Яковлев, Вадим Васильевич
Поделись знанием:
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.
Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
| Вадим Яковлев | |
| Имя при рождении: |
Вадим Васильевич Яковлев |
|---|---|
| Профессия: | |
| Награды: |
|
Вадим Васильевич Я́ковлев (род. 1946) — советский и российский актёр театра и кино. Народный артист РСФСР (1985). В современном российском кино известен благодаря роли полковника Олега Филипповича Тихомирова, наставника и куратора Лёхи Николаева, героя сериала «Агент национальной безопасности».
Содержание
Биография
Родился 4 марта 1946 года в городе Владимире. Учился в Ленинградском институте театра, музыки и кинематографии по классу профессора Г. А. Товстоногова, закончил обучение в 1967 году. В составе своего курса со своими дипломными спекталями «Зримая песня» и «Вестсайдская история», вошел в труппу Ленинградского государственного театра им. Ленинского комсомола.
С 1987 по 1991 год был актёром Театра имени А. С. Пушкина ("Александринка").
Артист Ленинградского театра имени Ленинского комсомола (ныне театр Балтийский дом),
Признание и награды
- Заслуженный артист РСФСР (1978)
- Народный артист РСФСР (1985)
- Медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени (2007)
Творчество
Роли в театре
- «Алексей и Ольга», главная роль
- «Вестсайдская история» — Рифф, главарь банды
- «Две зимы и три лета» — Мишка, главная роль
- «Лошадь Пржевальского» — Андрей Иконников, главная роль
- «Чайка» — Тригорин
- «Звезды для лейтенанта» — Луговой
- «Утиная охота» — официант Дима
- «Берег Никитин», главная роль
- «Последние» — Якорев
- «Кукарача» — автор
- «Необычайные приключения на Волжском пароходе», главная роль
- «Такая длинная зима»
- «Процесс» — прокурор Лоусон
- «Не был не состоял не участвовал», главная роль
- «Наедине со всеми», главная роль
- «Надежда империи» — Павел 1
- «Тамада» — Гиви, главная роль
- «Генрих 4» — Генрих, главная роль
- «Что к чему»
- «Зримая песня»
- «Соломенная шляпка»
- «Вызываются свидетели», главная роль
- «Дансинг в ставке Гитлера», главная роль
- «Три мушкетера» — Рошфор
- «Дни Турбиных» — Николка
- «Бесприданница» — Вожеватов
- «Где Чарли» — друг
- «Четыре капли»
- «Бери и помни»
- «Каждый год в это время» — главная роль
- «Кентавры»
- «Последнее слово за вами»
- «Огнём и кровью»
- «Мастер и Маргарита» — Мастер. «Балтийский дом»
- «Тартюф, или Обманщик» — Господин Лояль, судебный пристав. «Балтийский дом»
Текущие роли в театре
- «Возвращение в любовь» — Поэт. «Балтийский дом»
- «Сталин. Ночь» — Сталин. «Балтийский дом»
Фильмография
- 1963 — День счастья — гость на свадьбе
- 1964 — Весенние хлопоты — рабочий
- 1967 — Происшествие, которого никто не заметил — друг Вали
- 1969 — На пути в Берлин — эпизод
- 1970 — Угол падения — Осокин
- 1970 — Ночная смена — Костя Фролов
- 1970 — Поезд в завтрашний день — эпизод
- 1970 — Любовь Яровая — красный подпольщик
- 1972 — Ижорский батальон — Сергей Петрович, секретарь парткома
