Гомес, Рикардо

Рикардо Гомес
Общая информация
Полное имя	Рикардо Гомес Раймундо
Родился
Гражданство
Позиция	защитник
Информация о клубе
Клуб	Сан-Паулу
Должность	главный тренер
Карьера
Клубная карьера*
1982—1988	Флуминенсе	50 (0)
1988—1991	Бенфика	83 (19)
1991—1994	Пари Сен-Жермен	115 (11)
1994—1995	Бенфика	17 (4)
Национальная сборная**
1984—1994	Бразилия	45 (4)
Тренерская карьера
1996—1998	Пари Сен-Жермен
1999	Спорт (Ресифи)
1999—2000	Витория (Салвадор)
2001	Гуарани (Кампинас)
2001	Коритиба
2002	Жувентуде
2002—2004	Бразилия (олимп.)
2004	Флуминенсе
2004	Фламенго
2005—2007	Бордо
2007—2009	Монако
2009—2010	Сан-Паулу
2011	Васко да Гама
2015—2016	Ботафого
2016—н. в.	Сан-Паулу
Международные медали
Олимпийские игры
Серебро	Сеул 1988	футбол
Панамериканские игры
Золото	Индианаполис 1987	футбол
Кубки Америки
Золото	Бразилия 1989
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Рика́рдо Го́мес Райму́ндо (порт. Ricardo Gomes Raimundo; 13 декабря 1964, Рио-де-Жанейро) — бывший бразильский футболист, центральный защитник сборной Бразилии в 1980—1990-е годы, а также таких клубов, как «Флуминенсе», «Бенфика» и «Пари Сен-Жермен». В настоящий момент работает главным тренером.

Биография

В качестве игрока становился чемпионом всех трёх стран, в которых выступал — Бразилии, Португалии и Франции. Был частью легендарной команды «Флуминенсе» 1980-х годов, которая выиграла чемпионат Бразилии 1984 — титул, остающийся до сих пор единственным для «трёхцветных Кариоки».

С португальской «Бенфикой» Гомес дважды выигрывал первенство страны и доходил до финала Кубка европейских чемпионов. Затем последовал переход в «Пари Сен-Жермен», где Гомес стал частью ещё одной легендарной команды, которая была в авангарде европейского футбола в середине 1990-х годов. С парижским клубом Гомес выиграл чемпионат Франции 1993/94 и Кубок кубков 1995/96, после чего завершил карьеру игрока.

В составе сборной Бразилии стал серебряным призёром Олимпийских игр 1988 года в Сеуле, также был участником чемпионата мира 1990 года и победителем Кубка Америки 1989 года.

Тренерскую карьеру начал в ПСЖ. Из тренерских достижений необходимо отметить успешные результаты в кубковых турнирах — во Франции он завоевал со своими командами 3 трофея, а в Бразилии — Кубок Северо-востока 1999 с «Виторией». В 2002—2004 годах Рикардо Гомес возглавлял Олимпийскую сборную Бразилии, с которой дошёл до финала Золотого Кубка КОНКАКАФ, куда Бразилия была приглашена в качестве гостя.

В 2010 году, после поражения возглавляемого им «Сан-Паулу» от «Палмейраса» со счётом 0:2, Гомес получил микроинсульт и был госпитализирован. В 2011 году возглавлял «Васко да Гама», после чего длительное время оставался без работы. 22 июля 2015 года возглавил «Ботафого», с которым выиграл бразильскую Серию B.

13 августа 2016 года назначен главным тренером «Сан-Паулу».

Достижения

Как игрок

• Чемпион Бразилии (1): 1984
• Чемпион Португалии (2): 1989, 1991
• Чемпион Франции (1): 1994
• Обладатель Кубка Португалии (1): 1996
• Обладатель Кубка Франции (2): 1993, 1995
• Обладатель Кубка Кубков (1): 1996
  • Финалист Кубка чемпионов (1): 1990

Как тренер

• Обладатель Кубка французской лиги (2): 1998, 2007
• Обладатель Кубка Франции (1): 1998
• Чемпион Серии B Бразилии (1): 2015
• Обладатель Кубка Северо-востока (1): 1999
• Чемпион штата Баия (1): 1999
• Обладатель Кубка Бразилии (1): 2011
• Финалист Золотого кубка КОНКАКАФ (1): 2003

Ссылки

• [www.national-football-teams.com/v2/player.php?id=16597 Статистика на сайте National Football Teams] (англ.)
• [www.rsssf.com/miscellaneous/braz-recintlp.html Матчи за сборную бразильских игроков]

</div>

Отрывок, характеризующий Гомес, Рикардо

– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…