Хауэр, Рутгер

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Хауэр.
Рутгер Улсен Хауэр
Rutger Hauer

Хауэр на Первом Одесском международном кинофестивале, 2010 год
Имя при рождении:

Рутгер Улсен Хауэр

Место рождения:

Брёкелен, провинция Утрехт, Нидерланды

Гражданство:

Нидерланды Нидерланды
США США

Профессия:

актёр, кинорежиссёр

Карьера:

1969 — по сей день

Награды:
«Золотой глобус» (1988)

Ру́тгер[1] У́лсен Ха́уэр (нидерл. Rutger Oelsen Hauer, МФА: [ˈrʏtxər 'ulsə(n) 'ɦʌu̯wər]; род. 23 января 1944 года в Брёкелене, провинция Утрехт, Нидерланды) — нидерландский и американский актёр, кинорежиссёр, сценарист и продюсер.





Биография

Ранние годы

Родился 23 января 1944 года в актёрской семье в нидерландском городке Брёкелене, в нескольких десятках километров к югу от Амстердама. Его отец, Аренд, преподавал актёрское мастерство в местном театральном колледже, мать, Тёнке, там же вела занятия по курсу драматургии. В раннем детстве Рутгер и три его сестры воспитывались няней в Амстердаме, так как родители в силу своей профессии постоянно разъезжали по стране с гастролями. Уже в пять лет Рутгер появился на театральной сцене, а дебют в театре состоялся 8 июня 1955 года в трагедии Софокла «Аякс». Рутгера назвали в честь наставника его отца на театральной сцене. Рутгер был непослушным ребёнком (как-то раз, играя со спичками, поджёг копну сена). В 15 лет он сбежал из дома, нанялся на торговое судно своего деда и почти на год ушёл в плавание. Это дало ему возможность посмотреть мир, побывать в Пакистане, Канаде, Сингапуре, Сайгоне, Персидском заливе, познакомиться с нравами и бытом разных народов. Тогда же он обнаружил в себе способность к изучению языков. Он владеет английским, немецким и французским языками помимо своих родных — нидерландского и фризского.

Поскольку дальтонизм, унаследованный от прадеда, помешал Хауэру продолжить карьеру моряка, он возвращается домой и начинает посещать вечернюю школу, а днём работает (декоратор сцены, автомобильный мойщик, плотник, и т. д.). Его страсть к автомобилям и мотоциклам, возникшая в это время, и навыки, которые он получил, позже позволили ему выполнить наиболее опасные автомобильные трюки в «Попутчике» (Hitcher, 1986) без дублёра.

Театр

В 1962 году поступил в театральный институт в Базеле (Швейцария). Спустя два года Хауэр нанялся солдатом в армию. Два года были отданы десантным войскам, но вскоре он прибегнул к помощи приятеля-врача, симулируя психическую неуравновешенность, чтобы избежать дальнейшей службы. Пробыв некоторое время в больнице для душевнобольных, Хауэр, убедив врачей в своей непригодности к военной службе, возвращается в институт. Затем была актёрская школа в Амстердаме, после чего он получает место в Королевском театре. В Базеле Хауэр женился, и от этого брака у него появилась дочь Айша, в 1988 году родившая сына Лео. С 1967 года Рутгер начал играть в театре «Noorder Compagnie», где в 1973 году сам поставил две пьесы, а в 1968 году дебютировал в кино. Тогда же он встретился со своей нынешней спутницей — Инеке, художницей и скульптором, с которой они поженились в 1985 году.

Кинокарьера

Его первое появление перед телекамерой состоялось ещё 12 декабря 1956 года, когда проводились съёмки спектакля «Асмодей» (Asmodee). Затем была эпизодическая роль в картине «Господин Хаварден» (Monsieur Hawarden, 1968), но в смонтированную версию кадры с участием Хауэра не вошли. Первая популярность пришла к молодому актёру уже через год, после участия в телесериале «Флорис» (Floris, 1969).

Так началось его многолетнее сотрудничество с нидерландским режиссёром Полом Верховеном, которое продолжалось более десяти лет и которое принесло Рутгеру Хауэру мировое признание. Первый их фильм назывался «Турецкие наслаждения» (1973) — драма по роману нидерландского автора Яна Волкерса, номинировавшаяся в 1974 году на премию «Оскар» в категории «лучший зарубежный фильм». Сняв этого актёра в пяти известных фильмах разных жанров (эротическая драма «Турецкие наслаждения» (1973), «Кити-вертихвостка» (социальная драма, действие происходит в конце XIX века), «Оранжевый солдат» (1977, военный эпос об оккупации Нидерландов немцами во Вторую мировую войну), «Лихачи» (1980, молодёжная драма), «Плоть и кровь» (1985, действие происходит в позднем Средневековье)), Верховен считал, что Хауэр, в отличие от другого его протеже Йеруна Краббе, выражает «светлую сторону естества». Режиссёр также намеревался снимать Хауэра и в своём американском дебюте — фантастическом боевике «Робот-полицейский» (1987), но вскоре поссорился с актёром из-за творческих разногласий.

Его первое появление в Голливуде состоялось в картине «Ночные ястребы» (1981) с Сильвестром Сталлоне в главной роли, в котором он сыграл убийцу Вульфгара. Рутгер увидел для себя новые возможности самовыражения. Он нанимает известного репетитора, у которого берёт уроки американского варианта английского языка, чтобы американские зрители в будущем не слышали его европейский акцент. После нескольких удачных картин Хауэр становится известным в США актёром, чьё имя начали ставить первым на киноафишах и плакатах. Фильм «Бегущий по лезвию» стал классикой научной фантастики, и первая версия была добавлена к Национальному архиву фильмов (National Film Archives), поддерживаемым библиотекой Конгресса США. К этому времени он покупает на Калифорнийском побережье дом и собственноручно строит огромный трейлер, который часто использует во время съёмок на выезде.

