Кинематограф Греции
Кинематограф Греции имеет длительную и богатую историю. В целом киноленты греческого производства доминируют на внутреннем рынке.
Содержание
История
Предыстория зарождения греческого кино уходит в конец 19 века. Весной 1897 года жители Афин впервые увидели короткометражные ленты. В 1906 году первые собственные записи создали братья Иоанн и Мильтиад Манакиа в Македонии, в том же году французский режиссёр Леонс выпустил первую подборку новостей с Внеочередных Олимпийских игр 1906 года в Афинах.
Первая полнометражная греческая кинолента «Γκόλφω» была отснята в 1914 году студией Asty Film. В годы Первой мировой войны кинопроизводство ограничивалось документальными фильмами и выпусками новостей. Особенно отмечаются ленты Георгиоса Прокопия и Димитриоса Газиадиса, которые фиксировали на пленке события прямо на поле боя, а также фильм «Сожжение Смирны» (1922).
Первый коммерческий успех пришёл в 1920 году к ленте «Ο Βιλλάρ στα γυναικεία λουτρά του Φαλήρου», режиссёром, автором сценария и одновременно исполнителем главной роли Вильяр которого выступил Николаос Сфакианакис. В период 1928-1931 годов особый успех имели работы компании Dag-Film, в основном исторические фильмы, а также киноадаптации романов. Наиболее выразительными стали «Έρως και κύματα» (1928, режиссёр Димитриос Газиадис), «Δάφνις και Χλόη» (1931, режиссёр Орестос Ласкос). В последней ленте греческие кинематографисты первыми в европейском кино сняли «обнаженную» сцену. В 1932 году киностудия Olympic film создала первый звуковой фильм «Αγαπητικός της Βοσκοπούλας», режиссёром которого выступил Д. Цакирис. В ленте «Οι Απάχηδες των Αθηνών» звук воспроизводит граммофон за экраном. В 1939 студия Philopemen Finos стала соучредителем Greek Cinematic Studios (1939).
В годы Второй мировой войны в 1943 году была учреждена главная студия страны Finos Film, которая решила судьбу коммерческого греческого кино. В период 1940-1944 годов наиболее известными фильмами стали: «Голос сердца» (Η φωνή της καρδιάς) (1943, режиссёр Д. Иоаннопулос) и «Аплодисменты» (Χειροκροτήματα) (1944, режиссёр Георгиос Дзавеллас). В 1944 актриса Катина Паксино была удостоена премии Американской киноакадемии «Оскар» в номинации «лучшая актриса» за роль в фильме «По ком звонит колокол».
В 1950-х годах греческие режиссёры открыли миру романтическую драму в жанре нуар. В 1960 г. Мелина Меркури (позже греческий политик, министр культуры Греции) стала известной международной аудитории, когда снялась в фильме «Никогда в воскресенье» режиссёра Жюля Дассена. «Никогда в воскресенье» принесла Мелине Меркури номинацию на кинопремию Оскар, а в 1967 году пара Меркури и Дассен создали мюзикл-адаптацию фильма «Илья Дарлинг», за роль в которой Меркури получила бродвейскую премию «Тони».
Впоследствии греческое кинопроизводство выпускало фильмы, которые привлекали все больше зрителей, несмотря на строгую цензуру, волнения Гражданской войны и острую бедность послевоенных лет. Первые два фильма, которые привлекли международное внимание, были «Стелла» (1955) режиссёра Михалиса Какоянниса и «Дракон» (1956) режиссёра Никоса Кунтуроса.
Период 1955-1970 годов стал «золотым веком» для греческого кинематографа: Греция выпустила наибольшее количество фильмов в мире на душу населения, а несколько лет подряд в стране создавалось около 100 художественных фильмов в год, а в 1966 году - 117 фильмов. В частности протяжении 17 лет с Finos Film сотрудничал режиссёр Яннис Далианидис. Работая очень плодотворно, он создавал несколько фильмов за год, большинство из них на собственные сценарии. Все эти ленты становились чрезвычайно популярными, а билеты на них раскупались мгновенно[1].
Новое греческое кино
После захвата в стране власти военной хунтой "черных полковников" в 1967 начинается пора формирования Нового греческого кино, тематически сосредоточенного на проблемах греческого общества. Наиболее прославленный кинорежиссёр этого периода - Тео Ангелопулос. В 1998 году его кинолента «Вечность и день» получила золотую Пальмовую ветвь Каннского Фестиваля, а фильм «Взгляд Одиссея», по версии журнала «Time», стал одним из лучших фильмов 1995 года. Его вторая работа «Путешествующие Игроки» (1975) считается лучшим греческим фильмом, она также получила награды на трех главных международных кинофестивалях (1971 и 1973 в Берлине; в 1975, 1984 и 1995 в Каннах; в 1980 и 1988 в Венеции). Ангелопулос продолжил традицию значительных режиссёров недавнего прошлого: Михалиса Какоянниса, обладателя двух премий «Оскар» за ленту «Грек Зорба» в 1964); Алексиса Дамианоса, обладателя наград за фильм «На корабль» (1967). Среди других не менее значительных греческих кинорежиссёров, творчество которых сформировалось в эпоху военной диктатуры (существовала до 1974 года), Костас Феррис (премия "серебряный медведь" Берлинского Фестиваля за «Ребетико» в 1984), Тоня Маркетаки (первая премия Фестиваля в Бастии, Корсика за ленту «Цена Любви» 1984) и Никос Панайотопулос (премии за сценарий к фильму «Бездельники плодородной долины» в 1978 году).
