История страны Алуанк
| ||||
| История страны Алуанк | ||||
| ||||
| Иллюстрация из рукописи | ||||
| Другие названия | История агван | |||
| Автор(ы) | Мовсес Каланкатуаци | |||
| Дата написания | VII—X веке | |||
| Язык оригинала | армянский | |||
| Тема | история | |||
| Первое издание | 1860 год | |||
| Рукописи | 1289 год | |||
| Оригинал | представлено на оригинале | |||
«История страны Алуанк» (арм. Պատմություն Աղուանից աշխարհի), «История страны Агванк» или «История агван» — памятник армянской средневековой историографии[1][2][3][4][5], автором которого традиционно считается армянский историк Мовсес Каланкатуаци. Труд написан в VII—X веке на древнеармянском языке. Работа, состоящая из трёх книг, представляет собой источник информации по общественному строю раннесредневековой Кавказской Албании, Армении, Грузии, сопредельных племён и народов Кавказа, Византии, Сасанидского Ирана и Арабского халифата[6][7].
Содержание
Охватываемый период
«История страны Алуанк» хронологически охватывает период с древнейших времен по X век н. э.[8] Под Алуанком автор книги понимает государство, с границами установившимися после 387 года вследствие раздела Великой Армении между Восточной Римской империей и Сасанидским Ираном[8]. Следует отметить, однако, что в IX—X веках понятие «Албания» становится термином историческим. Территория одной из областей, сохранившей старое название «Албания», уже не была идентична территории античной Албании[9][10]. Само же название «Албания» с VII века утратило былую связь с этническими албанами[11], начиная с этого времени оно прилагалось в основном к западной части некогда существовавшей Албании, где в значительной степени проживало армянское население[12][13].
О книге
Согласно Православной энциклопедии[неавторитетный источник? 3879 дней], в «Истории страны Алуанк» под Кавказской Албанией подразумевается территория, находившаяся в церковной юрисдикции Албанского католикосата[Комм 1] Армянской церкви и растянувшаяся от Аракса до Дербента[14]. В книге армянское[1][9] население правобережья Куры представлено в качестве особого народа алван (агван, албанов), имеющего издревле собственные светские и церковные традиции[14]. Как утверждают армянские историки, автор книги для описания этнического состава правобережья Куры употребляет термин «мы восточные» и никогда «алуанк» то есть албанцы[15]. По мнению Православной энциклопедии, такое обособление было сделано с целью подтвердить права на власть местных феодалов и духовенства[14]. Автор «Истории страны Алуанк», наряду с другими армянскими хронистами, под словом Алуанк понимает территорию марзпанства Алуанк, то есть административную единицу, образованную после раздела Армении в 387 году и включающую в себя, помимо областей, принадлежавших в прошлом Великой Армении (Утика, Арцаха и части Пайтакарана), собственно Албанию, упоминающуюся у античных авторов на левобережье[16] Куры[6][8].
В своей книге, представляющей памятник средневековой региональной историографии Армении[4], Мовсес Каганкатваци в основном описывает судьбу осколка прошлого крупного государства, небольшого зависимого феодального владения, располагавшегося на территории исторической Армении[17].
Авторство
| Киракос Гандзакеци. «История Армении»: «Историографы армянского народа тоже оставили множество трудов. Например, дивный и проницательный Агатангелос… И вардапет Товма, историограф дома Арцрунидов. И Шапух Багратуни. И владыка Иованнес, католикос армян. И Мовсес Каганкатваци, историограф Агванка»[18]. |
«История страны Алуанк» первоначально была анонимна[6]. Вопрос её авторства являлся предметом острых научных дискуссий. Атрибуция авторства одному человеку сомнительна вследствие очевидных причин:
- во-первых, некоторые события во второй книге, имевшие место в VII веке, описываются как свидетельства автора труда, в то время как третья книга содержит описания событий, которые произошли в X веке.
- во-вторых, существует заметная разница в стиле написания и в историографическом подходе между первыми двумя и третьей книгами.
Поэтому исследователи предполагают, что существовало по меньшей мере два автора, один из которых жил в VII веке и начал книгу, а другой в X веке завершил её[19].
В первые об авторе «Истории страны Алуанк» заговорил армянский историк Мхитар Гош (1120—1213) и его ученик Ванакан Вардапет (1181—1251), которые идентифицируют его как Мовсеса Дасхуранци, то есть выходца из селения Дасхуран. Однако если название Дасхоран не встречается больше в армянских нарративных источниках, то поселение Каланкатуйк неоднократно упоминается в самой «Истории страны Алуанк». Так, в XI главе второй книги говорится:Враги, узнав об этом, пустились в погоню за беглецами и некоторых из них догнали у подножия горы, находящейся напротив большого села Каланкатуйк, расположенного в том же гаваре Ути, откуда и я [родом]
Под местоимением «я», ряд учёных подразумевает самого автора, называя его «Каланкатуаци». Армянский историк Киракосом Гандзакеци (1201—1271) в своей «Истории Армении» впервые приписывает авторство книги Мовсесу Каганкатваци (Каланкатуаци). Помимо этого существовала устная традиция о том, что автором работы был албанский католикос, наиболее вероятным кандидатом является упомянутый в самой работе католикос Мовсес[19]. Эти разночтения привели к тому, что некоторые историки стали считать Мовсеса Каланкатуаци и Мовсеса Дасхуранци разными людьми творившими в разное время[20].
