Список губернаторов Алабамы
Поделись знанием:
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.
Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.
Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.
На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.
Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
| Губернатор Алабамы англ. Governor of Alabama | |
 Печать губернатора Алабамы | |
| Возглавляет | |
|---|---|
| Форма обращения |
Достопочтенный |
| Официальная резиденция | |
| Назначается |
по результатам прямых выборов |
| Срок полномочий |
4 года, с правом на 1 переизбрание |
| Зарплата | |
| Должность появилась | |
| Первый в должности | |
| Сайт |
www.governor.state.al.us |
Губернатор Алабамы — руководитель исполнительной власти данного штата США, отвечающий за исполнение законов штата. Он имеет право собирать законодательное собрание Алабамы, одобрять законы, принятые собранием, или накладывать на них вето и осуществлять помилование, кроме случаев отрешения от должности[2]. Губернатор также является главнокомандующим вооруженными силами штата.
За время своего существования штат сменил 53 губернатора; эта официальная нумерация не включает исполняющих обязанности и военных губернаторов[3]. Кроме того, первый губернатор — Уильям Уайатт Бибб — до вступления в должность был единственным губернатором территории Алабама. Также 5 человек временно исполняли губернаторские обязанности; с их учетом общее число лиц, работавших губернатором штата, равно 58, распределенным по 63 отдельным срокам. Ещё 4 человек работали губернатором более одного срока с перерывами: Бибб Грейвз, Джим Фольсом и Фоб Джеймс занимали должность по два периода полномочий, а Джордж Уоллис отслужил три периода с перерывами. Формально эти сроки с перерывами нумеруются только номером первого срока. Уильям Джелкс также занимал должность в течение нескольких периодов с перерывами, но отслужил первый период как исполняющий обязанности губернатора. Дольше всех прослужил Джордж Уоллис — 16 лет за четыре срока. Самое короткое время службы губернатора, не являющегося временно исполняющим обязанности, было у Хью Маквея, который прослужил 4½ месяца, заменив подавшего в отставку Клемента Клея. Жена Джорджа Уоллиса Лёрлин была первой и пока что единственной женщиной-губернатором Алабамы и третьей женщиной-губернатором какого-либо штата США. Действующим губернатором является республиканец Роберт Бентли, вступивший в должность 17 января 2011 года.
Содержание
Губернаторы
Губернатор территории Алабама
- О периоде до образования территории см. список губернаторов территории Миссисипи.
Территория Алабама образовалась 3 марта 1817 года, до этого она входила в состав территории Миссисипи. У неё был только один губернатор, назначаемый президентом США до преобразования территории в штат; позже он стал первым губернатором штата Алабама.
| Портрет | Губернатор | Начало срока | Конец срока | Кем назначен |
|---|---|---|---|---|
|
Уильям Бибб | 6 марта 1817[К 1]. | 14 декабря 1819 | Джеймс Монро |
Губернаторы штата Алабама
Алабама была принята в Федерацию 14 декабря 1819 года. 11 января 1861 года она вышла из состава федерации, а 4 февраля того же года стала членом-учредителем Конфедеративных штатов Америки; правительства Федерации в изгнании не существовало, поэтому линия губернаторов единственна и непрерывна. После окончания гражданской войны во время реконструкции Юга штат был частью 3-го военного округа, в некоторой степени контролировавшего назначения губернаторов и выборы. 14 июля 1868 года Алабама была повторно принята в Федерацию.
Первая конституция Алабамы, ратифицированная в 1819 году, предусматривала выборы губернатора каждые 2 года, запрещая работать губернатором более 4 из каждых 6 лет[5]. Это ограничение оставалось в силе до принятия конституции 1868 года, разрешившей губернаторам служить неограниченное число двухлетних сроков[6]. Действующая конституция 1901 года увеличила длительность срока до 4 лет,[7] но запретила губернаторам переизбираться без перерывов[8]. 282 поправка к конституции, принятая в 1968 году, разрешила губернаторам переизбираться на 1 срок[9]. До 1901 года в конституции не была указана фиксированная дата начала срока новоизбранного губернатора, а новая конституция установила эту дату на первый понедельник после второго вторника в первом январе после выборов[8].