Современность
В последние годы в греческом кинематографе царит новый стиль быстро меняющихся, остроумно сюжетно продуманных фильмов, который отвечает современным требованиям. К этому жанру относятся работы режиссёров Никоса Перакиса, Периклиса Хурсоглу, С. Горитсас, А. Коккинос, Ольга Малеа, Константинос Яннарис.
В 1970 году был основан Греческий центр кино (Ελληνικό Κέντρο Κινηματογράφου), который до 1988 года оставался единственным кинопроизводителем в стране. На современном этапе Греческий центр кино остается основным продюсером отечественных лент. Финансовые фонды центра контролируются администрацией Министерства культуры Греции через передачу процента от кассовых сборов фильмов.
В 1986 году создана организация Ellas film, призванная популяризировать и продвигать греческие фильмы за границей. Другая сфера государственного участия в кинопроизводстве - поддержка в организации Международного кинофестиваля в Салониках - главного ежегодного кинематографического события в Греции. В Салониках также действует единственный в Греции Музей кинематографа.
В 2009 году на экраны вышла лента «Клык» режиссёра Йоргоса Лантимоса. В том же году она получила награду Особый взгляд на Каннском кинофестивале[2] и номинирована на получение премии Оскар в категории Лучший фильм на иностранном языке[3].
В 2010 году на 67-м Венецианском кинофестивале был представлен и номинирован на главный приз фильм Афины Рахель Цангари «Аттенберг».
Наиболее удачливые греческие ленты новой эры
- 1999 Safe Sex, Михалис Реппас - Танасис Папатанасиу
- 2000 Risoto, Ольга Малое
- 2001 To klama vgike apo ton paradeiso, Михалис Реппас - Танасис Папатанасиу
- 2002 Dekapentaugoustos, Константинос Яннарис
- 2003 Politiki Kouzina, Тассос Бульметис
- 2004 Nyfes, Пантелис Вулгарис
- 2004 Hardcore, Денис Илиадис
- 2005 Loufa kai paralagh: Seirines sto Agaio, Никос Перакис
- 2005 Loukoumades me Meli, Ольга Малое
- 2005 H chorodia tou Charitona, Григорис Карантинакис
- 2006 5 Lepta akoma, Яннис Ксантопулос
- 2006 Straight Story, Костас Капакас
- 2007 Mia Melissa to Augousto, Тодорис Атеридис
- 2007 Alter Ego, Никос Димитропулос
- 2007 El Greco, Яннис Смарагдис
- 2007 Gia Proti Fora Nonos, Ольга Малое
- 2009 Клык, Йоргос Лантимос
- 2009 Evil, in the time of heroes, Йоргос Нусиас
- 2010 Аттенберг, Афина Рахель Цангари
Киностудии
Ведущие режиссёры
Напишите отзыв о статье "Кинематограф Греции"
Примечания
- ↑ [www.ana-mpa.gr/anaweb/user/showplain?maindoc=9211580&maindocimg=9211471&service=100 Жизненный и творческий путь Я. Далианидиса — ana-mpa] (англ.)
- ↑ [tsn.ua/ukrayina/film-sobachii-zub-peremozhets-kannskogo-festivalyu.html Фильм "Собачий зуб" - победитель Каннского фестиваля, 24 мая, tsn.ua]
- ↑ [luchesk.com.ua/news/all/2250-Nazvano-nominantiv-na-premiyu-Oskar Названы номинанты на премию «Оскар», 26 января 2011, luchesk.com.ua]
Ссылки
- [www.justgreece.org/greece/cinema.theatre.asp Cinema & Theatre in Greece] (англ.)
- [www.filmreference.com/encyclopedia/Criticism-Ideology/Greece-THE-NEW-GREEK-CINEMA.html The new greek cinema] (англ.)
- [www.greecetravel.com/film/mattspicks.htm Greek Films and Films About Greece by Matt Barrett] (англ.)
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Кинематограф Греции
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!
На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.
Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова защиты (Ермолов сам не являлся к нему до другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться.
На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было.
Граф Орлов Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот остановился у крайней опушки леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское.
Перед зарею задремавшего графа Орлова разбудили. Привели перебежчика из французского лагеря. Это был польский унтер офицер корпуса Понятовского. Унтер офицер этот по польски объяснил, что он перебежал потому, что его обидели по службе, что ему давно бы пора быть офицером, что он храбрее всех и потому бросил их и хочет их наказать. Он говорил, что Мюрат ночует в версте от них и что, ежели ему дадут сто человек конвою, он живьем возьмет его. Граф Орлов Денисов посоветовался с своими товарищами. Предложение было слишком лестно, чтобы отказаться. Все вызывались ехать, все советовали попытаться. После многих споров и соображений генерал майор Греков с двумя казачьими полками решился ехать с унтер офицером.
– Ну помни же, – сказал граф Орлов Денисов унтер офицеру, отпуская его, – в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда – сто червонцев.
Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.
– Ах, право, поздно, – сказал граф Орлов, поглядев на лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит все дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего?
– Право, он врет, этот шельма, – сказал граф.
– Можно воротить, – сказал один из свиты, который почувствовал так же, как и граф Орлов Денисов, недоверие к предприятию, когда посмотрел на лагерь.
– А? Право?.. как вы думаете, или оставить? Или нет?
– Прикажете воротить?
– Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло.
И адъютант поскакал лесом за Грековым. Когда Греков вернулся, граф Орлов Денисов, взволнованный и этой отмененной попыткой, и тщетным ожиданием пехотных колонн, которые все не показывались, и близостью неприятеля (все люди его отряда испытывали то же), решил наступать.
Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились…
– С богом!
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