На сегодняшний день не существует единого мнения относительно авторства книги. Как отмечает авторский коллектив книги «Наследие армянской литературы: С шестого до восемнадцатого века», некоторые исследователи стали считать Мовсеса Каганкатваци автором первой и второй книг, а Мовсеса Дасхуранци — автором третьей книги. Согласно им же, современные исследователи склоняются к отрицанию имени Каганкатваци и, как правило, поддерживают мнение Гоша и Вардапета об авторстве Дасхуранци[19].
По мнению А. Тер-Саркисянц[20], в исторической литературе автором «Истории страны Алуанк» традиционно считается Мовсес Каланкатуаци[6], а большинство современных историков считают его и Мовсеса Дасхуранци одним и тем же человеком.
Название
Впервые в русском переводе книга вышла в 1861 году под названием «История агван» в переводе армянского историка Керопа Патканова. По мнению С. Ш. Смбатяна, автор перевода превращал топонимическое название страны Алуанк в название народа агван[6]. При этом Патканов в предисловии к своей книге замечал, что в книге «говорится с большими подробностями о персах, гуннах, хазарах и рузиках, чем о самих албанцах, сведения о которых взяты автором у армянских летописцев»[21].
Английский перевод книги был осуществлен британским историком Чарльзом Доусеттом и был издан в 1961 году под названием «История кавказских албан»[22]. В переводе древних рукописей С. Ш. Смбатяна книга озаглавлена как «История страны Алуанк» или «История Алуанка»[6].
По мнению армянского историка Г. Свазяна, причина неточности заглавия книги К. Патканова кроется в неверном переводе слов Աղուանք и Աղուանկգ, а также в ошибках переписчиков. Другой причиной неточного перевода явились обстоятельства, в силу которых в основу перевода К. Патканова была положена рукопись XIX века, которая была копией рукописи 1288—1289 годов. Изданная в 1861 году в русском переводе книга Каганкатваци пестрила неточностями и ошибочными прочтениями, которые послужили неверному восприятию текста, появлению ошибок и даже злоупотреблений со стороны исследователей. Встала острая необходимость повторного перевода книги. В 1983 году работа была издана на древнеармянском языке под названием «История страны Алуанк» (Патмутюн Алуаниц ашхархи)[23]. А на следующий год, спустя 120 лет после первого русского перевода, в свет вышло новое издание, перевод которого был осуществлен с древнеармянского языка. Новоизданная книга, учитывающая все разночтения имеющихся рукописей, критический материал и ранние переводы Патканяна и Доусетта, получила более точное и правильное название «История страны Алуанк»[7].
|
|
|
| Первое издание оригинала под заглавием «История страны Алуанк», 1860 год | Выпущенная в 1861 году книга Каганкатваци в переводе К. Патканова, под названием «История агван». | Обложка издания 1984 года |
Период написания
Книга состоит из двух частей, написанных с VII по X век. Основной текст «Истории страны Алуанк» доходит до описания католикоса Микаела (719—756) и, следовательно, был закончен во второй половине VIII века. Во второй книге глава XLVIII, а также первые две и последние главы третьей книги явно выпадают из общей композиции и являются поздним добавлением, более того, за исключением последних двух глав, все остальные дописаны неким продолжателем в первой половине X века. Помимо этого известно, что две главы третьей книги добавлены между 998 и 1003 годами. Это становится ясным из того, что в конце предпоследней главы ничего не говорится об убитом в 1003 году, и упоминаемом ранее, царе Иовhаннэс-Сенекериме. Кроме этого, в последней главе в списке католикосов на последнем месте стоит Мовсес, умерший в 998 году[6].
Самый ранний полностью сохранившийся список относится к 1289 году.
Характеристика
Книга была написана во времена царствования и, вероятно, по указанию правителя Албании Джеваншира[24].
Основным содержанием книги является история Кавказской Албании, по этой причине эту работу можно причислить и к памятникам албанской историографии, несмотря на то, что достаточно сложно установить её связь с утраченной албанской литературой[25].
Наиболее ранняя часть книги, возможно, связана с католикосом Албании Виро, хотя последняя часть безусловно XI века. Несмотря на то, что сборник в основном рассматривает обнаружение мощей и церковную автокефалию предков в эпоху процветания Партава в VII веке, в нём есть сведения, например, о вторжениях с севера. Автор предлагает своё собственное мнение на семейные отношения Сасанидов в Албании и повествует о влиянии Йездигерда II в своей стране. Его литературными образцами, очевидно, являются Мовсес Хоренаци и Агафангел[26].
В работе широко используются архивные материалы, которые, по-видимому, были доступны автору. Среди них письмо Вачагана к епископам, письмо Джеваншира к императору Византии Константину, письмо властителя хонов в Армению и ответ на него, письмо епископа Гюта к Ваче II, письмо Авраама Мамиконяна к царю Вачагану, письмо католикоса Армении к албанскому католикосу, письмо направленное участниками собора Джеванширу и его ответ[24].
По мнению Роберта Томсона, книге присуща тенденциозность. Так, в ней автор пытается доказать независимость и древность Албанской Церкви. Но эта работа также имеет большое значение, как редкое свидетельство истории неармянского народа, написанное на армянском языке[27].