В 1987 году в Голливуде режиссёр Джек Голд снял блокбастер «Побег из Собибора» по книге Ричарда Рашке. Главную роль — Александра Печерского — сыграл Рутгер Хауэр. Хауэр за роль солдата Сашко получил «Золотой глобус».

В конце 1980-х годов Рутгер Хауэр классифицировался среди пятидесяти наиболее «пригодных к учёту» актёров в мире в списке, сделанном элитным изданием «Hollywood Reporter». Однако серьёзных кинематографических достижений в эти годы (и много позднее) актёр так и не добился, вероятно потому, что к этому Хауэр особо никогда и не стремился, воспринимая кинематограф как работу[2].

В 1990-х годах актёр всё чаще стал сотрудничать с небольшими независимыми киностудиями, пытаясь уйти от навязанного ему Голливудом образа, что уменьшило его популярность в США. Но у себя на родине, в Нидерландах, Рутгер Хауэр остаётся очень популярным, о чём свидетельствует шумное празднование его 50-летия в 1994 году. Была показана ретроспектива его самых знаменитых картин, которая предварялась документальным фильмом «Актёр в оранжевом» (Acteur van Oranje). Спустя год, к 100-летию мирового кинематографа, почтовая служба Нидерландов выпустила юбилейный набор марок, одна из которых изображала Хауэра в роли из картины «Турецкие наслаждения» (а сам фильм был признан «лучшим голландским фильмом века» в 1999 году, на Национальном кинофестивале).

Вторая половина 1990-х годов и начало нового тысячелетия для актёра, заключившего контракт со своим новым агентом Джоан Хайлер (Joan Hyler), начались довольно удачно. В этот период он снимается в фильмах киностудии «Hallmark» — «Зов предков» (The Call of the Wild, 1996) по роману Джека Лондона и «Мерлин» (Merlin, 1998) — на телеканале «NBC» в фэнтезийной сказке «Десятое королевство» (англ. The 10th Kingdom, 1999), где сыграл роль злого Охотника. Кинокартина «Симон-волхв» (Simon Magus, 1998), где Хауэр сыграл мягкого и доброго чтеца поэзии Альбрехта (Count Albrecht), была представлена на нескольких международных кинофестивалях.

В апреле 1999 года Хауэр получил в Нидерландах звание «Лучший актёр столетия», празднование которого на нидерландском телевидении вылилось в ретроспективу его фильмов, проведённую без остановок в течение целого дня. В 2000 году попробовал себя в режиссуре, в результате чего на экраны вышел короткометражный фильм «Комната» (The Room) по книге нидерландского писателя Харри Мюлиша, получивший в следующем году Приз зрительских симпатий на Парижском кинофестивале (Paris Film Festival) как «лучший короткометражный фильм».

По его собственному признанию, Рутгер никогда не хотел быть актёром, потому что он застенчив по природе, однако, ему очень нравится снимать независимое кино на своей студии. Кстати, он является членом попечительского совета Высшей школы режиссёров и сценаристов в Санкт-Петербурге. Город на Неве он впервые посетил, участвуя в съемках приключенческого фильма «Ключ Саламандры», где сыграл главную роль[3], а 23 марта 2011 года приехал в Москву на его премьеру[4].

В 2012 году Хауэр записался на альбоме голландского певца Арьена Люкассена «Lost In The New Real» в качестве «закадрового голоса».

Награды

Номинации
  • 1983 — Премия «Сатурн»: лучший актер второго плана (за фильм «Бегущий по лезвию»)
  • 1995 — Премия «Золотой Глобус»: лучший актёр второго плана мини-сериала или фильма на ТВ (за фильм «Фатерлянд»)
Победы
  • 1988 — Премия «Золотой Глобус»: лучший актёр второго плана мини-сериала или фильма на ТВ (за фильм «Побег из Собибора»)

Фильмография

Актёрские работы

Режиссёрские работы

Сценарные работы

Продюсерские работы

Напишите отзыв о статье "Хауэр, Рутгер"

Примечания

  1. ↑ Согласно нидерландско-русской практической транскрипции, имя актёра по-русски следует передавать как Рютгер.
  2. ↑ [kinokiller.com/ru/biografii-masterov/rutger-hauer.-mister-blondin.html Творческий путь Рутгера Хауэра на сайте KinoKiller.com]
  3. ↑ [www.kinoshkola.org/advisors/rutgerhauer Высшая школа режиссёров и сценаристов в Санкт-Петербурге]
  4. ↑ [www.newlookmedia.ru/?p=14300 «Суицидальный вирус»] «Новый Взгляд»

Ссылки

Отрывок, характеризующий Хауэр, Рутгер

– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.


Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»
Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.
– Наташа! – сказала она чуть слышно.
Наташа проснулась и увидала Соню.
– А, вернулась?
И с решительностью и нежностью, которая бывает в минуты пробуждения, она обняла подругу, но заметив смущение на лице Сони, лицо Наташи выразило смущение и подозрительность.
– Соня, ты прочла письмо? – сказала она.
– Да, – тихо сказала Соня.
Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Хауэр,_Рутгер&oldid=81104073»