В 1869 году была учреждена должность вице-губернатора,[10] в 1875 году её упразднили,[11] а в 1901 воссоздали[12]. Согласно текущей конституции, если губернатор покинет пределы штата более чем на 20 дней, вице-губернатор станет исполняющим обязанности губернатора, а если должности губернатора станет вакантной, то вице-губернатор станет губернатором[13]. Согласно предыдущим редакциям конституции, полномочия губернатора передаются преемнику, нежели преемник становится губернатором,[14] но официальный список называет преемников полноправными губернаторами[3]. Губернатор и вице-губернатор избираются по разным бюллетеням.
До Гражданской войны избиратели Алабамы поддерживали Демократическую партию, избирая кандидатов только от Демократическо-республиканской и Демократической партий. После окончания реконструкции Юга были избраны двое губернаторов-республиканцев, но затем Демократическая партия восстановила своё положение, и очередной республиканец был избран только через 112 лет.
Демократическая партия (52)[К 2]
Демократическо-республиканская партия (3)
Независимый (1)
Военный (1)[К 3]
Республиканская партия (6)[К 4]
| #[К 5] | Портрет | Губернатор | Начало срока | Конец срока | Вице-губернатор[К 6][К 7] | Число сроков[К 8] | ||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 |
|
Уильям Бибб 1781—1820 |
14 декабря 1819 | 10 июля 1820 | Нет | 1⁄2[К 9] | ||
| 2 | 
|
Томас Бибб 1783—1839 |
10 июля 1820 | 9 ноября 1821 | 1⁄2[К 10] | |||
| 3 | 
|
Израэль Пикенс 1780—1827 |
9 ноября 1821 | 25 ноября 1825 | 2 | |||
| 4 | 
|
Джон Мёрфи 1786—1841 |
25 ноября 1825 | 25 ноября 1829 | 2 | |||
| 5 | 
|
Габриэль Мор 1785—1845 |
25 ноября 1829 | 3 марта 1831 | 1⁄2[К 11] | |||
| 6 |
|
Сэмюэл Мор 1789—1846 |
3 марта 1831 | 26 ноября 1831 | 1⁄2[К 10] | |||
| 7 | 
|
Джон Гейл 1792—1859 |
26 ноября 1831 | 21 ноября 1835 | 2 | |||
| 8 | 
|
Клемент Клей 1789—1866 |
21 ноября 1835 | 17 июля 1837 | 1⁄2[К 11] | |||
| 9 | 
|
Хью Маквей 1766—1851 |
17 июля 1837 | 30 ноября 1837 | 1⁄2[К 10] | |||
| 10 | 
|
Артур Бегби 1794—1858 |
30 ноября 1837 | 22 ноября 1841 | 2 | |||
| 11 | 
|
Бенджамин Фицпатрик 1802—1869 |
22 ноября 1841 | 10 декабря 1845 | 2 | |||
| 12 | 
|
Джошуа Мартин 1799—1856 |
10 декабря 1845 | 16 декабря 1847 | 1[К 12] | |||
| 13 | 
|
Ройбен Чепмен 1799—1882 |
16 декабря 1847 | 17 декабря 1849 | 1 | |||
| 14 | 
|
Генри Колльер 1801—1855 |
17 декабря 1849 | 20 декабря 1853 | 2 | |||
| 15 | 
|
Джон Уинстон 1812—1871 |
20 декабря 1853 | 1 декабря 1857 | 2 | |||
| 16 | 
|
Эндрью Мор 1807—1873 |
1 декабря 1857 | 2 декабря 1861 | 2 | |||
| 17 | 
|
Джон Шортер 1818—1872 |
2 декабря 1861 | 1 декабря 1863 | 1 | |||
| 18 | 
|
Томас Уоттс 1819—1892 |
1 декабря 1863 | 1 мая 1865 | 1⁄2[К 13] | |||
| 19 | 
|