«История страны Алуанк» является важным источником и по истории различных кавказских племен и народов, содержащим весьма ценные и достоверные сведения о них. В работе подробно рассказывается о быте, нравах и верованиях хазар и гуннов, в частности, о распространении христианской религии среди последних. В книге имеются древнейшее упоминание о русских (рузиках), которые трехтысячным отрядом вторглись в Закавказье в 944 году. Наряду с этим в «Истории страны Алуанк» говорится об освободительной борьбе армянского народа, о возвышении арабов и падении Сасанидской династии. По охвату круга стран и народов данная работа является важным первоисточником не только по истории Армении и Закавказья, но и Ближнего Востока и Византии[6].
«История страны Алуанк», как и ряд других средневековых армянских исторических сочинений, представляет собой компилятивный труд. В работе широко представлены сведения, почерпнутые у предыдущих армянских историков — Мовсеса Хоренаци, Петроса Сюнеци, Егише и Лазара Парпеци, помимо этого содержится ряд посланий армянских католикосов. Кроме того, в книге присутствуют различные предания, сказания, легенды и жития святых. В книгу включено множество архивных документов, свидетельствующих о происках греческого духовенства, стремившегося распространить халкидонское вероисповедание в Закавказье, расширив тем самым сферу влияния Византийской империи. В документах отражена борьба за независимость, которую веками вела армянская церковь[6].
В отличие от первой книги, где содержатся данные, взятые у других армянских авторов, во вторую и третью книги, посвящённые в основном событиям VI, VII и последующих веков, включено множество сведений, почерпнутых из неизвестных источников[6].
Структура
В своей работе Мовсес Каланкатуаци, подобно другим армянским историкам, использует стройную хронологическую систему, по которой время описываемых исторических событий определяется датами смерти и свержения византийских императоров или сасанидских царей, приводимыми как правило по армянскому летоисчислению (календарю), что периодически сочетается с упоминанием армянских названий месяцев года[7].
Для составления первых трех глав автор использовал анонимную «Хронографию», которая долгое время приписывалась Анании Ширакаци. В первой книге почти дословно взяты целые отрывки из книг Мовсеса Хоренаци, Фавстоса Бузанда, Егише. Информация, содержащаяся в IV, VIII, IX, XII, ХIII, XV главах, почерпнута из «Истории Армении» Мовсэса Хоренаци. Начало XV главы, озаглавленной «Перечень имен властителей от Иафета и Арана до Вачагана Третьего», также заимствовано у Хоренаци из тех глав, где дана сравнительная родословная армянского, еврейского и халдейского народов. Глава X, посвящённая царю Вачэ, слово в слово списана у Егише. Послание католикоса Гюта к царю Вачэ, содержащееся в XI главе, сохранилось до сегодняшних дней только в книге «История страны Алуанк». Сведения из XXVII и XXVIII глав «Истории страны Алуанк» содержат важную информацию о просветительской деятельности создателя армянского, иверского и гаргарского (албанского) алфавитов Маштоца. Эти сведения взяты из сочинений армянских историков — Корюна, Хоренаци и Парпеци — и содержат подробности, которые, видимо, были получены из местных устных преданий или других не дошедших сегодня источников[6].
Вторая глава второй книги, местами дословно, с некоторыми сокращениями, переписана из Егише. В книге содержится множество посланий армянских католикосов и вардапетов. Многие из этих посланий нашли место в «Книге посланий» — составленном в VII веке сборнике официальных писем армянского католикосата по конфессиональным вопросам. Огромную ценность представляет глава LII, целиком заимствованная из послания Анастаса-вардапета к hАмазаспу Камсаракану, повествующая об армянских монастырях в Иерусалиме[6].
Содержание
Первая книга
В первых двух главах первой книги, подобно раннесредневековым источникам, начинается изложение библейской истории от Адама до Ноя, приводится родословие Яфета. Происхождение албан выводится из колена Яфета. Последние приводятся в числе 15-ти народов, имеющих письменность. Дано географическое описание средневековой Албании. Затем, с четвёртой главы I книги, начинается изложение истории реальной Албании. Автор сообщает о первом правителе Алуанка Арране и о создании княжества. Приводится список албанских Аршакидов. Изложено правление албанских царей Урнайра, Вачэ II и Вачагана III Благочестивого. Дана история распространения и официального принятия христианства от Армении. Засвидетельствованы агуэнские каноны. События первой книги завершаются концом V-го и началом VI-го века.
Вторая книга
Во второй книге описаны персидско-византийские и персидско-арабские войны, в которых приняли участие албанские войска под предводительством великого албанского князя Джеваншира. В этой книге дана история Михранидского дома, господство которого было установлено над Албанией после падения царской власти албанских Аршакидов. Из Михранидов отражено правление Джеваншира и Вараз-Трдата. Вторая книга начинается с 552 года и завершается 703/711 годами.
Третья книга
В третьей книге говорится о появлении арабов на исторической арене, коротко изложена история пророка Мухаммеда, приводится список его преемников, сообщается о нашествии арабов на Албанию, Армению и Иберию, начиная с 698 года по 877 год. Далее сообщается о нашествии русов на Бардаа в 944 году. Завершается третья книга списком правителей и католикосов Албании. Из событий внутренней жизни в третьей книге отражены последние годы правления Вараз-Трдата и события церковной жизни с 704 года, что является непосредственным продолжением последних событий, освещённых во второй книге.
