Отверженные (фильм, 2012)

Отверженные
Les Misérables
Жанр	драма мюзикл
Режиссёр	Том Хупер
Продюсер	Тим Беван Эрик Феллнер Дебра Хейуорд Камерон Макинтош
Автор сценария	Уильям Николсон Герберт Крецмер Виктор Гюго (роман) Ален Бублиль (мюзикл) Клод-Мишель Шёнберг (мюзикл)
В главных ролях	Хью Джекман Рассел Кроу Энн Хэтэуэй Аманда Сайфред Эдди Редмэйн Хелена Бонем Картер Саша Барон Коэн
Оператор	Дэнни Коэн
Композитор	Клод-Мишель Шонберг
Кинокомпания	Working Title Films Universal Pictures (прокат)
Длительность	158 мин
Бюджет	61 млн $
Сборы	441 809 770 $
Страна	Великобритания Великобритания
Год	2012
IMDb	ID 1707386
Выход фильма «Отверженные» (оригинальное название — Les Misérables)

К:Фильмы 2012 года

«Отверженные» (фр. Les Misérables) — драматический мюзикл Тома Хупера. Экранизация мюзикла по одноимённому роману-эпопее Виктора Гюго. В главных ролях задействованы Хью Джекман, Рассел Кроу, Энн Хэтэуэй, Аманда Сайфред, Эдди Редмэйн, Хелена Бонем Картер и Саша Барон Коэн. Мировая премьера состоялась 5 декабря 2012 года, российская премьера состоялась 7 февраля 2013 года.

В 2013 году фильм был номинирован на восемь премий «Оскар» и получил три из них в категориях «Лучшая женская роль второго плана» (Энн Хэтэуэй), «Лучший грим и причёски» и «Лучший звук».

На DVD и Blu-Ray в России фильм был выпущен 25 апреля 2013 года от компании «Двадцатый век Фокс СНГ».

Сюжет

Действие развивается в начале XIX столетия. Жан Вальжан после 19-летнего пребывания на каторге за кражу хлеба для семьи своей сестры получает свободу. Только «свобода» — понятие растяжимое. Каждый месяц он должен отчитываться у юриста, на работу его не берут и даже презирают. Но однажды, его приютил архиепископ Диньский, отнесся к нему, как к брату. Жан Вальжан все ещё неверящий в любовь, крадет все серебро в доме и бежит. Утром его приводят к архиепископу, избитого до полусмерти. По словам стражей правопорядка, мужчина сказал, что серебро ему подарил сам архиепископ. Он соглашается с этим и дарит напоследок два серебряных подсвечника, которые Жан Вальжан хранит до самой смерти. Его настолько тронула забота, что он рвет все свои документы и начинает новую жизнь. Жан Вальжан продает все серебро и спустя 8 лет становится мэром города.

В это время рабочая швейной фабрики (владельцем которой является Вальжан) Фантина подвергается ухаживаниям бригадира и презрению коллег. У неё есть тайна: несколько лет назад мужчина обманул её и уехал, а она забеременела и родила от него дочь. Девочка, Козетта (настоящее имя Эфрази), растет у трактирщика и его жены, которые имеют дочь Эпонину (по книге у них есть две дочери — Эпонина и Азельма). Они жестоко обходятся с девочкой, при этом пишут её матери, что она часто болеет. Фантина отсылает им много денег, думая что спасает дочь. Вскоре её тайну раскрывают и увольняют с работы. В отчаянии женщина продает свои волосы и зубы, дабы спасти «больную» дочь. Затем она становится проституткой.

В одну ночь, когда к ней приходит клиент, она отказывается работать, но мужчина был очень настойчив, и Фантина ударила его. В этот момент появляются стражи правопорядка, в том числе и Жавер — бывший смотритель на каторге. Жан Вальжан спасает Фантину от тюрьмы и везет в больницу. Женщина просит его заботиться о своей дочери и умирает. Жавер понимает, что мэр — это Жан Вальжан, и хочет посадить его в тюрьму, так как много лет искал беглеца. Жан Вальжан бежит.

В это время Козетту посылают в зимний лес за водой, где её находит Вальжан. Он выкупает девочку у трактирщиков и, преследуемый Жавером, просит приюта у церковного садовника. Девушка растет в монастыре.

Проходит много лет, времена Июньского восстания. В центре сюжета Друзья Азбуки — студенты, затеявшие революцию. Им помогает также маленький Гаврош — сын обедневших трактирщиков. Мариус, один из членов сообщества, замечает на улице Козетту и тут же влюбляется в неё. Девушке также понравился молодой человек. С помощью влюбленной в него Эпонины, Мариус находит дом, где живёт Козетта, и в тайне ото всех они знакомятся.

Из-за прихода Жавера Жан Вальжан с дочерью вынуждены бежать, но Гаврош приносит записку с баррикад. Дабы спасти возлюбленного Козетты, мужчина отправляется в самое пекло восстания. Как раз в этот момент студенты задержали Жавера, поэтому дают Жану Вальжану его убить. Тот соглашается, но не убивает Жавера, а отпускает на свободу. В это время на баррикадах снова начинается «бойня». Во время битвы убивают Гавроша и Эпонину. Все в трауре, когда битва возобновляется. На этот раз правоохранители убивают всех: Анжольраса, Грантера, Курфейрака, Жана Прувера, Жоли, Фейи, Комбефера, Баореля и Боссюэ. Жан Вальжан спасает раненого Мариуса через канализацию, встретив по дороге трактирщика. Последний украл у Мариуса фамильное кольцо. На выходе из канализации Вальжана и полуживого Мариуса поджидает Жавер, утверждающий, что в любом случае привлечёт беглеца к ответственности за все преступления, который тот совершил, однако не решается выстрелить в человека, который недавно спас ему жизнь. Страж правосудия подвергается угрызениям совести и кончает жизнь самоубийством.