Льюис Парсонс 1817—1895 |
21 июня 1865 | 13 декабря 1865 | 1⁄2[К 14] | |||
| 20 | 
|
Роберт Паттон 1809—1885 |
13 декабря 1865 | 24 июля 1868 | 1[К 15] | |||
| — | 
|
Уогер Суейн 1834—1902 |
2 марта 1867 | 14 июля 1868 | —[К 16] | |||
| 21 | 
|
Уильям Смит 1826—1899 |
24 июля 1868 | 26 ноября 1870 | Нет | 1[К 17] | ||
| Эндрью Эпплгейт[К 9] 1833—1870 | ||||||||
| 22 | 
|
Роберт Линдсей 1824—1902 |
26 ноября 1870 | 17 ноября 1872 | Эдвард Морен 1825—1886 |
1[К 17] | ||
| 23 | 
|
Дэвид Льюис 1820—1884 |
17 ноября 1872 | 24 ноября 1874 | Александер Маккинстри 1822—1879 |
1 | ||
| 24 | 
|
Джордж Хьюстон 1811—1879 |
24 ноября 1874 | 28 ноября 1878 | Роберт Лайгон 1823—1901 |
2 | ||
| Нет | ||||||||
| 25 | 
|
Руфус Кобб 1829—1913 |
28 ноября 1878 | 1 декабря 1882 | Нет | 2 | ||
| 26 | 
|
Эдвард О’Нил 1818—1890 |
1 декабря 1882 | 1 декабря 1886 | 2 | |||
| 27 | 
|
Томас Си 1846—1896 |
1 декабря 1886 | 1 декабря 1890 | 2 | |||
| 28 | 
|
Томас Джонс 1844—1914 |
1 декабря 1890 | 1 декабря 1894 | 2 | |||
| 29 | 
|
Уильям Келвин Оутс 1835—1910 |
1 декабря 1894 | 1 декабря 1896 | 1 | |||
| 30 | 
|
Джозеф Джонстон 1843—1913 |
1 декабря 1896 | 1 декабря 1900 | 2 | |||
| — | 
|
Уильям Джелкс 1855—1931 |
1 декабря 1900 | 26 декабря 1900 | 1⁄3[К 18] | |||
| 31 | 
|
Уильям Семфорд 1844—1901 |
1 декабря 1900 | 11 июня 1901 | 1⁄3[К 9] | |||
| 32 |
|
Уильям Джелкс 1855—1931 |
11 июня 1901 | 14 января 1907 | Нет | 11⁄3[К 19][К 20] | ||
| Расселл Каннингем 1855—1921 | ||||||||
| — | 
|
Расселл Каннингем 1855—1921 |
25 апреля, 1904 | 5 марта 1905 | Исполняющий обязанности губернатора | —[К 21] | ||
| 33 | 
|
Брегстон Камер 1848—1927 |
14 января 1907 | 17 января 1911 | Генри Грей 1867—1919 |
1 | ||
| 34 | 
|
Эммет О'Нил 1853—1922 |
17 января 1911 | 18 января 1915 | Уолтер Сид, старший 1864—1959 |
1 | ||
| 35 | 
|
Чарльз Хендерсон 1860—1937 |
18 января 1915 | 20 января 1919 | Томас Килби 1865—1943 |
1 | ||
| 36 |
|
Томас Килби 1865—1943 |
20 января 1919 | 15 января 1923 | Натан Миллер 1866—1933 |
1 | ||
| 37 | 
|
Уильям Брендон 1868—1934 |
15 января 1923 | 17 января 1927 | Чарльз Макдауэлл 1871—1943 |
1 | ||
| — |
|
Чарльз Макдауэлл 1871—1943 |
10 июля 1924 | 11 июля 1924 | Исполняющий обязанности губернатора | —[К 22] | ||
| 38 | 
|
Бибб Грейвз 1873—1942 |
17 января 1927 | 19 января 1931 | Уильям Девис 1867—1934 |
1 | ||
| 39 |
|
Бенджамин Миллер 1864—1944 |
19 января 1931 | 14 января 1935 | Хью Меррилл 1877—1954 |
1 | ||
| 38 |
|
Бибб Грейвз 1873—1942 |
14 января 1935 | 17 января 1939 | Томас Найт[К 9] 1898—1937 |
1 | ||
| 40 |
|
Фрэнк Диксон 1892—1965 |
17 января 1939 | 19 января 1943 | Альберт Кармайкл 1895—1952 |
1 | ||
| 41 |
|
Чонси Спаркс 1884—1968 |
19 января 1943 | 20 января 1947 | Левен Эллис 1881—1968 |
