Джонсон, Рафер
 Рафер Джонсон | ||||||||||||||||
 Рафер Джонсон на Олимпиаде-60 | ||||||||||||||||
| Общая информация | ||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Полное имя |
Rafer Lewis Johnson | |||||||||||||||
| Дата и место рождения |
18 августа 1935 (88 лет) | |||||||||||||||
| Гражданство | ||||||||||||||||
| Личные рекорды | ||||||||||||||||
Международные медали | ||||||||||||||||
| ||||||||||||||||
Рафер Льюис Джонсон (англ. Rafer Lewis Johnson; род. 18 августа 1935 года) — американский легкоатлет и киноактёр, олимпийский чемпион в десятиборье 1960 года, серебряный призёр Олимпийских игр 1956 года, чемпион Панамериканских игр 1955 года. В 1960 году нёс на Олимпиаде флаг сборной США, в 1984 году зажёг огонь на Олимпийских играх 1984 года в Лос-Анджелесе.
Рафер Джонсон был среди людей, скрутивших Серхана Серхана после покушения на Роберта Кеннеди[1].
Закончив спортивную карьеру, Джонсон использовал свою известность, чтобы сниматься в кино, работать спортивным комментатором и заниматься общественной деятельностью. Он стоял у истоков калифорнийской Специальной Олимпиады.
Содержание
Ранние годы
Рафер Льюис Джонсон родился в Хиллсборо, штат Техас. Когда Раферу было пять лет, его семья переехала в Кингсбург, штат Калифорния. Некоторое время они были единственными чернокожими жителями этого города. Будучи универсальным спортсменом, Рафер играл в футбольной, бейсбольной и баскетбольной командах старшей школы Кингсборо. Также его неоднократно избирали президентом класса. В 16 лет Рафер увлёкся десятиборьем, вдохновившись примером двукратного олимпийского чемпиона Мэтиас, Роберт, жившего в городе Тулар в 40 км от Кингсбурга. В тот момент он сказал тренеру: «Я способен победить большинство этих парней»[2]. Рафер Джонсон в первые участвовал в соревнованиях в 1954 году, только что поступив в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе (UCLA). Он показал впечатляющий спортивный рост: уже в четвёртом состязании он побил мировой рекорд. Он вступил в Пи-Лямбда-Фи, первое в США братство, принимавшее чернокожих, и стал президентом группы[2]. В 1955 году Джонсон выиграл золотую медаль на Панамериканских играх в Мехико.
На летних Олимпийских играх 1956 года в Мельбурне Джонсон квалифицировался в десятиборье и прыжках в длину. Однако из-за травмы он не смог соревноваться в прыжках в длину, но, тем не менее, в десятиборье поднялся до второго места, уступив только соотечественнику Милту Кэмпбеллу. После этого он ни разу не проигрывал.
Из-за травм Джонсон пропустил сехоны 1957 и 1959 годов (последний — из-за последствий дорожной аварии). Венцом его карьеры стала победа на летних Олимпийских играх 1960 года в Риме. Главным соперником Джонсона был десятиборец из Китайской Республики Ян Чуаньгуан. Этот спортсмен также учился в UCLA и тренировался вместе с Джонсоном на университетском стадионе. Между спортсменами существовали дружеские отношения. Во время соревнований лидерство попеременно переходило то к одному, то к другому, но перед последним видом Джонсон имен небольшое преимущество перед Яном. Однако тайванец превосходил Джонсона в беге на 1500 м, который завершал программу. Но Джонсону удалось сохранить преимущество и выиграть золотую медаль. После этой победы Джонсон завершил свою спортивную карьеру.
В UCLA Джонсон также играл в баскетбольной команде под началом легендарного тренера Джона Вудена и провёл сезон 1959-60 года в мужской сборной[3].
В 1959 году клуб Лос-Анджелес Рэмс выбрал Джонсона в 28 раунде драфта (333 в общем порядке) в качестве раннингбэка.
Карьера в кино и на телевидении
Во время подготовки с Олимпийским играм в Риме Кёрк Дуглас, актёр и друг Джонсона, предложил ему роль эфиопского гладиатора Драбы в фильме «Спартак». Джонсон сперва согласился, но затем был вынужден отказаться, поскольку Amateur Athletic Union посчитал, что эта работа сделает Джонсона профессиональным спортсменом и лишит возможности участвовать в Олимпиаде[2]. В результате роль досталась другому известному спортсмену из UCLA — Вуди Строуду.
В 1960 году Рафер Джонсон начал сниматься в кино и работать спортивным комментатором. В сезоне 1963-1964 годов он сыграл роль в сериале ABC о студенческой жизни Channing. Он несколько раз исполнял роли в фильмах, включая роль агента DEA в фильме о Джеймсе Бонде «Лицензия на убийство». В начале 1970-х Джонсон работал штатным комментатором, освещая спортивные новости Лос-Анджелеса, но в конце концов переключился на другие интересы.
