Матрес лекционис

Ма́трес лекцио́нис или «ма́тери чте́ния» (лат. matres lectionis из ивр. ‏אִמֺּות הַקְּרִיאָה‏‎; ед. ч. mater lectionis) — в консонантном письме согласные буквы, используемые для обозначения долгих гласных звуков.

Из-за отсутствия гласных букв однозначное прочтение текста в консонантной системе письма зачастую бывает затруднено. Поэтому для обозначения гласных (преимущественно долгих) используются согласные буквы, обозначающие звуки со сходной артикуляцией: [w], [j], [h], [ʔ].

Один из вариантов появления матрес лекционис, зафиксированный в иврите — стяжение дифтонгов [aw]→[o:] и [ay]→[e:], например в словах בית «дом» [bayt]→[bet], יום «день» [yawm]→[yom]. Затем буквы вав и йод, употребляемые в этих словах для обозначения согласного звука исчезнувшего дифтонга, были переосмыслены как обозначающие гласный звук, появившийся на его месте. После этого написание матрес лекционис распространилось на обозначение даже тех гласных, на месте которых никогда не было дифтонгов. Более того, при появлении систем огласовки матрес лекционис не исчезли из письма, а стали использоваться для обозначения гласных совместно с диакритическими знаками.

Матрес лекционис встречаются уже в угаритской, моавитской и финикийской письменностях, но широко применяются лишь в еврейском, арамейском, сирийском и арабском письме.

Позднее, в мандейском, авестийском и других алфавитах, а также в некоторых современных разновидностях арабского письма (напр., алфавиты для персидского и новоуйгурского языков) и еврейского письма (алфавит для языка идиш) матрес лекционис регулярно обозначают все гласные, фактически превращаясь в гласные буквы.

Гласные буквы греческого и латинского письма, а также кириллицы исторически восходят к матрес лекционис: например, буква I произошла из согласной буквы, обозначавшей звук [j], U — из [w], А — из [ʔ], Е — из [h], О — из [ʕ].

См. также

• Огласовка

Литература

• Матрес лекционис / А. Б. Долгопольский // Ломбард — Мезитол. — М. : Советская энциклопедия, 1974. — (Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров ; 1969—1978, т. 15).</span>
• Garr, W. Randall. Dialect Geography of Syria-Palestine, 1000–586 B.C.E. : [англ.]. — Philadelphia : University of Pennsylvania Press, 1985.</span>
• Jensen, Hans. Sign Symbol and Script : [англ.]. — L. : George Allen and Unwin Ltd., 1970. — Transl. of: Die Schrift in Vergangenheit und Gegenwart, VEB Deutscher Verlag der Wissenschaften, 1958 [as revised by the author].</span>

Лингвистика

Отрывок, характеризующий Матрес лекционис

Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.