1 | ||
| 42 |
|
Джим Фольсом 1908—1987 |
20 января 1947 | 15 января 1951 | Джеймс Инзер 1887—1967 |
1 | ||
| 43 |
|
Гордон Персонс 1902—1965 |
15 января 1951 | 17 января 1955 | Джеймс Аллен 1912—1978 |
1 | ||
| 42 |
|
Джим Фольсом 1908—1987 |
17 января 1955 | 19 января 1959 | Уильям Хардуик 1910—1993 |
1 | ||
| 44 |
|
Джон Паттерсон род. 1921 |
19 января 1959 | 14 января 1963 | Альберт Баутуэлл 1904—1978 |
1 | ||
| 45 | 
|
Джордж Уоллес 1919—1998 |
14 января 1963 | 16 января 1967 | Джеймс Аллен 1912—1978 |
1 | ||
| 46 |
|
Лёрлин Уоллес 1926—1968 |
16 января 1967 | 7 мая 1968 | Альберт Брюер род. 1928 |
1⁄2[К 9][К 23] | ||
| 47 | 
|
Альберт Брюер род. 1928 |
7 мая 1968 | 18 января 1971 | Должность вакантна | 1⁄2[К 23][К 24] | ||
| 45 |
|
Джордж Уоллес 1919—1998 |
18 января 1971 | 15 января 1979 | Джер Бисли род. 1935 |
2 | ||
| — | 
|
Джер Бисли род. 1935 |
5 июня 1972 | 7 июля 1972 | Исполняющий обязанности губернатора | —[К 25] | ||
| 48 |
|
Фоб Джеймс род. 1934 |
15 января 1979 | 17 января 1983 | Джордж Макмиллан род. 1943 |
1 | ||
| 45 |
|
Джордж Уоллес 1919—1998 |
17 января 1983 | 19 января 1987 | Билл Бексли род. 1941 |
1 | ||
| 49 | 
|
Гай Хант 1933—2009 |
19 января 1987 | 22 апреля 1993 | Джим Фольсом-младший[К 26] | 11⁄2[К 27] род. 1949 | ||
| 50 | 
|
Джим Фольсом-младший род. 1949 |
22 апреля 1993 | 16 января 1995 | Должность вакантна | 1⁄2[К 24] | ||
| 48 |
|
Фоб Джеймс род. 1934 |
16 января 1995 | 18 января 1999 | Дон Сигельман[К 26] род. 1946 |
1 | ||
| 51 | 
|
Дон Сигельман род. 1946 |
18 января 1999 | 20 января 2003 | Стив Уиндом[К 28] род. 1949 |
1 | ||
| 52 | 
|
Роберт Райли род. 1944 |
20 января 2003 | 17 января 2011 | Люси Бексли[К 26] род. 1937 |
2 | ||
| Джим Фольсом-младший[К 26] род. 1949 | ||||||||
| 53 | 
|
Роберт Бентли род. 1943 |
17 января 2011 | Действующий | Кей Айви род. 1944 |
1[К 29] | ||
Другие должности губернаторов
18 губернаторов Алабамы занимали более высокие федеральные или конфедеративные должности. 15 из них были избраны в Конгресс, хотя один из них представлял Джорджию. Остальные три работали в конфедеративном правительстве: двое — членами Временного Конгресса КША, ещё один был Генеральным прокурором КША. Один из губернаторов был послом в России. Двое губернаторов (отмечены: *) подали в отставку ради мест в Сенате, а ещё двое (отмечены ^) подали в отставку с других должностей ради поста губернатора.
Кроме того, двое губернаторов вскоре после Гражданской войны были избраны в Сенат, но не вступили в должность: Льюису Парсонсу было отказано в месте, потому что Алабама ещё не была реконструирована, а Джон Уинстон отказался принять клятву верности.
Все перечисленные представители и сенаторы представляли Алабаму, если не указано иное.