Политика и благотворительность
Короткое время Рафер Джонсон работал в Корпусе мира сразу после его образования в 1961 году. В 1968 он участвовал в предвыборной кампании Роберта Кеннеди. Когда Серхан Серхан выстрелил в Кеннеди, Джонсон был одним из тех, кто схватил и обезоружил стрелявшего[2]. Этот эпизод описан в автобиографии Джонсона "The Best That I Can Be", изданной в 1998 году[4].
В 1969 году Рафер Джонсон основал Специальную Олимпиаду Калифорнии и вошёл в её совет директоров. Это произошло после посещения в 1968 году первой Специальной Олимпиады в Чикаго, проведённой основателем движения Юнис Кеннеди Шрайвер. Первые соревнования в Калифорнии были проведены в 1969 году в Los Angeles Memorial Coliseum, в них приняли участие более 900 спортсменов с ограниченными интеллектуальными возможностями. В 1983 году Джонсон стал президентом Специальной Олимпиады и оставался в должности до 1992 года, когда занял кресло председателя совета директоров.
Личная жизнь
У Рафера Джонсона есть брат Джимми, включённый в Зал славы профессионального футбола. Дочь Джонсона, Дженнифер, участвовала в летних Олимпийских играх 2000 года в Сиднее за команду США по пляжному волейболу. Параллельно она училась в UCLA.
Признание
В 1958 году Джонсон был назван спортсменом года по версии журнала Sports Illustrated[5].
В 1960 году он стал обладателем Премии Джеймса Салливана как лучший атлет-любитель Соединённых Штатов. Это была первая награда, вручённая афроамериканцу.
В 1984 году Джонсон был выбран, чтобы зажечь Олимпийский огонь на летних Олимпийских играх 1984 года в Лос-Анджелесе[2].
В 1994 году Рафера Джонсона включили в первый набор World Sports Humanitarian Hall of Fame
В 1998 году ESPN назвад Джонсона одним из 100 величайших североамериканских спортсменов XX века
В 2006 году NCAA объявила Джонсона одним из 100 замых влиятельных студентов-атлетов последних 100 лет[6].
25 августа 2009 года губернатор Калифорнии Арнольд Шварценеггер и Мария Шрайвер объявили, что Рафер Джонсон будет одним из 13 избранных в Зал славы Калифорнии, посвящённая которым выставка в Калифорнийском музее продлится целый год. Церемония состоялась 1 декабря 2009 года в Сакраменто.
В 2010 году Джонсон был удостоен «Премии Фернандо за гражданские достижения» от Фонда Фернандо.
Джонсон является членом The Pigskin Club of Washington, D.C. National Intercollegiate All-American Football Players Honor Roll. В честь него названа школа в Кингсбурге, а также школа и детский центр в Бейкерсфилде. В последней школе, имеющей класс для детей с ограничеснными возможностями, ежегодно проводится День Рафера Джонсона. Джонсон лично выступает на нём с обращением к ученикам и проводит спортивные соревнования. В 2011 году Джонсон был включён в окружной зал славы бейкерсфилдских школ. Помимо этого, Рафер Джонсон является советником по спорту у Дэна Герреро, спортивного директора UCLA.
Фильмография
- Дикарь (1961)
- Лицензия на убийство (1989)
- Думай по-крупному (1989)
Напишите отзыв о статье "Джонсон, Рафер"
Примечания
- ↑ [www.time.com/time/magazine/article/0,9171,900110-3,00.html A Life On The Way To Death], TIME (14 июня 1968). [web.archive.org/web/20080501101804/www.time.com/time/magazine/article/0,9171,900110-3,00.html Архивировано] из первоисточника 1 мая 2008. Проверено 27 апреля 2008.
- ↑ 1 2 3 4 5 Joe Posnanski. [joeposnanski.si.com/2010/08/02/rafer-johnson-and-the-power-of-10/?xid=cnnbin&hpt=Sbin Rafer Johnson and the Power of 10]. Sports Illustrated (August 2, 2010). Проверено 2 августа 2010.
- ↑ [spotlight.ucla.edu/alumni/rafer-johns_olym/ Rafer Johnson — Olympic gold medalist and UCLA dad]. Spotlight.ucla.edu (1 октября 2005). Проверено 11 августа 2013.
- ↑ Rafer Johnson, Philip Goldberg. [books.google.ru/books?id=qKcqAAAAYAAJ The Best That I Can Be: An Autobiography]. — Doubleday, 1998. — 270 p. — ISBN 0385487606.
- ↑ [sportsillustrated.cnn.com/features/1998/sportsman/1958/ Sportsman of the Year]. Sportsillustrated.cnn.com. Проверено 11 августа 2013.
- ↑ [web1.ncaa.org/cent/mostInfluential.jsp "100 Most Influentical Student-Athletes"](недоступная ссылка)
Литература
- Maraniss David. Rome 1960: The Olympics That Changed The World. — Simon & Schuster, 2008. — ISBN 1-4165-3408-3.
Ссылки
- [www.olympic.org/common/asp/launchvideo.asp?name=otab3_losangeles84_win_high.wmv Рафер Джонсон зажигает Олимпийский огонь]
- Джонсон, Рафер (англ.) на сайте Internet Movie Database
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Джонсон, Рафер
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.
Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