Первые издания
Книгу впервые предполагалось издать ещё в XVIII веке, когда албанский католикос Нерсес послал для издания Константинопольскому армянскому патриарху один экземпляр рукописи. Но издание не было осуществлено, и в 1760 году по требованию армянского католикоса Симеона рукопись была возвращена в Эчмиадзин[28].
Работой заинтересовался французский арменовед Эжен Борэ, посетивший в 1838 году Эчмиадзин. Узнав у библиотекаря Эчмиадзинского монастыря епископа И. Шахатунянца о существовании рукописи «История страны Алуанк», он попросил её копию. Во Франции Борэ перевёл на французский язык отдельные отрывки из «Истории» и издал их 1846 году в журнале «Univers catholique». Позднее они были опубликованы вторично с комментариями Вивьена Сен-Мартэна. Спустя ещё два года, в 1851 году, отдельные отрывки из книги были переведены на французский язык и опубликованы Марием Броссе в Петербурге. Издание древнеармянского текста впервые опубликовано в Москве в 1860 году Мкртичем Эмином, восстановившим и исправившим текст, а также очистившим его от искажений переписчиков и позднейших вставок[28]. Спустя год в 1861 году вышел в свет русский перевод Керопа Патканяна. В 1897 году отдельные главы были переведены на немецкий язык Яковом Манандяном, чуть позже перевод на немецкий также осуществил Йозеф Маркварт. В 1961 году Чарльз Доусетт перевёл «Историю страны Алуанк» на английский язык, а в 1969 году она была опубликована и в новоармянском переводе. В 1974 году Палом Салмаши были переведены на венгерский язык XLI и XLII главы второй книги. В 1984 году, благодаря усилиям арменоведа Шаварша Сумбатяна, «История страны Алуанк» вышла в новом русском переводе[6][19].
На сегодняшний день существуют полный или частичный перевод работы на английский, французский, немецкий, грузинский, турецкий и венгерский языки[19].
Напишите отзыв о статье "История страны Алуанк"
Комментарии
- ↑ С 705 года Церковь Кавказской Албании окончательно стала частью Армянской апостольской церкви, а в средневековье термины «Албанская церковь» или «албанский католикос» являлись лишь историческим пережитком сохранившимся в результате консервативности церковной традиции.
Примечания
- ↑ 1 2 Тревер К. В. Очерки по истории и культуре Кавказской Албании IV в. до н. э. – VII в. н. э. (источники и литература). — М.-Л., 1959.Оригинальный текст (рус.)
Для изучения истории Албании феодального периода исключительно большое значение имеют армянские письменные источники. На армянском языке написан первый и единственный труд, посвященный истории Албании, — «История Албании» Моисея Каланкатуйского (Мосес Каланкатваци). Труд этот дошел до нас в нескольких списках и состоит из трех частей; он упоминается армянскими писателями XII—XIII вв. Автор, уроженец сел. Каланкатуйк в области Утик, был по происхождению либо утийцем (албаном), писавшим на армянском языке, либо армянином, что весьма возможно, так как в этот период Арцах и большая часть Утика были уже арменизованы.
- ↑ Артамонов М. И. [gumilevica.kulichki.net/AMI/ami101.htm#ami101text56 История хазар] / Под редакцией и с примечаниями Л. Н. Гумилёва. — Гос. Эрмитажа, 1962.Оригинальный текст (рус.)
Армянские исторические сочинения составляют очень большой и важный раздел источников по хазарской истории [...] Первоклассным источником по истории хазар является «История албан» Моисея Каланкатуйского (Каганкатваци), уроженца с. Каланкатуйк в области Ути (совр. Азербайджан). В настоящем своем виде — это бесхитростная компиляция, в которую включены материалы предшествующих авторов, частично уже не сохранившиеся. Моисею Каланкатуйскому, имя которого присвоено всему сочинению, по-видимому, принадлежат основные части I и II книг «Истории», написанные в VII в. современником и даже участником некоторых изложенных в ней событий. В X в. труд этого автора был переработан и дополнен данными, относящимися к VIII—X вв. Он содержит ряд ценных живых наблюдений над бытом тюркюто-хазар. Важны также имеющиеся в нем сообщения о царстве гуннов в Дагестане и о войнах хазар в Закавказье.
- ↑ [www.iranicaonline.org/articles/armenia-v Armenia and Iran. v. Accounts of Iran in Armenian sources] — статья из Encyclopædia Iranica. M. Van Esbroeck
- ↑ 1 2 [books.google.am/books?id=xMhb5HRbTG4C&printsec=frontcover&hl=hy&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false История человечества. VII—XVI века] / Под ред. М.А. Аль-Бахит, Л. Базен, С.М. Сиссоко. — UNESCO, 2003. — Т. IV. — С. 260.Оригинальный текст (рус.)
Сильная историографическая традиция, поддержанная в «эпоху правителей Багратидов», дала толчок к созданию трудов историками как регионального (царства Васпуракан, Алуанк, Сюник), так и национального масштаба, такими как католикос Ованес Драсханакертци, Степаннос Таронеци (X в.) и Аристакес Ластивертци (XI в.). Все они являлись благородными (или вардапетами) высокого ранга, выступавшими против феодальной раздробленности, и видели свою задачу в реализации идеи общей родины, что соответствовало взглядам их национальной Церкви. Их работы содержат богатейшие данные о событиях, происходивших в Армении, Грузии, Сирии и Византии.
