Виконт Донерейл
Поделись знанием:
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
| Виконт Донерейл | |
 Герб виконтов Донерейл | |
| Период | |
|---|---|
| Титул: |
Виконт Донерейл |
| Родоначальник: | |
| Родина | |
| Подданство | |
| Дворцы |
Донерейл Корт в окрестностях Маллоу в графстве Корк |
Виконт Донерейл (англ. Viscount Doneraile) — аристократический титул в системе Пэрства Ирландии, созданный дважды для членов семьи Сент-Леджер.
Содержание
История
Титул был создан впервые 23 июня 1703 года для Артура Сент-Леджера (ум. 1727). В том же 1703 году вместе с титулом виконта для него был создан титул барона Килмайдена в звании пэра Ирландии. В 1767 году после смерти Хейса Сент-Леджера, 4-го виконта Донерейла (1702—1767), титул виконта прервался. Его племянник, Сент-Леджер Алдворт (ум. 1787), унаследовал имение Сент-Леджеров и принял фамилию «Сент-Леджер». В 1749—1776 годах он заседал в ирландской палате общин от Донерейла. В 1776 году для него был создан титул барона Донерейла (Пэрство Ирландии), а 22 июня 1785 года он получил титул виконта Донерейла в звании пэра Ирландии.
Его внук, Хейс Сент-Леджер, 3-й виконт Донерейл (1786—1854), заседал в Палате лордов Великобритании в качестве ирландского пэра-представителя с 1830 по 1854 год. Его сын, Хейс Сент-Леджер, 4-й виконт Донерейл (1818—1887), также был ирландским пэром-представителем в Палате лордов (1855—1887). Его сменил его троюродный брат, Ричард Артур Сент-Леджер, 5-й виконт Донерейл (1825—1891). Его сын, Эдвард Сент-Леджер, 6-й виконт Донерейл (1866—1941), являлся мэром Вестминстера. В 1956 году после смерти его младшего брата, Хью Сент-Леджера, 7-го виконта Донерейла (1869—1956), титул унаследовал его троюродный брат, Элджернон Эдвард Сент-Леджер, 8-й виконт Донерейл.
По состоянию на 2014 год, обладателем титула являлся его внук, Ричард Аллен Сент-Леджер, 10-й виконт Донерейл (род. 1946), который наследовал своему отцу в 1983 году. Нынешний виконт проживает в Калифорнии.
Семейная резиденция — Донерейл Корт в окрестностях Маллоу в графстве Корк.
Виконты Донерейл, первая креация (1703)
- 1703—1727: Артур Сент-Леджер, 1-й виконт Донерейл (умер 7 июля 1727), сын Джона Сент-Леджера (ум. 1696) от первого брака
- 1727—1734: Артур Сент-Леджер, 2-й виконт Донерейл (1694 — 13 марта 1734), старший сын предыдущего
- 1734—1750: Артур Мохун Сент-Леджер, 3-й виконт Донерейл (7 августа 1718 — август 1750), единственный сын предыдущего
- 1750—1767: Хейс Сент-Леджер, 4-й виконт Донерейл (1702 — 25 апреля 1767), младший сын 1-го виконта Донерейла, дядя предыдущего.
Виконты Донерейл, вторая креация (1785)
- 1785—1787: Сент-Леджер Сент-Леджер, 1-й виконт Донерейл (умер 15 мая 1787), сын Ричарда Алдворта (1694—1776) и Элизабет Сент-Леджер (ум. 1772), дочери 1-го виконта Донерейла
- 1787—1819: Хейс Сент-Леджер, 2-й виконт Донерейл (9 марта 1755 — 8 ноября 1819), старший сын предыдущего
- 1819—1854: Хейс Сент-Леджер, 3-й виконт Донерейл (9 мая 1786 — 27 марта 1854), единственный сын предыдущего
- 1854—1887: Хейс Сент-Леджер, 4-й виконт Донерейл (1 октября 1818 — 26 августа 1887), единственный сын предыдущего
- 1887—1891: Ричард Артур Сент-Леджер, 5-й виконт Донерейл (22 февраля 1825 — 1 января 1891), старший сын преподобного Ричарда Томаса Артура Сент-Леджера (1790—1875), внук полковника достопочтенного Ричарда Сент-Леджера (1756—1840), правнук Сент-Леджера Сент-Леджера, 1-го виконта Донерейла
- 1891—1941: Эдвард Сент-Леджер, 6-й виконт Донерейл (6 сентября 1866 — 7 октября 1941), старший сын преподобного Эдварда Фредерика Сент-Леджера (1832—1881), внук преподобного Ричарда Томаса Артура Сент-Леджера (1790—1875), правнук полковника Ричарда Сент-Леджера (1756—1840)
- 1941—1956: Хью Сент-Леджер, 7-й виконт Донерейл (6 августа 1869 — 18 декабря 1956), младший брат предыдущего
- 1956—1957: Элджернон Эдвард Сент-Леджер, 8-й виконт Донерейл (9 июня 1878 — 18 ноября 1957), старший сын Ричарда Уильяма Сент-Леджера (1852—1925), внук Джона Гиллиса Сент-Леджера (1811—1867), правнук полковника достопочтенного Ричарда Сент-Леджера (1756—1840)
- 1957—1983: Ричард Сент-Джон Сент-Леджер, 9-й виконт Донерейл (29 октября 1923 — 22 октября 1983), единственный сын предыдущего
- 1983 — настоящее время: Ричард Аллен Сент-Леджер, 10-й виконт Донерейл (род. 17 августа 1946), старший сын предыдущего
- Наследник: достопочтенный Натаниэль Вархам Роберт Сент-Джон Сент-Леджер (род. 23 сентября 1971), единственный сын предыдущего.
Напишите отзыв о статье "Виконт Донерейл"
Ссылки
- Kidd, Charles, Williamson, David (editors). Debrett’s Peerage and Baronetage (1990 edition). New York: St Martin’s Press, 1990.
- [www.leighrayment.com/peers/peersH4.htm PEERAGE]
- Lundy, Darryl. [www.thepeerage.com/info.htm «FAQ»]. [www.thepeerage.com/ The Peerage].
Отрывок, характеризующий Виконт Донерейл
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