- 1974 — Сергеев ищет Сергеева — Владимир Андреевич Куликов, друг Юрия
- 1975 — Долгие вёрсты войны — Константин Ананьев
- 1975 — Вариант «Омега» — Константин Петрухин, сотрудник госбезопасности, друг Скорина
- 1975 — Белая дорога — Гена
- 1976 — Легко быть добрым — Алексей Андреевич Ливенцев, главная роль
- 1977 — Ждите меня, острова! — Дроздов — следователь, капитан милиции
- 1978 — Пуск — эпизод
- 1978 — Уроки французского — дядя Ваня, шофер
- 1978 — Ошибки юности — Валерьян, бригадир
- 1978 — Однофамилец — Голубев, бригадир
- 1978 — Человек меняет кожу — Синицын
- 1980 — Мой папа — идеалист — муж сестры Алёны
- 1980 — Последний побег — штурман, гость Александра
- 1981 — Сын полка — капитан, Дмитрий Петрович Енакиев
- 1981 — Фронт в тылу врага — Фёдор Фёдорович, вновь назначенный комиссар
- 1982 — Таможня — Николай Дельков, судовой механик, контрабандист
- 1984 — Восемь дней надежды — Юрий Андреевич Севидов
- 1985 — Контракт века — чекист Ордынцев
- 1985 — Подвиг Одессы — лейтенант Алексей Иванович Ильенко
- 1986 — Красная стрела — Сергей Герасимович Антонов, парторг
- 1987 — Моонзунд — Орехов, старшина подачи на батарее Цереля
- 1988 — Поражение после победы — Геннадий Кедров
- 1986—1988 — Жизнь Клима Самгина — Яков
- 1989 — Его батальон — Кизевич, старший лейтенант
- 1989 — Криминальный квартет — Иван Христофорович, прокурор
- 1990 — По прозвищу «Зверь» — «Калёный»
- 1990 — Адвокат (Убийство на Монастырских прудах) — эпизод
- 1991 — Афганский излом — эпизод
- 1996 — Королева Марго — герцог Неверский
- 1999 — Д. Д. Д. Досье детектива Дубровского — доктор («Чёрные флюиды» — 14-я серия)
- 1999—2003 — Агент национальной безопасности — Олег Филлипович Тихомиров, (играл с 1 по 4 сезоны 2-38 серии)
- 2003 — Танцор — Главная роль
- 2003 — Три цвета любви — Митрофанов, сосед Макса
- 2004 — Потерявшие солнце — Павел Анатольевич Хрящев
- 2005 — Улицы разбитых фонарей-7 — Сан Саныч Петров, Роковое похмелье — 13-я серия.
- 2005 — Брежнев — Андрей Андреевич Громыко, министр иностранных дел
- 2006 — Контора — отец Витька, Троянский конь — 12-я серия.
- 2007 — Омут — Троян
- 2008 — Только вперёд — Полосков Юрий Яковлевич
- 2008 — Райские яблочки — Николай Васильевич, мастер в упаковочном цехе
- 2008 — Дилер — Вадим Яковлевич, Осквернители могил — 4-я серия
- 2008 — Родительский день — Михайлов, друг Томилина
- 2009 — Шпильки-2 — Лука, криминальный авторитет
- 2009 — Счастливый конец — Космонавт, психбольной
- 2010 — Шпильки-3 — Лука, криминальный авторитет
- 2010 — Край — фельдшер
- 2010 — Тульский Токарев — «Баламут»
- 2010 — Лиговка — Яков Петрович, хозяин антикварного магазина
- 2010 — В огонь и воду — дед Харитон
- 2011 — Дознаватель — Сергей Леонтьев, 19-я серия — Истина.
- 2011 — Маяковский. Два дня — Керженцев
- 2012 — Иуда — Анна
- 2012 — Мать-и-мачеха — Семён Петрович Болотов
- 2012 — Наружное наблюдение — Моня Моисеевич, ювелир
- 2013 — Ковбои — Илья Иванович Харитонов («Дед»), криминальный авторитет, Б. С. (Бывший сотрудник) — Фильм № 2.