- ↑ Шнирельман В. А. Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье / Рецензент: Л. Б. Алаев. — М.: Академкнига, 2003. — С. 216-217. — 592 с. — 2000 экз. — ISBN 5-94628-118-6. Глава «Албанский миф»
Между тем, не без подсказки З. М. Буниятова Мамедова выбрала для своей докторской диссертации острейшую проблему, стоявшую в центре азербайджанско-армянского спора — «каковы были политические границы Албанского государства в период античности и раннего средневековья, на какой территории шло формирование албанской этнической общности, которая была одним из предков азербайджанского народа, какова была её политическая жизнь, идеология, религия» (Мамедова, 1986. С. 3). В этой диссертации как бы подводился итог той многолетней работы по пересмотру албанской истории и культуры, которую провели азербайджанские авторы. У Мамедовой не было сомнений в том, что в Кавказской Албании до X в. имелась своя разнообразная литература на албанском языке, и она повторяла домыслы своих коллег о переводе «Истории албан» на армянский язык. К албанским деятелям культуры она, вслед за Буниятовым, причисляла Мовсеса Каганкатваци, Мхитара Гоша, Киракоса Гандзакаци (Мамедова, 1986. С. 8, 21-32, 38-39). Мало того, она писала о неких никому не ведомых переводах богословской литературы [218] с греческого и сирийского на албанский и высказывала догадку о том, что своя письменность в Албании появилась ещё в дохристианское время (Мамедова, 1986. С. 5-7, 256, прим. 1);
Подробнее см. Ревизионистские концепции в азербайджанской историографии - ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 Смбатян Ш. В. [www.vostlit.info/Texts/rus5/Kalank/framepred.htm Предисловие]. Мовсес Каланкатуаци. История страны Алуанк. Матенадаран 1984. [www.webcitation.org/6GgKG2ZzA Архивировано из первоисточника 17 мая 2013].
- ↑ 1 2 3 Свазян Г. [lraber.asj-oa.am/4498/1/1986-1%2884%29.pdf Мовсэс Каланкатуаци. История страны Алуанк, Ереван, издательство АН Арм.ССР, 1984, 258 с.]. // Журнал социальных наук.— № 1, 1986.— pp. 84-88. ISSN 0320-8117. Проверено 1 мая 2013. [www.webcitation.org/6GgKH3Bba Архивировано из первоисточника 17 мая 2013].[www.peeep.us/4d5ba6ab]
- ↑ 1 2 3 Мадоян А. Г., Гукасян Э. Р. Видные деятели армянской культуры. — Е., 1982. — С. 104.Оригинальный текст (рус.)
История Агванка, или, как он еще часто называется Мовсесом Каганкатваци, «Восточного края» Армении, изложена в этом сочинении на общем фоне политических событий, хронологически охватывающих период с древнейших времен по Х в.
Как и другие армянские историки Мовсес Кагантакваци под термином Агванк понимает административную единицу, образованную после раздела Великой Армении между Восточно-Римской империей и Сасанидским Ираном в 387 г. - ↑ 1 2 [www.kulichki.com/~gumilev/HE2/he2103.htm История Востока. В 6 т. Т. 2. Восток в средние века].— М.: Восточная литература, 2002. ISBN 5-02-017711-3:
Впрочем, о терминах «албанский», «Албания» для IX-Х вв. следует сказать особо. В эту пору они уже были, скорее, историческими. Значительная часть албанского (разноязычного) населения на правобережье Куры была арменизирована (процесс этот начался ещё в древности, но особенно активным был, по-видимому, именно в VII—IX вв.). Источники ещё фиксируют албанский (аранский) язык в округе Бердаа в Х в., но затем упоминания о нём исчезают. Пестрое в этническом плане население левобережней Албании в это время все больше переходит на персидский язык. Главным образом это относится к городам Арана и Ширвана, как стали в IX-Х вв. именоваться две главные области на территории Азербайджана. Что касается сельского населения, то оно, по-видимому, в основном сохраняло ещё долгое время свои старые языки, родственные современным дагестанским, прежде всего лезгинскому.
Из двух областей лишь одна, западная, сохранила старое название Аран (то есть Албания), но она не была идентична прежнему Албанскому царству. Поражение Бабека и хуррамитов не остановило борьбы против Халифата Закавказье. Но центрами её стали Армения и Грузия. Впрочем, в последней древняя столица Тбилиси, где обитало много мусульман (персов и арабов), слишком тесно была связана с Халифатом и не была включена в эту борьбу. - ↑ Шнирельман В. А. Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье / Рецензент: Л. Б. Алаев. — М.: Академкнига, 2003. — 592 с. — 2000 экз. — ISBN 5-94628-118-6.
«страна Агванк» Мовсеса Каганкатваци была вовсе не идентична изначальной Кавказской Албании.
- ↑ Шнирельман В. А. Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье / Рецензент: Л. Б. Алаев. — М.: Академкнига, 2003. — 592 с. — 2000 экз. — ISBN 5-94628-118-6.Оригинальный текст (рус.)
В то же время Арцах и Утик образовали в конце V в. отдельное княжество Араншахиков и в VII в. вошли в подчинение персидской династии Михранидов. В этот период название «Албания» закрепилось только за правобережьем и утратило былую связь с этническими албанами.
