтенант цур зее Вольфганг Лют (нем. Oberleutnant zur See Wolfgang Lüth) (Кавалер Рыцарского Железного креста)
• 3 января 1940 года — 31 мая 1940 года — обер-лейтенант цур зее Макс-Мартин Шульте (нем. Oberleutnant zur See Max-Martin Schulte)

Флотилии

• 30 ноября 1935 года — 31 мая 1940 года — 1-я флотилия

Потопленные суда

Название	Тип	Принадлежность	Дата	Тоннаж (брт)	Груз	Судьба	Место
Magdapur	грузовое судно	Великобритания Великобритания	1939-09-1010 сентября 1939 года	086418 641	в балласте	потоплен (мина)	52°11′ с. ш. 1°43′ в. д.52.183° с. ш. 1.717° в. д. / 52.183; 1.717
City of Paris	пассажирский лайнер	Великобритания Великобритания	1939-09-1616 сентября 1939 года	1090210 902	?	повреждён (мина)	51°14′ с. ш. 1°43′ в. д.51.233° с. ш. 1.717° в. д. / 51.233; 1.717
Phryné	грузовое судно	Франция Франция	1939-09-2424 сентября 1939 года	026602 660	уголь	потоплен (мина)	52°09′ с. ш. 1°43′ в. д.52.150° с. ш. 1.717° в. д. / 52.150; 1.717
Cairnmona	грузовое судно	Великобритания Великобритания	1939-10-3030 октября 1939 года	046664 666	генеральный груз, включая шерсть, медь, злаки	потоплен (конвой HX-5)	57°38′ с. ш. 1°45′ з. д.57.633° с. ш. 1.750° з. д. / 57.633; -1.750
Bowling	грузовое судно	Великобритания Великобритания	1939-11-1919 ноября 1939 года	00793793	генеральный груз	потоплен	55°45′ с. ш. 1°35′ з. д.55.750° с. ш. 1.583° з. д. / 55.750; -1.583
City of Marseilles	грузовое судно	Великобритания Великобритания	1940-01-066 января 1940 года	083178 317	генеральный груз, джут	повреждён (мина)	56°41′ с. ш. 2°04′ з. д.56.683° с. ш. 2.067° з. д. / 56.683; -2.067
Start	грузовое судно	Норвегия Норвегия	1940-01-3131 января 1940 года	011681 168	1478 тонн угля	потоплен	57°25′ с. ш. 1°35′ з. д.57.417° с. ш. 1.583° з. д. / 57.417; -1.583
Fram	грузовое судно	Швеция Швеция	1940-02-011 февраля 1940 года	024912 491	в балласте	потоплен	57°43′ с. ш. 2°06′ з. д.57.717° с. ш. 2.100° з. д. / 57.717; -2.100
Anu	грузовое судно	Эстония Эстония	1940-02-066 февраля 1940 года	014211 421	генеральный груз	потоплен (мина)	56°41′ с. ш. 2°04′ з. д.56.683° с. ш. 2.067° з. д. / 56.683; -2.067
Swainby	грузовое судно	Великобритания Великобритания	1940-04-1717 апреля 1940 года	049354 935	в балласте	потоплен	61°00′ с. ш. 0°50′ з. д.61.000° с. ш. 0.833° з. д. / 61.000; -0.833
Lily	грузовое судно	Дания Дания	1940-04-2626 апреля 1940 года	012811 281	китайский фарфор	потоплен	58°30′ с. ш. 5°03′ з. д.58.500° с. ш. 5.050° з. д. / 58.500; -5.050
Scottish American	танкер	Великобритания Великобритания	1940-04-2828 апреля 1940 года	069996 999	9491 тонны нефти	повреждён	58°41′ с. ш. 4°40′ з. д.58.683° с. ш. 4.667° з. д. / 58.683; -4.667

См. также

• Список подводных лодок Третьего рейха

Ссылки

• [www.uboat.net/boats/U13.htm U-13 на Uboat.net]  (англ.)

Отрывок, характеризующий U-13 (1935)

С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.