- 2015 — Ленинград 46 — «Пастух», криминальный авторитет
- 2015 — Все к лучшему (телесериал) — Климин
В роли самого себя
- 2013 — Легенды дубляжа, документальный фильм
Дубляж иностранных фильмов
| Год | Фильм[1]. | Оригинальное название | Страна | Роль |
|---|---|---|---|---|
| 1951 | День, когда остановилась Земля (фильм, 1951) | The Day The Earth Stood Still | США | Mr. Bleeker, Gabriel Heatter |
| 1980 | Встречи с 9 до 9, (фильм, 1980) | СССР | Пятрас Стяпонавичюс — Будрис | |
| 1980 | Забвению не подлежит | Belønningen | Норвегия | Йоахим Кальмейер — Sverre Nordvåg |
| 1980 | Гнездо | El nido | Испания | Эктор Альтерио — Don Alejandro |
| 1982 | Пропавший без вести (фильм, 1982) | Missing | США | Чарльз Чоффи — Captain Ray Tower |
| 1982 | В. И. Ленин. Страницы жизни, документальный | СССР | ||
| 1983 | Новые приключения Желтой Розы (1983) | Misterele Bucurestilor | Румыния, ФРГ | |
| 1984 | Поездка в Индию | A Passage to India | США | Richard Fielding |
| 1984 | Ва-банк 2 | Vabank II czyli riposta | Польша | Henryk Kwinto |
| 1984 | Серебряная маска | Masca de argint | Румыния | |
| 1984 | Кто этот человек? | Masca de argint | Польша | Examining Officer |
| 1985 | Противостояние (телесериал) | СССР | Спиридон Калинович Дерябин | |
| 1985 | Свора (фильм, 1985) | СССР | Пол Мадвинг | |
| 1987 | Бирюзовое ожерелье (фильм, 1987) | Colierul de turcoaze | Румыния | |
| 1988 | Воронье радио (фильм, 1988) | Radio Corbeau | Франция | Faber — le maire de Saint-Meyrand |
| 1989 | Любовь, любовь, любовь | Love Love Love | Индия | Mr. Goswami |
| 1992 | Непрощённый | Unforgiven | США | Хэкмен, Джин — Little Bill Daggett |
| 1992 | Исповедь невидимки | A Few Good Men | США | Нилл, Сэм — David Jenkins |
| 1992 | Несколько хороших парней | A Few Good Men | США | Lt. Col. Matthew Andrew Markinson |
| 1992 | Телохранитель (фильм, 1992) | The Bodyguard | США | Ray Court, Klingman |
| 1992 | Рэкет (мини-сериал, 1992) | Россия | Пантелей | |
| 1993 | Разрушитель | Demolition Man | США | Сталлоне, Сильвестр — John Spartan |
| 1993 | День сурка (фильм) | Groundhog Day | США | Тоболовски, Стивен — Ned |
| 1994 | Возвращение Джафара (видео) | The Return of Jafar | Великобритания, США | The Sultan of Agrabah |
| 1994 | Клиент | The Client | США | Уолш, Джей Ти — McThune |
| 1996 | Скала (фильм) | The Rock | США | F.B.I. Director Womack |
| 1998 | Честная куртизанка | Dangerous Beauty | США | Pietro Venier |
| 1998 | Враг государства | Enemy of the State | США | Edward Lyle |
| 1999 | Звёздные войны. Эпизод I: Скрытая угроза | Star Wars Episode I: The Phantom Menace | США | Senator Palpatine |
| 1999 | Тринадцатый воин | The 13th Warrior | США | One-Eyed Old Man |
| 1999 | Универсальный солдат 2: Возвращение | Universal Soldier: The Return | США | General Radford |
| 1999 | Жанна д’Арк | Joan of Arc | Франция | Cauchon |
| 1983 | Эрин Брокович | Erin Brockovich | США | Charles Embry |
| 2000 | Ангелы Чарли | Charlie’s Angels | США | Форсайт, Джон — Чарли |