- ↑ Петрушевский И. П. Очерки по истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI — начале XIX вв. — Л., 1949. — С. 28. Оригинальный текст (рус.)
Хасан-Джалалян происходил из знатной армянской фамилии наследственных меликов округа Хачен в нагорной части Карабага, населенной армянами; предок этой фамилии Хасан-Джалал был князем хачена в период монгольского завоевания, в XIII в. При кызылбашском владычестве Гасан-Джалаляны сохранили своё положение меликов хаченских…
- ↑ История Древнего мира / Под ред. И. М. Дьяконова, В. Д. Нероновой, И. С. Свенцицкой. — 2-е изд. — М.: 1983 Т. 3. Упадок древних обществ. — С. 201—220
- ↑ 1 2 3 Казарян А. Ю. [www.pravenc.ru/text/64030.html Албания Кавказская] // Православная энциклопедия. Том I. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2000. — С. 455-464. — 752 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-89572-006-4Оригинальный текст (рус.)
В «Истории страны Алуанк» Мовсеса Каланкатуаци (Дасхуранци), написанной в Х в. на арм. языке, под А. К. подразумевается территория от Аракса до Дербента, находившаяся в церковной юрисдикции Албанского католикоса. Географические границы термина А. К. (Арана) изменялись и в араб. эпоху. В большинстве работ совр. исследователей развивается т. зр., согласно к-рой с V в. А. К. называют церковно-политическое образование, населенное как собственно албанами (албанцами), так и др. народами (армянами Правобережья Куры, грузинами сев.-зап. областей).
В Х в. было создано историческое соч. «История страны Алуанк» Мовсеса Каланкатуаци (Дасхуранци), в к-ром жители Правобережья Куры представлены в качестве особого народа алван (агван, албанов), имеющего издревле собственные светские и церковные традиции. Это было сделано с целью подтвердить права феодалов и духовных владык независимо властвовать в своей стране.
- ↑ Акопян A. A., Мурадян П. М., Юзбашян К. Н. [armenianhouse.org/caucasian-albania/321-352.html К изучению истории Кавказской Албании (По поводу книги Ф. Мамедовой «Политическая история и историческая география Кавказской Албании (III в. до н. э. — VIII в. н. э.)»)] // Ист.-филол. журн. — 1987. — № 3. — С. 170-171.
- ↑ Новосельцев А. П. [www.vehi.net/istoriya/armenia/kagantv/novoseltsev.html К вопросу о политической границе Армении и Кавказской Албании в античный период] // Кавказ и Византия : Сб. — Ер.: Наука, 1979. — № I. — С. 10-18.
- ↑ Юшков С. В. К вопросу о границах древней Албании // Исторические записки, № I.— М., 1937.— с. 137 Оригинальный текст (рус.)
Моисей Каганкатваци в своей «Истории Агванка» в основном описывает судьбы небольшого зависимого феодального владения, осколка когда-то существовавшего на Кавказе крупного государства. Естественно, что сведения Моисея Каганкатваци об Агвании не могут быть источником наших сведении о древней Албании. Агвания даже находилась не на территории древней Албании, а на территории Армении
- ↑ Гандзакеци К. [www.vostlit.info/Texts/rus8/Gandzakeci/framepred.htm История Армении]
- ↑ 1 2 3 4 5 Hacikyan A. J., Basmajian G., Franchuk E. S., Ouzounian N. Movses Kaghankatvatsi and/or Movses Daskhurantsi: Moses of Kaghankatuk and/or Moses of Daskhuran. The Heritage of Armenian Literature: From the Sixth to the Eighteenth Century. — Wayne State University Press, 2002. — С. 172-173.Оригинальный текст (англ.)
The authorship of The History of the Caucasian Albanians has been a topic of lively scholarly discussion. The attribution of a single author was ruled out at the outset for obvious reasons: first, some of the events in Book II which occurred in the seventh century are described as witnessed by the author, whereas Book III contains descriptions of events that occurred in the tenth century; and second, there is a marked difference in style and historiographic approach between the first two books and Book III. This implies that there are at least two authors, one in the seventh century who began the History, and another in the tenth century who completed it.
The identity of the authors is even harder to ascertain. The first historians to mention the author of The History of the Caucasian Albanians are Mkhitar Gosh (1120-1213) and his pupil Vanakan Vardapet (1181-1251), who identify him as Movses Daskhurantsi, a name that does not occur in any other manuscript. On the other hand, the thirteenth-century historian Kirakos Gandzaketsi (1201-71), on the basis of a statement in the History itself, attributes the authorship of the work to Movses Kaghankatvatsi. The statement in question is a passage (Book II, ch. 11) that reads: "When the enemy became aware of what had happened, they pursued them and overtook a group of them at the foot of the mountain opposite the large village of Kaghankatuk, which is in the same province of Uti where I too am from”. There are two problems with this: the "I" of the passage may be the author of the original source and not the compiler of the History at all; and even if it is the compiler, the sense of the passage seems to be that he was from the province of Uti, but not necessarily from the village of Kaghankatuk. There was also an oral tradition to the effect that the author was a catholicos of Caucasian Albania, the most likely candidate being the last one mentioned in the work itself, Catholicos Movses. As an easy way out of this dilemma, some researchers have come to consider Movses Kaghankatvatsi the author of Books I and II and Movses Daskhurantsi the author of Book III. Modern scholars have tended to reject the name Kaghankatvatsi, however, and side with Mkhitar Gosh and Vanakan Vardapet in referring to the author of The History of the Caucasian Albanians as Movses Daskhurantsi.