| Губернатор | Губернаторский срок | Другие должности | Источники |
|---|---|---|---|
| Уильям Бибб | 1817—1820 | Член палаты представителей, сенатор от Джорджии | [25][26] |
| Израэль Пикенс | 1821—1825 | Член Палаты представителей от Северной Каролины, сенатор | [27] |
| Джон Мёрфи | 1825—1829 | Член Палаты представителей | [28] |
| Габриэль Мор | 1829—1831 | Члены Палаты представителей, сенатор* | [29] |
| Джон Гейл | 1831—1835 | Член Палаты представителей | [30] |
| Клемент Клей | 1835—1837 | Член Палаты представителей, сенатор* | [31] |
| Артур Бегби | 1837—1841 | Сенатор, Посол в России | [32] |
| Бенджамин Фицпатрик | 1841—1845 | Сенатор (в том числе как временный президент Сената) | [33] |
| Джошуа Мартин | 1845—1847 | Член Палаты представителей | [34] |
| Ройбен Чепмен | 1847—1849 | Член Палаты представителей | [35] |
| Джон Уинстон | 1853—1857 | Был избран в Сенат, но получил отказ в месте сенатора | [36] |
| Джон Шортер | 1861—1863 | Член Временного Конгресса КША^ | [37][38] |
| Томас Уоттс | 1863—1865 | Генеральный прокурор Конфедеративных штатов Америки | [16] |
| Льюис Парсонс | 1865 | Был избран в Сенат, но получил отказ в месте сенатора | [17] |
| Дэвид Льюис | 1872—1874 | Член Временного Конгресса КША | [39] |
| Джордж Хьюстон | 1874—1878 | Член Палаты представителей, сенатор | [40] |
| Джозеф Джонстон | 1896—1900 | Сенатор | [41] |
| Уильям Семфорд | 1900—1901 | Член Палаты представителей | [42] |
| Брегстон Камер | 1907—1911 | Сенатор | [43] |
| Роберт Райли | 2003—2011 | Член Палаты представителей | [44] |
Напишите отзыв о статье "Список губернаторов Алабамы"
Примечания
Комментарии
- ↑ Архивных записей, указывающих на фактическую дату назначения Бибба губернатором, немного. Территория образовалась 3 марта 1817 года, но Уильяма назначил губернатором президент США Джеймс Монро, вступивший в должность президента на следующий день. Другие источники указывают, что другие крупные назначения на государственные должности территории были проведены 6 марта 1817 года[4]
- ↑ Включая вторые сроки 4 губернаторов и по одному сроку 4 исполняющих обязанности.
- ↑ Военный губернатор не включен в официальную нумерацию.
- ↑ Включая второй срок 1 губернатора.
- ↑ Губернаторы, служившие по несколько сроков подряд, официально нумеруются только один раз; последующие сроки отмечены первоначальным номером, выделенным курсивом.
- ↑ Должность вице-губернатора была учреждена конституцией штата 1868 года,[10] упразднена конституцией 1875,[11] и воссоздана конституцией 1901 года.[12]
- ↑ Вице-губернатор представляет ту же партию, что и губернатор, если не указано иное.
- ↑ Неполные сроки некоторых губернаторов не следует понимать буквально; они призваны обозначить одиночные сроки, в течение которых работало по несколько губернаторов по различным обстоятельствам (отставка, уход из жизни и др.).
- ↑ 1 2 3 4 5 Умер в должности.
- ↑ 1 2 3 Будучи председателем сената штата, заполнил остаток срока Бибба.
- ↑ 1 2 Подал в отставку ради места в Сенате.
- ↑ Мартин был демократом-противником руководителей партии, поэтому баллотировался как независимый кандидат.[15]
- ↑ Вскоре после окончания Гражданской войны был арестован силами Федерации; несколько недель спустя был освобождён.[16]
- ↑ Временный губернатор, назначенный оккупационным правительством Федерации; в период между арестом Уоттса и назначением Парсонса в Алабаме не было губернатора, вместо него штатом управлял генерал Джордж Томас.[17]
- ↑ В марте 1867 года Конгресс лишил Паттона большинства его полномочий, после чего штата фактически контролировался генерал-майором Уогером Суейном.[18]
- ↑ Военный губернатор, назначенный во время Реконструкции; хотя официально губернатором всё еще был Паттон, он был в основном подставным лицом. Указанная дата начала срока Суейна — дата принятия первого закона о Реконструкции, поместившего Алабаму в Третий военный округ; во всех источниках указано лишь следующее: месяц — март 1867 года[18] и «когда были приняты законы о Реконструкции».[19] Дата конца срока также не определена, но предполагается, что Суейн потерял полномочия, когда Алабаму повторно приняли в Федерацию.
- ↑ 1 2 Робер Линдсей принял присягу 26 ноября 1870 года, но Уильям Хью Смит 2 недели отказывался покидать своё место, утверждая, что Линдсей был избран нечестным путём, но 8 декабря в конце концов покинул должность по распоряжению суда.[20]
- ↑ Исполнял обязанности губернатора в течение 26 дней. Джелкс был председателем сената штата, пока Уильям Семфорд находился за пределами штата в начале своего срока, нуждаясь в медицинской помощи.[21]
- ↑ Будучи председателем сената штата, заполнил остаток срока Семфорда, впоследствии был избран губернатором.
- ↑ Конституция 1901 года увеличила сроки с 2 до 4 лет; 2-летний срок Семфорда заполнялся первым сроком Джелкса, и последний в 1902 году избрался на 4-летний срок.
