Сиуакоатль

Сиуакоатль, Сиукоатль (исп. Cihuacoatl) — «Женщина-змея», в мифологии ацтеков и других индейцев Центральной Америки богиня земли и деторождения, а также войны.

Описание

Сиуакоатль — одно из древнейших мезоамериканских божеств и одно из основных божеств ацтекского пантеона. Почиталась также под именами Тонацин или Тонанцин («наша мать»), Киластли («орлица») и Иламатекутли; имя богини Коатликуэ считается одним из вариантов имени Сиуакоатль. Мать бога Мишкоатля, она по одной легенде оставила его на перекрёстке дорог. Вернувшись туда позднее, Сиуакоатль нашла вместо сына жертвенный нож и с тех пор бродит по ночам у перекрёстков, оплакивая сына, вместо которого носит на спине спеленутый нож. Считалось также, что она мать Уицилопочтли, либо его супруга.

Изначально Сиуакоатль была богиней племени шочимилько и после их поражения «перекочевала» к ацтекам. Она являлась покровительницей родов и женщин, умерших во время родов (ацтеки приравнивали их к воинам, павшим в битвах), а также повивальных бабок и паровых бань, где те обычно практиковали. Она повелевала сиуатетео — духами, в которых, согласно мифологии ацтеков, превращались женщины, умершие при родах. Сиуакоатль в образе Киластли помогла Кецалькоатлю при сотворении первых людей Пятой эпохи, смолов кости покойников, принесённые Кецалькоатлем из Миктлана, и смешав костяную муку с жертвенной кровью богов. Однако ацтеки почти забыли о её первоначальной функции покровительницы плодородия; у них Сиуакоатль воплощала собой голод богов, жаждущих жертв и тем самым поощряющих людей вести войны. В символическом смысле она, как богиня плодородия, должна была питаться мёртвыми, чтобы дать пропитание живым. Ей было посвящено больше всего праздников в ритуальном году; в Теночтитлане ей каждый день приносили человеческие жертвы. Каменный идол Сиуакоатль стоял в «чёрном доме», небольшом святилище неподалеку от главной площади, где располагались пирамиды Тлалока, Уицилопочтли и Тескатлипоки. В отличие от статуй других богов, её идол нельзя было передвигать, и дотрагиваться до него не дозволялось даже жрецам.

Подобно Шочикецаль, Сиуакоатль изображалась в виде молодой женщины с длинными волнистыми волосами и в белой одежде, иногда с ребёнком на руках; либо с черепом вместо головы, вооружённой копьём и щитом. Рот её был открыт в ожидании жертв. Иногда в руке она держала змею (символ плодородия), либо метлу. Сиуакоатль была особенно популярна в ипостаси Тонацин; центр её культа находился в городе Кулуакан.

Имя Сиуакоатль ацтеки использовали в государственном управлении — этот титул носил второй правитель (или «вице-король») Теночтитлана. Его учреждение было связано с борьбой за власть во времена тлатоани Ицкоатля; Тлакаелель, первым занимавший этот пост, являлся жрецом Сиуакоатль. В дальнейшем эта должность вместе с титулом передавалась по прямой линии и её занимали потомки Тлакаелеля: Тлилпотонки, Тлакаелель II и Тлакотцин.

Образ Сиуакоатль сейчас связан с двумя фигурами: Ла Ллороной и Санта Марией де Гваделупа. Согласно преданию, святая покровительница Мексики, Пресвятая Дева Гваделупская, в 1531 г. явилась простому индейцу по имени Хуан Диего на холме Тепиак, посвящённом богине Тонанцин, одной из ипостасей Сиуакоатль. Образ Сиуакоатль также смешался с образом мексиканской «водяной ведьмы» Ла Ллороны (или Ла Льороны), которая бродит по ночам, оплакивая своих мёртвых детей.

Первоисточники

• Пресвитер Хуан; Антонио Перес; фрай Педро де лос Риос (глоссы). [kuprienko.info/codice-mexicano-385-telleriano-remensis-con-codice-rios-codex-azteca/ Мексиканская рукопись 385 «Кодекс Теллериано-Ременсис» (с дополнениями из Кодекса Риос)] / Ред. и пер. С. А. Куприенко, В. Н. Талах. — К.: Видавець Купрієнко С.А., 2013. — 317 с. — ISBN 978-617-7085-06-4.

Ссылки

• [web.archive.org/web/20040722145253/mesoamerica.narod.ru/mifaztpant.html Древняя Мезоамерика]
• [fraktali.849pm.com/text/archive/nam/mmp/mmp1.htm Mexican Mythology]

Источники

• Сиуакоатль // Мифологический словарь/ Гл. ред. Е. М. Мелетинский. — М.:Советская энциклопедия, 1990. — С. 503.
• Женщины в легендах и мифах/ Пер. с англ. О. Перфильева. — М., «Крон-Пресс», 1998. — 592 с. С. 476—478.

Отрывок, характеризующий Сиуакоатль

«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.