The History was first published in Moscow in 1860 by Mkrtich Emin, and in 1861 a Russian translation appeared by Kerope Patkanian. The modern Armenian version, translated by Varag Arakelian, was published in Yerevan in 1969. There are complete or partial translations of this work in English, French, German, Georgian, Turkish, and Hungarian - ↑ 1 2 Тер-Саркисянц А. История и культура армянского народа / Под ред. Л. С. Ефимова. — 2-е изд. — М.: Восточная литература, 2008. — С. 478. — 686 с. — ISBN 978-5-02-036341-0.
- ↑ Патканов К. П. Предисловие // История Агван Моисея Каланкатуйского.— СПб., 1861.— стр. XII.
- ↑ Dowsett C. J. F. The history of the Caucasian Albanians. // School of Oriental and African Studies. University of London. London Oriental Series. Vol 8.— Oxford University Press, 1961
- ↑ Мовсэс Каланкатуаци. История страны Алуанк (Патмутюн Алуаниц ашхархи) / Изд. В. Д. Аракеляна. Ереван, 1983 (на древнеарм. яз.)
- ↑ 1 2 Тревер К. В. Очерки по истории и культуре Кавказской Албании IV в. до н. э. — VII в. н. э.. — М.-Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1959.
- ↑ Новосельцев А.П. [gumilevica.kulichki.net/NAP/nap0114.htm Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа].
- ↑ [www.iranicaonline.org/articles/armenia-v Iranica. Accounts of Iran in Armenian sources]
- ↑ Robert Thomson. The Armenian People From Ancient to Modern Times. Armenian Literary Culture Through the Eleventh Century. — 1997. — С. 230.
- ↑ 1 2 Тревер К. В. Очерки по истории и культуре Кавказской Албании IV в. до н. э. – VII в. н. э.. — М.-Л., 1959.
Армянский текст «Истории Албании» был издан в Москве в I860 г. Н.О.Эминым, исправившим и восстановившим текст и очистившим его от позднейших вставок и искажений переписчиков<...>Все эти сведения почерпнуты из исследования К. Патканова, из введения, предпосланного им переводу «Истории» Моисея Калан-катуйского, первого и пока единственного перевода этого текста на русский язык. В этом введении почему-то не нашли себе места сведения о том, что «Историю Албании» предполагалось впервые издать еще в XVIII в.: албанский католикос Нерсес послал один экземпляр рукописи для издания Константинопольскому армянскому патриарху, но так как издание это не было осуществлено, то в 1760 г. рукопись была по требованию армянского католикоса Симеона возвращена в Эчмиадзин.
См. также
Источники
- Dowsett C. J. F. [rbedrosian.com/Philol/Dowsett_BSOAS_1957_MDasx3-20-21.pdf A Neglected Passage in the «History of the Caucasian Albanians»] // Bulletin of the School of Oriental and African Studies.— University of London, 1957.— Vol. 19, No. 3.— pp. 456–468.
- Мовсес Каланкатуаци. История страны Алуанк / Пер. Ш. В. Смбатяна.— Ереван: Матенадаран, 1984.
Ссылки
- [www.pravenc.ru/text/Албания%20Кавказская.html Албания кавказская] // Православная энциклопедия.
Давид Анахт • Себеос • Комитас Ахцеци • Иоанн Мамиконьян • Давтак Кертог • Иоанн Одзнеци • Степанос Сюнеци • Гевонд • Саакдухт • Хосровидухт • Товма Арцруни • Ованес Драсханакертци • Ухтанес • Мовсес Каганкатваци средневековье XI—XV века ²</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0"> Григор Нарекаци • Степанос Таронеци • Григор Магистрос • Аристакес Ластивертци • Ованес Имастасер • Матеос Урхаеци • Нерсес Шнорали • Мхитар Гош • Нерсес Ламбронаци • Вардан Айгекци • Вардан Аревелци • Киракос Гандзакеци • Смбат Спарапет • Фрик • Ованес Ерзнкаци Плуз • Мхитар Айриванеци • Степанос Орбелян • Геворг Скевраци • Хетум Патмич • Костандин Ерзнкаци • Григор Акнерци • Хачатур Кечареци • Есаи Нчеци • Тертер Ереванци • Ованес Воротнеци • Григор Татеваци • Маттеос Джугаеци • Григор Хлатеци • Аракел Сюнеци • Товма Мецопеци • Аракел Багишеци • Мкртич Нагаш XVI—XVIII века</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px"> Ованес Тлкуранци • Григорис Ахтамарци • Наапет Кучак • Нерсес Мокаци • Симеон Лехаци • Симеон Джугаеци • Аракел Даврижеци • Степанос Лехаци • Захария Канакерци • Еремия Кеомурчян[hy] • Нагаш Овнатан • Хачатур Эрзрумци[hy] • Багдасар Дпир • Есаи Гасан-Джалалян • Симеон Ереванци • Петрос Капанци • Саят-Нова • Шаамир Шаамирян начало XX века</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0"> Арутюн Аламдарян • Месроп Тагиадян[hy] • Хачатур Абовян • Гевонд Алишан • Иосиф Шишманян[en] • Макар Бархударянц • Габриел Сундукян • Мкртич Пешикташлян • Микаэл Налбандян • Рафаэл Патканян • Раффи • Перч Прошян[en] • Газарос Агаян • Смбат Шахазиз[en] • Србуи Тюсаб • Акоп Паронян • Григор Арцруни • Петрос Дурян • Арпиар Арпиарян • Мурацан • Александр Ширванзаде • Атрпет[en] • Лео • Григор Зохраб • Ованес Ованисян • Вртанес Папазян • Нар-Дос • Ованес Туманян • Левон Шант • Ерванд Отян • Атабек Хнкоян • Аршак Чопанян[en] • Аветик Исаакян • Дереник Демирчян • Ваган Текеян • Забел Есаян[en] • Сиаманто • Даниэль Варужан • Ваан Терьян • Рубен Севак • Мисак Мецаренц современность</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px"> Арази • Акоп Ошакан[en] • Костан Зарян[en] • Степан Зорян • Ваан Тотовенц • Егише Чаренц • Аксел Бакунц • Наири Зарьян • Гурген Маари • Шаан Шахнур[en] • Вахтанг Ананян • Мкртич Армен • Рачия Кочар[hy] • Хачик Даштенц[en] • Ованес Шираз • Амо Сагиян[en] • Мушег Ишхан[en] • Серо Ханзадян • Маро Маркарян • Сильва Капутикян • Геворг Эмин • Рачия Ованесян[hy] • Ваагн Давтян • Паруйр Севак • Мкртич Саргсян[hy] • Захрад[en] • Агаси Айвазян • Метаксе[en] • Айк Хачатрян[hy] • Арташес Калантарян[en] • Мушег Галшоян[hy] • Вардгес Петросян • Жирайр Ананян[en] • Грант Матевосян • Зорий Балаян • Арамаис Саакян[en] • Перч Зейтунцян • Размик Давоян • Генрих Эдоян[hy] • Артем Арутюнян[hy] • Вано Сирадегян • Левон Ананян • Гурген Ханджян[hy] • Грачья Тамразян • Левон Хечоян • Ваграм Саакян[en] ¹ Имена только наиболее значимых средневековых, новых и новейших авторов. ² X—XIV века период Армянского Возрождения </td></tr></table></td></tr></table>
Отрывок, характеризующий История страны АлуанкНесмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды. «Как она меня любит! – думала княжна Марья. – Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя. Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну. «Quelle delicatesse» [Какая деликатность,] – подумала княжна. – Неужели Ame (так звали m lle Bourienne) думает, что я могу ревновать ее и не ценить ее чистую нежность и преданность ко мне. – Она подошла к m lle Bourienne и крепко ее поцеловала. Анатоль подошел к руке маленькой княгини. – Non, non, non! Quand votre pere m'ecrira, que vous vous conduisez bien, je vous donnerai ma main a baiser. Pas avant. [Нет, нет, нет! Когда отец ваш напишет мне, что вы себя ведете хорошо, тогда я дам вам поцеловать руку. Не прежде.] – И, подняв пальчик и улыбаясь, она вышла из комнаты. Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь. «Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом. Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате. M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение. Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая. – Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка. Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя. «Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»… Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться. «И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось». – К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой. Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки. – Легли? – спросил князь. Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном. – Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство. – Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал. Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду. Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей. Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова. Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы». – Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам. – Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея. – Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю. – Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна. – Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать. Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала: – Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить… Она не успела договорить. Князь перебил ее. – И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты… Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать. – Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить. – Да я не знаю… mon pere. – Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета. Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее. «Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину. Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne. – Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne. – Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.] – Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…] – Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла. Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу. – Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.] Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах. – Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич. – Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет? – Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца. – Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула. Князь Василий встал. – Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.] – Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына. – Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья. «Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья. Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых. – Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна. Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…» Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет. Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею. – Тетенька, голубушка, скажите, что такое? – Ничего, мой друг. – Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете. Анна Михайловна покачала головой. – Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она. – От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны. – Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman. – Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу. Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому. Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне. – Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно. – Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея. Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия. Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы. – Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы. – Ты не читала письма? – спрашивала Соня. – Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер… – Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman. Петя молча ходил по комнате. – Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя. – Молчи, Петя, какой ты дурак!… – Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя. – Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?» – Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню… – Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением. – Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего! – Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь. Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала. – Ты напишешь ему? – спросила она. Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее. – Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она. – И тебе не стыдно будет писать ему? Соня улыбнулась. – Нет. – А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать. – Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно. – А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно. – Петя, ты глуп, – сказала Наташа. – Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир. Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась. – Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь. Граф приложил ухо к замку и стал слушать. Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство. – C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому. Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала. – О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать. Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня. Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму. – Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила… Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну. 12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле. Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом. Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят. – Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он. – Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку. В это время дверь отворилась. – Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом. – Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова. Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены. – Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы. Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова. – Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув. – Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис. Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга. – Как видишь, – сказал он. – Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам. И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п. – О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином. Борис поморщился. – Ежели непременно хочешь, – сказал он. И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина. – Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он. Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом. – Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя… – Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому. – Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом. – Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис. Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты. – Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо. – А что? – Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он… В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться. – Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол. – Зачем ты это бросил? – спросил Борис. Навигация | ||||||||||||||||||||||||