- ↑ Исполнял обязанности губернатора почти в течение года. Каннингем был вице-губернатором, пока Уильям Джелкс находился за пределами штата на лечении.[22]
- ↑ Исполнял обязанности губернатора в течение 2 дней. Макдуаэлл был вице-губернатором, пока Уильям Брендон находился за пределами штата в течение 21 дня как делегат Демократической конвенции 1924 года.[3]
- ↑ 1 2 Губернатор Лёрлин Уоллес покинула штат на 20 дней ради лечения; будучи вице-губернатором, Альберт Брюер приступил к исполнению обязанностей губернатора 25 июля 1967 года. Уоллес вернулась в штат позднее в тот же день.[3][23]
- ↑ 1 2 Будучи вице-губернатором, заполнил конец срока Брюера.
- ↑ Исполнял обязанности губернатора в течение 32 дней. Бисли был вице-губернатором, пока Джордж Уоллес пребывал в Мэрилэнде в течение 52 дней на лечении после покушения во время своей кампании перед выборами президента США.[3]
- ↑ 1 2 3 4 Представлял Демократическую партию.
- ↑ Смещен с должности по обвинению в противоправном использовании средств избирательной кампании и инаугурации для погашения личных долгов; позднее помилован отделом условно-досрочного освобождения штата на основании невиновности.[24]
- ↑ Представлял Республиканскую партию.
- ↑ Первый срок Бентли истекает 19 января 2015 года; он ещё не превысил ограничение по числу сроков.
Источники
- ↑ Jennifer Burnett. [knowledgecenter.csg.org/kc/content/csg-releases-2013-governor-salaries CSG Releases 2013 Governor Salaries] (англ.). csg.org (June 25, 2013). Проверено 21 января 2015.
- ↑ AL Const., art. V.
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.archives.state.al.us/govslist.html Alabama Governors] (англ.). Alabama Department of Archives and History. Проверено 10 апреля 2012. [www.webcitation.org/6FBmhaz3O Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- ↑ Shearer Benjamin. [books.google.com/books?id=tdB0wx9WsgEC&pg=PP1&pg=PA41 The Uniting States – The Story of Statehood for the Fifty United States, Volume 1: Alabama to Kentucky]. — Westport, Connecticut: Greenwood Press. — P. 41.
- ↑ 1819 Const. art. IV, § 4
- ↑ 1868 Const. art. V, § 2
- ↑ AL Const. art. V, § 114
- ↑ 1 2 AL Const. art. V, § 116
- ↑ AL Const. amendment 282
- ↑ 1 2 1868 Const. art. V, § 1
- ↑ 1 2 1875 Const. art. V, § 1
- ↑ 1 2 AL Const. art. V, § 112
- ↑ AL Const. art. V, § 127
- ↑ 1819 Const. art. IV, § 18; 1861 Const. art. IV, § 18; 1865 Const. art V, § 19; 1868 Const. art. V, § 15; 1875 Const. art. V § 15
- ↑ [www.nga.org/cms/home/governors/past-governors-bios/page_alabama/col2-content/main-content-list/title_martin_joshua.html Alabama Governor Joshua Lanier Martin] (англ.). Ассоциация губернаторов США. Проверено 3 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FgUNQ8RE Архивировано из первоисточника 6 апреля 2013].
- ↑ 1 2 [www.nga.org/cms/home/governors/past-governors-bios/page_alabama/col2-content/main-content-list/title_watts_thomas.html Alabama Governor Thomas Hill Watts] (англ.). Ассоциация губернаторов США. Проверено 3 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FgUNxhdt Архивировано из первоисточника 6 апреля 2013].
- ↑ 1 2 [www.nga.org/cms/home/governors/past-governors-bios/page_alabama/col2-content/main-content-list/title_parsons_lewis.html Alabama Governor Lewis Eliphalet Parsons] (англ.). Ассоциация губернаторов США. Проверено 3 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FgUOSR5n Архивировано из первоисточника 6 апреля 2013].
- ↑ 1 2 [www.nga.org/cms/render/live/en/sites/NGA/home/governors/past-governors-bios/page_alabama/col2-content/main-content-list/title_patton_robert.html Alabama Governor Robert Miller Patton] (англ.). Ассоциация губернаторов США. Проверено 3 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FgUOxGmj Архивировано из первоисточника 6 апреля 2013].