| 2000 | 102 далматинца | 102 Dalmatians | США | Judge |
| 2001 | История рыцаря | A Knight’s Tale | США | Retired Knight |
| 2001 | Малхолланд Драйв | Mulholland Dr. | США | Wally Brown |
| 2001 | Последняя фантазия: Духи внутри | Final Fantasy: The Spirits Within | США | Dr. Sid |
| 2001 | Планета обезьян | Planet of the Apes | США | Sandar |
| 2001 | В тылу врага | Behind Enemy Lines | США | Admiral Leslie McMahon Reigart |
| 2001 | Плохая компания (фильм, 2002) | Bad Company | США | Officer Oakes |
| 2002 | Человек-паук | Spider-Man | США | Стенли Андерсон — генерал Слокам |
| 2002 | Звёздные войны. Эпизод II: Атака клонов | Star Wars. Episode II. Attack of the clones | США | Верховный Канцлер Палпатин |
| 2002 | Ни жив, ни мёртв | Half Past Dead | США | Кеннел, Стивен — Frank Hubbard |
| 2003 | Ангелы Чарли: Только вперёд | Charlie’s Angels: Full Throttle | США | Форсайт, Джон — Чарли |
| 2003 | Пираты Карибского моря: Проклятие «Чёрной жемчужины» | Charlie’s Angels: Full Throttle | США | Кевин МакНэлли — Joshamee Gibbs |
| 2003 | Лига выдающихся джентльменов (фильм) | The League of Extraordinary Gentlemen | США | Шон Коннери — Allan Quatermain |
| 2003 | Однажды в Мексике | Once Upon a Time in Mexico | США | Рене Гатика — Chief Federale |
| 2003 | Братец медвежонок | Brother Bear | США | Харольд Гулд — Old Denahi |
| 2003 | Застрял в тебе | Stuck on You | США | Лено, Джей — Jay Leno |
| 2004 | Король Лев 3: Хакуна матата | The Lion King 1½ | США | Джерри Стиллер — Uncle Max |
| 2004 | Идальго: Погоня в пустыне | Hidalgo | США | Омар Шариф — Sheikh Riyadh |
| 2004 | Убойная парочка: Старски и Хатч | Starsky & Hutch | США | Фред Уильямсон — Captain Doby |
| 2004 | Не бей копытом | Home on the Range | США | Ричард Рили — Sheriff Sam Brown |
| 2004 | Форт Аламо (фильм, 2004) | The Alamo | США | Брэндон Смит — Lieutenant Colonel J.C. Neill |
| 2004 | Гнев (фильм, 2004) | Man on Fire | США | Кристофер Уокен — Rayburn |
| 2004 | Послезавтра | The Day After Tomorrow | США | Кеннет Уэлш — Vice President Becker |
| 2004 | Король Артур (фильм) | King Arthur | США | Оуэн Тил — Pelagius |
| 2004 | Подводная братва | Shark Tale | США | Ленни Венито — Giuseppe / Great White #1 |
| 2004 | Пережить Рождество | Surviving Christmas | США | Джеймс Гандольфини — Tom Valco |
| 2004 | Сокровище нации | National Treasure | США | Харви Кейтель — Sadusky |
| 2004 | Лемони Сникет: 33 несчастья | Lemony Snicket’s A Series of Unfortunate Events | США | Билли Коннолли — Uncle Monty |
| 2005 | Звёздные войны. Эпизод III: Месть ситхов | Star Wars. Episode III. Revenge of the Sith | США | Иэн Макдайармид — Верховный Канцлер Палпатин |
| 2005 | Шесть демонов Эмили Роуз | The Exorcism of Emily Rose | США | Дункан Фрайзер — Dr. Cartwright |
| 2005 | Хроники Нарнии: Лев, колдунья и волшебный шкаф | The Chronicles of Narnia: The Lion, the Witch and the Wardrobe | США | Джим Бродбент — Professor Kirke |
| 2005 | Аферисты: Дик и Джейн развлекаются | Fun with Dick and Jane | США | Уолтер Эддисон — Sam Samuels |
