Минкевич, Хенрик

Хенрик Минкевич
Дата рождения	19 января 1880(1880-01-19)
Место рождения	Сувалки, Российская империя
Дата смерти	1940(1940)
Место смерти	Катынь, Смоленская область, СССР
Годы службы	1914—1929
Звание	дивизионный генерал
Командовал	Корпус Охраны Границы
Сражения/войны	Первая мировая война Советско-польская война

Хе́нрик Минке́вич (польск. Henryk Minkiewicz; 19 января 1880, Сувалки — предположительно, 9 апреля 1940, Смоленская область) — польский военачальник, дивизионный генерал Войска Польского.

Образование и политическая деятельность

Родился в дворянской семье (герба Одроваж). Окончил гимназию, учился на естественном факультете Санкт-Петербургского университета, учёбу не закончил. С 1902 жил в Кракове, изучал медицину в Ягеллонском университете и живопись — в Школе изящных искусств.

В 1904 оставил учёбу, активно занимался политикой в рядах Польской партии социалистической (ППС) Юзефа Пилсудского (позднее между ними произошёл конфликт, который повлиял на ранней отставке Минкевича после прихода Пилсудского к власти в 1926). В 1909 Минкевич вместе с Казимежем Пужаком привёл в исполнение смертный приговор, вынесенный партией провокатору Эдмунду Тарановичу.

Офицер легионов и генерал Войска Польского

С началом Первой мировой войны — офицер Польских легионов, служил во второй бригаде, командовал ротой, а затем, в чине подполковника — третьим полком. 6 июля 1916 попал в русский плен, но через год сумел совершить побег. В июле 1917, после создания Польских сил обороны, он стал полковником и командиром пехотной бригады.

С 1 июня 1919 — бригадный генерал. Во время наступления Красной армии в ходе советско-польской войны — заместитель генерал-губернатора Варшавы и командующего 1-й армией (с 25 июля 1920).

С 1924 — командующий Корпусом пограничной охраны (со штабом в Брест-Литовске). Дивизионный генерал. Вышел в отставку в 1929. Жил в своей усадьбе под Брест-Литовском. Был женат на поэтессе Марии Марковской (1878—1939).

Трагическая гибель

После занятия восточных польских территорий Красной армией в сентябре 1939 был арестован, несмотря на то, что уже десять лет находился в отставке. Был отправлен в Козельский лагерь, где офицеры единогласно признали его старшим — как старшего по воинскому званию и с учётом его авторитета в армии. 7 апреля 1940 был отправлен в Катынь. По данным польских историков, был расстрелян 9 апреля 1940 (в одном с ним поезде находился майор Адам Сольский, из дневника которого следует, что расстрел данной группы офицеров произошёл именно в этот день).

Отрывок, характеризующий Минкевич, Хенрик

Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.