- ↑ [www.archives.state.al.us/govs_list/g_patton.html Alabama Governor Robert Patton] (англ.). Alabama Department of Archives & History. Проверено 13 октября 2008. [www.webcitation.org/6FBmi1oiY Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- ↑ White James Terry. [books.google.com/books?id=tt4DAAAAYAAJ&pg=PA435&dq=robert+lindsay+1870&ei=whGRR-P8IYSsiwG_gNW0Bw The National Cyclopaedia of American Biography]. — James T. White & Company, 1900. — P. 435.
- ↑ [www.archives.state.al.us/govs_list/g_jelksw.html Alabama Governor William Jelks] (англ.). Alabama Department of Archives & History. Проверено 13 октября 2008. [www.webcitation.org/6FBmiRmox Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- ↑ [www.archives.state.al.us/govs_list/g_cunnin.html Alabama Governor Russell Cunningham] (англ.). Alabama Department of Archives & History. Проверено 13 октября 2008. [www.webcitation.org/6FBmivbKp Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- ↑ Owen Thomas McAdory. [books.google.com/books?ei=k_7eSMvdJZqmigG0tMlF&id=lrIuAAAAIAAJ&dq=alabama+acting+governor+brewer+lurleen+wallace&q=brewer&pgis=1#search Alabama Official and Statistical Register]. — Alabama Department of Archives & History, 1979. — P. 17.
- ↑ Nossiter, Adam. [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9F0DE5D71F3CF931A25755C0A961958260 Ex-Gov. Hunt of Alabama Cleared by Pardon Board], The New York Times (June 12, 1997). Проверено 28 сентября 2008.
- ↑ [ourgeorgiahistory.com/ogh/William_Wyatt_Bibb William Wyatt Bibb] (англ.). Our Georgia History. Проверено 26 марта 2008. [www.webcitation.org/6FBmjNKdU Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- ↑ [bioguide.congress.gov/scripts/biodisplay.pl?index=B000434 Bibb, William Wyatt] (англ.). Биографический справочник Конгресса США. Проверено 13 октября 2008. [www.webcitation.org/6FBmjrth6 Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- ↑ [bioguide.congress.gov/scripts/biodisplay.pl?index=P000322 Pickens, Israel] (англ.). Биографический справочник Конгресса США. Проверено 13 октября 2008. [www.webcitation.org/6FBmkJEoB Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- ↑ [bioguide.congress.gov/scripts/biodisplay.pl?index=M001097 Murphy, John] (англ.). Биографический справочник Конгресса США. Проверено 13 октября 2008. [www.webcitation.org/6FBmkkBkZ Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- ↑ [bioguide.congress.gov/scripts/biodisplay.pl?index=M000898 Moore, Gabriel] (англ.). Биографический справочник Конгресса США. Проверено 13 октября 2008. [www.webcitation.org/6FBmlAgsE Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- ↑ [bioguide.congress.gov/scripts/biodisplay.pl?index=G000106 Gayle, John] (англ.). Биографический справочник Конгресса США. Проверено 13 октября 2008. [www.webcitation.org/6FBmlb8cC Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- ↑ [bioguide.congress.gov/scripts/biodisplay.pl?index=C000481 Clay, Clement Comer] (англ.). Биографический справочник Конгресса США. Проверено 13 октября 2008. [www.webcitation.org/6FBmm193n Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- ↑ [www.nga.org/cms/home/governors/past-governors-bios/page_alabama/col2-content/main-content-list/title_bagby_arthur.html Alabama Governor Arthur Pendleton Bagby] (англ.). Ассоциация губернаторов США. Проверено 3 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FgUPRTzo Архивировано из первоисточника 6 апреля 2013].
- ↑ [bioguide.congress.gov/scripts/biodisplay.pl?index=F000174 Fitzpatrick, Benjamin] (англ.). Биографический справочник Конгресса США. Проверено 13 октября 2008. [www.webcitation.org/6FBmmRkgW Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- ↑ [bioguide.congress.gov/scripts/biodisplay.pl?index=M000192 Martin, Joshua Lanier] (англ.). Биографический справочник Конгресса США. Проверено 13 октября 2008. [www.webcitation.org/6FBmmt2Qa Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- ↑ [bioguide.congress.gov/scripts/biodisplay.pl?index=C000316 Chapman, Reuben] (англ.). Биографический справочник Конгресса США. Проверено 13 октября 2008. [www.webcitation.org/6FBmnJwFP Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- ↑ [www.nga.org/cms/home/governors/past-governors-bios/page_alabama/col2-content/main-content-list/title_winston_john.html Alabama Governor John Anthony Winston] (англ.). Ассоциация губернаторов США. Проверено 3 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FgUPwV81 Архивировано из первоисточника 6 апреля 2013].
