Термы Клюни
Те́рмы Клюни́ (фр. Thermes de Cluny) — руины галло-римских терм, находящиеся в сердце Латинского квартала в Париже. Являются частью Музея Средневековья.
Предположительно термы были построены в начале III века. Считается, что термы были построены влиятельной гильдией лодочников Лютеции, однако этот факт поставлен под сомнение из-за отсутствия доказательств.
До наших дней сохранилась примерно треть от античного банного комплекса. В наиболее хорошем состоянии сохранился фригидарий с точными архитектурными деталями, типичными для архитектуры Римской Галлии, как-то: арки, колонны и консоли, фрагменты настенной живописи и мозаики.
Как и все римские термы, термы Клюни были публичными и бесплатными. Так как термы располагались вдоль кардо Лютеции на левом берегу Сены и были не защищены оборонительными сооружениями, в конце III века они подверглись атаке варварских племён и были разрушены.
Сегодня Термы Клюни частично включены в Музей Средневековья и являются хранилищем исторических каменных кладок, обнаруженных на территории Парижа. Сохранившийся фригидарий полностью относится к музею и является местом выставки для Колонны лодочников (фр. Pilier des Nautes). Помимо этого бывшая палестра ныне является частью галереи 9 (Галерея французских королей и скульптур Нотр-Дама). Руины кальдария и тепидария расположены снаружи музея.
Напишите отзыв о статье "Термы Клюни"
Литература
- Album de Musee' national du Moyen Age Thermes de Cluny, Pierre-Yves Le Pogam, Dany Sandron (ISBN 2-7118-2777-1)
- Architect’s Guide to Paris, Renzo Salvadori, (ISBN 0-408-50068-9) London, 1990
- Caesar to Charlemagne: The beginning of France, Robert Latouche, (ISBN 0-460-07728-7), 1968
Ссылки
- [www.musee-moyenage.fr/ Официальный сайт Музея Средневековья] (фр.) (англ.) (исп.)
Координаты: 48°51′03″ с. ш. 02°20′36″ в. д. / 48.85083° с. ш. 2.34333° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=48.85083&mlon=2.34333&zoom=14 (O)] (Я)
Отрывок, характеризующий Термы Клюни
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.
На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