Мариус выздоравливает, они с Козеттой венчаются. Жан Вальжан рассказывает парню свою историю и уезжает в монастырь умирать. На свадьбу приходят Тенардье (трактирщик с женой) и говорят Мариусу гадости о Жане Вальжане, не понимая, что объясняют ему, кто его спас. Мариус и Козетта бегут в монастырь, заставая последние минуты жизни Жана Вальжана.

Когда он умирает, его встречает Фантина, архиепископ и все погибшие на баррикадах. Звучит последняя песня.

В ролях

Актёр	Роль
Хью Джекман	Жан Вальжан Жан Вальжан
Рассел Кроу	Жавер инспектор Жавер
Энн Хэтэуэй	Фантина Фантина
Аманда Сейфрид	Козетта Козетта
Изабель Аллен	Козетта юная Козетта
Саша Барон Коэн	Тенардье месье Тенардье
Хелена Бонэм Картер	Тенардье мадам Тенардье
Эдди Редмэйн	Мариус Мариус
Аарон Твейт	Анжольрас Анжольрас
Саманта Баркс	Эпонина Эпонина
Дэниэл Хаттлстоун	Гаврош Гаврош
Колм Уилкинсон	Мириэль епископ Мириэль

Создание

Кастинг

В июне 2011 года Хью Джекман выразил желание сыграть Жана Вальжана, а Пол Беттани — инспектора Жавера. Вскоре Беттани был заменён Расселом Кроу. Остальные актёры, согласившиеся играть в картине — Энн Хэтэуэй, Саша Барон Коэн, Хелена Бонэм Картер. На роль месье Тенардье рассматривался Джеффри Раш, впоследствии отказавшийся от роли. Аманда Сэйфрид сказала в интервью, что её прослушивания длились 4 месяца, прежде чем она получила роль Козетты. Она была в абсолютном неведении относительно других претенденток на эту роль, но постоянно слышала, что не подходит для этого мюзикла. Во время прослушивания Сэйфрид также играла роль Фантины. Она набрала хорошую вокальную и физическую форму, рассчитывая получить одну из ролей. После того как роль Фантины отошла Энн Хэтэуэй, Сэйфрид была дана роль Козетты.

Некоторые из исполнителей уже получали роли в других постановках этого мюзикла: Колм Уилкинсон (Жан Вальжан, 1985-1995), Саманта Баркс (Эпонина, 2010), Аманда Сэйфрид (Козетта в детстве).

Награды и номинации

Награда	Категория	Номинант	Результат
Оскар	Лучший фильм	Тим Беван, Эрик Феллнер, Дебра Хэйуорд, Кэмерон Макинтош	Номинация
	Лучшая мужская роль	Хью Джекман	Номинация
	Лучшая женская роль второго плана	Энн Хэтэуэй	Победа
	Лучшая работа художника-постановщика	Ив Стюарт, Анна Линч-Робинсон	Номинация
	Лучший дизайн костюмов	Пако Дельгадо	Номинация
	Лучший грим и причёски	Лиза Уэсткотт, Джули Дартнелл	Победа
	Лучший звук	Энди Нельсон, Марк Паттерсон и Саймон Хейз	Победа
	Лучшая песня к фильму	Suddenly (музыка: Клод-Мишель Шонберг; слова: Герберт Крецмер и Ален Бублиль)	Номинация
BAFTA	Лучший фильм	Тим Беван, Эрик Феллнер, Дебра Хэйуорд, Кэмерон Макинтош	Номинация
	Лучший британский фильм	Том Хупер, Тим Беван, Эрик Феллнер, Дебра Хэйуорд, Кэмерон Макинтош, Уильям Николсон и др.	Номинация
	Лучшая мужская роль	Хью Джекман	Номинация
	Лучшая женская роль второго плана	Энн Хэтэуэй	Победа
	Лучшая операторская работа	Дэнни Коэн	Номинация
	Лучшая работа художника-постановщика	Ив Стюарт, Анна Линч-Робинсон	Победа
	Лучший дизайн костюмов	Пако Дельгадо	Номинация
	Лучший грим и причёски	Лиза Уэсткотт	Победа
	Лучший звук	Саймон Хейес, Энди Нельсон, Марк Патерсон, Джонатан Аллен, Ли Уолпол, Джон Уорхёрст	Победа
Золотой глобус	Лучший фильм — комедия или мюзикл		Победа
	Лучшая мужская роль в комедии или мюзикле	Хью Джекман	Победа
	Лучшая женская роль второго плана	Энн Хэтэуэй	Победа
	Лучшая песня	Suddenly (музыка: Клод-Мишель Шонберг; слова: Герберт Крецмер и Ален Бублиль)	Номинация
Премия Гильдии киноактёров США	Лучший актёрский состав в игровом кино		Номинация
	Лучшая мужская роль	Хью Джекман	Номинация
	Лучшая женская роль второго плана	Энн Хэтэуэй	Победа
	Лучший каскадёрский ансамбль в игровом кино		Номинация

Критика

Рейтинги
Издание	Оценка
Allrovi
Internet Movie Database
Empire
Metacritic
Rotten Tomatoes
Афиша

Фильм получил достаточно положительные отзывы. На сайте Rotten Tomatoes из 222 отзывов 70% критиков дали картине положительную оценку.

Отрывок, характеризующий Отверженные (фильм, 2012)

– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.