- ↑ [www.nga.org/cms/home/governors/past-governors-bios/page_alabama/col2-content/main-content-list/title_shorter_john.html Alabama Governor John Gill Shorter] (англ.). Ассоциация губернаторов США. Проверено 3 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FgUQSSUh Архивировано из первоисточника 6 апреля 2013].
- ↑ [www.archives.state.al.us/govs_list/g_shorte.html Alabama Governor John Shorter] (англ.). Alabama Department of Archives & History. Проверено 26 марта 2008. [www.webcitation.org/6FBmnjsnH Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- ↑ [www.archives.state.al.us/govs_list/g_lewisd.html Alabama Governors: David Peter Lewis] (англ.). Alabama Department of Archives and History. Проверено 8 апреля 2011. [www.webcitation.org/6FBmo9qNX Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- ↑ [bioguide.congress.gov/scripts/biodisplay.pl?index=H000822 Houston, George Smith] (англ.). Биографический справочник Конгресса США. Проверено 13 октября 2008. [www.webcitation.org/6FBmoafWI Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- ↑ [bioguide.congress.gov/scripts/biodisplay.pl?index=J000193 Johnston, Joseph Forney] (англ.). Биографический справочник Конгресса США. Проверено 13 октября 2008. [www.webcitation.org/6FBmp25K1 Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- ↑ [bioguide.congress.gov/scripts/biodisplay.pl?index=S000022 Samford, William James] (англ.). Биографический справочник Конгресса США. Проверено 13 октября 2008. [www.webcitation.org/6FBmpfHgv Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- ↑ [bioguide.congress.gov/scripts/biodisplay.pl?index=C000657 Comer, Braxton Bragg] (англ.). Биографический справочник Конгресса США. Проверено 13 октября 2008. [www.webcitation.org/6FBmq5Lls Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- ↑ [bioguide.congress.gov/scripts/biodisplay.pl?index=R000258 Riley, Robert] (англ.). Биографический справочник Конгресса США. Проверено 13 октября 2008. [www.webcitation.org/6FBmqVvJa Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
Ссылки
Общие ссылки
- [www.archives.state.al.us/govslist.html Alabama Governors] (англ.). Alabama Department of Archives & History. Проверено 1 августа 2007. [www.webcitation.org/6FBmhaz3O Архивировано из первоисточника 17 марта 2013].
- [www.nga.org/portal/site/nga/menuitem.8fd3d12ab65b304f8a278110501010a0?submit=Submit&State=AL Governors of Alabama] (англ.). Ассоциация губернаторов США. Проверено 10 апреля 2012. [web.archive.org/web/20070210164730/www.nga.org/portal/site/nga/menuitem.8fd3d12ab65b304f8a278110501010a0?submit=Submit&State=AL Архивировано из первоисточника 10 февраля 2007].
Конституции штата
- [www.legislature.state.al.us/CodeofAlabama/Constitution/1901/Constitution1901_toc.htm Constitution of the State of Alabama] (англ.). Законодательное собрание Алабамы (1901). Проверено 26 марта 2008.
- [www.legislature.state.al.us/misc/history/constitutions/1875/1875.html Constitution of the State of Alabama] (англ.). Законодательное собрание Алабамы (1875). Проверено 3 июля 2008.
- [www.legislature.state.al.us/misc/history/constitutions/1868/1868.html Constitution of the State of Alabama] (англ.). Законодательное собрание Алабамы (1868). Проверено 3 июля 2008.
- [www.legislature.state.al.us/misc/history/constitutions/1865/1865.html Constitution of the State of Alabama] (англ.). Законодательное собрание Алабамы (1865). Проверено 3 июля 2008.
- [www.legislature.state.al.us/misc/history/constitutions/1861/1861.html Constitution of the State of Alabama] (англ.). Законодательное собрание Алабамы (1861). Проверено 3 июля 2008.
- [www.legislature.state.al.us/misc/history/constitutions/1819/1819.html Constitution of the State of Alabama] (англ.). Законодательное собрание Алабамы (1819). Проверено 3 июля 2008.
Прочие ссылки
- [www.governor.state.al.us Официальный сайт губернатора Алабамы]
| ||||||||||||||||||
| ||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
Этот список входит в число избранных списков и порталов русскоязычного раздела Википедии. |
Отрывок, характеризующий Список губернаторов Алабамы
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.
Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.
Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.
На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.
Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
