Трогир
Город
|
Троги́р (хорв. Trogir, итал. Traù, лат. Tragurium, гр. Tragurion) — город в Хорватии, в Далмации. Находится в центральной части побережья Адриатики в 27 км к северо-западу от центра г. Сплит. Население 10 907 чел. (2001).
Центральная историческая часть г. Трогир внесена в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.
Трогир связан городской автобусной линией со Сплитом и регулярным междугородним автобусным сообщением с другими крупными хорватскими городами. В 7 км от Трогира расположен аэропорт Сплит.
Исторический старый город расположен на небольшом островке, отделенном узкой протокой от материка и протокой пошире от большого острова Чиово. Основная часть населения Трогира живет в материковой части города и на Чиово.
Туризм приносит более половины доходов города. Кроме туристического обслуживания население занято рыболовством, строительством яхт и кораблей, а в окрестностях города также виноградарством.
История
Трогир (Трагурион) был основан в III веке до н. э. греческими колонистами с острова Вис. Город успешно развивался, однако в римский период оказался в тени близкорасположенного и процветающего города Салона (Сплит). В VII веке на далматинское побережье пришли славяне, и вскоре город оказался под властью хорватских королей. В XI веке в городе учреждена епархия.
В 1123 г. город был захвачен и полностью разрушен сарацинами, однако быстро был восстановлен, достигнув пика своего процветания в XIII веке.
В 1420 г. вместе со значительной частью далматинских прибрежных городов и островов Трогир перешел под контроль Венеции.
После падения венецианской республики в 1797 г. город стал частью Австрии. Во время первой мировой войны и второй мировой войны город оккупировали итальянцы, после обеих войн Трогир становился частью Югославии. После распада последней в 1990 г. город стал частью независимой Хорватии.
Достопримечательности
- Старый город — даже среди многочисленных и хорошо сохранившихся старинных прибрежных и островных городов Далмации небольшая по площади историческая часть Трогира выделяется уникальным скоплением дворцов, храмов, башен, старинных зданий. Романская архитектура здесь органично сочетается с архитектурой ренессанса и барокко, оставшейся от венецианцев. Улочки старого города, сплетающиеся в лабиринт и пересекающие друг друга под разными углами делают Трогир непохожим ни на один другой город хорватского побережья.
- Кафедральный собор св. Лаврентия (Ловро) — самое большое здание старого города (XIII- XVI век) с высокой колокольней. Жемчужиной внутреннего убранства собора является резной портал мастера Радована (1240 г.)
- Северные ворота (XVII век) — центральный вход в город со стороны материка. Рядом с воротами — статуя св. Ивана Урсини, покровителя города.
- Городские стены (XIV—XV век) — фрагменты мощных средневековых городских стен можно увидеть с северной и западной части города.
- Камерленго — крепость XV века, расположенная на западной оконечности старого города. С неё открывается живописный вид на старый город.
- Княжеский дворец (XIII век)
- Романский храм св. Иоанна Крестителя (XIII век)
- Готическая церковь доминиканцев на набережной (XIV век)
- Неоготический дворец Чипико (XV век)
- Городская ратуша (XV век)
Города-побратимы
Напишите отзыв о статье "Трогир"
Ссылки
- [www.trogir-online.com Официальный сайт города]
- [www.tztrogir.hr/index_.asp Туристический офис Трогира]
- [www.adrionik.ru/guide/areas/dalmacija_split/d_sp_obala/trogir История и достопримечательности Трогира]
|
Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 810 [whc.unesco.org/ru/list/810 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/810 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/810 фр.] |
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Трогир
Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