| 2006 | Девять неизвестных (мини-сериал, 2006) | США | Александр Пашутин — Александр Леонардович | |
| 2006 | Пираты Карибского моря: Сундук мертвеца | Pirates of the Caribbean: Dead Man’s Chest | США | Кевин МакНэлли — Gibbs |
| 2006 | Ночь в музее | Night at the Museum | США | Дик Ван Дайк — Cecil |
| 2006 | Рокки Бальбоа | Rocky Balboa | США | Генри Дж. Сандерс — Martin |
| 2007 | Следопыт (фильм, 2007) | Pathfinder | Канада, США | Рассел Минс — Pathfinder |
| 2007 | Идеальный незнакомец | Perfect Stranger | США | Джерри Бекер — Jon Kirshenbaum |
| 2007 | Пираты Карибского моря: На краю света | Pirates of the Caribbean: At World’s End | США | Кевин МакНэлли — Gibbs |
| 2007 | Сокровище нации: Книга тайн | National Treasure: Book of Secrets | США | Харви Кейтель — Sadusky |
| 2008 | Войны клонов | Star Wars: The Clone Wars | США | Йен Эберкромби — Chancellor Palpatine / Darth Sidious |
| 2008 | Зеркала (фильм, 2008) | Mirrors | США | Джон Шрэпнел — Lorenzo Sapelli |
| 2008 | Войны клонов (сериал) | Star Wars: The Clone Wars | США | Йен Эберкромби — Chancellor Palpatine |
| 2008 | Австралия (фильм) | Australia | США, Австралия | Джек Томпсон — Kipling Flynn |
| 2008 | Не пытайтесь понять женщину | Россия | Владимир Мищанчук — Федор Иванович | |
| 2009 | Джули и Джулия: Готовим счастье по рецепту | Julie & Julia | США | |
| 2009 | Рождественская пятерка | Santa Buddies | США | Пол Рэй — Hank |
| 2010 | История игрушек: Большой побег | Toy Story 3 | США | Ричард Кайнд — Bookworm |
| 2011 | Пираты Карибского моря: На странных берегах | Pirates of the Caribbean: On Stranger Tides | США | Кевин МакНэлли — Joshamee Gibbs |
| 2014 | Ночь в музее 3 | Night at the Museum: Secret of the Tomb | США | Дик Ван Дайк — Сесил Фредерикс |
| 2015 | Молодость | La giovinezza | Италия | Майкл Кейн — Фред Белинджер |
Дубляж мультипликационных и полнометражных фильмов
| Год | Русское название | Оригинальное название | Роль | |
|---|---|---|---|---|
| 1992 | мф | Аладдин | Aladdin | Султан |
| 1994 | мф | Аладдин. Возвращение Джафара | The Return Of Jafar | Султан |
| 1994 | мф | Аладдин (мультсериал) | Disney’s Aladdin: The Series | Султан Дубляж 2004 года |
| 1996 | мф | Аладдин и король разбойников | Aladdin and the King of Thieves | Султан Арабах |
| 2003 | мф | Книга джунглей 2 | The Jungle Book 2 | Боб Джолс — Багира |
| 2004 | мф | Мулан 2 | Mulan 2 | О Сун Тек — Fa Zhou |
Семья
Женат, двое сыновей.
Напишите отзыв о статье "Яковлев, Вадим Васильевич"
Примечания
- ↑ Kinopoisk. [www.kinopoisk.ru/name/273120/ Вадим Яковлев] (рус.). [archive.is/3a93p Архивировано из первоисточника 31 марта 2012].
Ссылки
- [m-llekolombina.livejournal.com/236174.html/ «ВАДИМ ЯКОВЛЕВ» интервью]
- Вадим Яковлев (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.kino-teatr.r/kino/acter/m/sov/5046/works/ «Фильмография» на сайте Кино-Театр. РУ]
Отрывок, характеризующий Яковлев, Вадим Васильевич
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.
Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
