Корабельная артиллерия

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Главный калибр»)
Перейти к: навигация, поиск

Корабе́льная артилле́рия — совокупность артиллерийского вооружения, установленного на боевых кораблях и предназначенного для применения по береговым (наземным), морским (надводным) и воздушным целям. Наряду с береговой артиллерией составляет морскую артиллерию. В современном понятии корабельная артиллерия представляет собой комплекс артиллерийских установок, систем управления огнём и артиллерийского боезапаса.





История развития

Гладкоствольная корабельная артиллерия (XIV—XIX века)

Огнестрельные орудия на суше существовали по крайней мере к 1327 году[1].

Появление первых орудий на кораблях отмечается в 13361338 годах[1][2][3]. Одно из первых упоминаний говорит о некоей пушке, стрелявшей миниатюрными ядрами или арбалетными стрелами, которая была установлена на английском королевском судне «Когг Всех Святых»[3].

Первое применение корабельной артиллерии зафиксировано в 1340 году во время битвы при Слёйсе[1][2], которое, впрочем, было безрезультативным[1].

Не только в XIV, но и на протяжении XV века артиллерия на флоте представляла собой редкое и малоиспытанное оружие. Так, на крупнейшем судне того времени, английской каракке «Грейс Дью» было установлено всего 3 пушки[3].

Предположительно в 1500 году на каракке «Шарант» (фр. "La Charente") французский судостроитель Дешарж впервые применил пушечные порты[2][4].

Вслед за этим событием, в первой четверти XVI века в Англии появляются большие каракки — «Питер Помигрэнит» (1510), «Мэри Роуз» (1511), «Генри Грейс э'Дью (англ.)» (фр. Henry Grace à Dieu — «Милость Божья Генриха», 1514). Последний был крупнейшим из них и нёс 43 пушки и 141 небольшое поворотное орудие класса ручных кулеврин.

До конца XVI века на кораблях ещё применялись катапульты и баллисты. Первым корабельным артиллерийским орудием стала бомбарда. С середины XV века в артиллерии начинают применять чугунные ядра, а также стали использовать раскаленные ядра для поджога кораблей противника.[5]

С приходом на флот артиллерия приобрела некоторые специфические отличия: ящики с бомбардами обычно ставили без креплений, чтобы не повредить палубу при отдаче, привязывая их к борту парой канатов, а на конце ящика приделывали небольшие колеса для возвращения в боевую позицию. Наличие колес стало прообразом станков на колесах, которые оказались востребованы, когда пушки постепенно переместились с главной палубы ниже к ватерлинии. С развитием металлургии орудия стали изготавливать не только из меди и кованого железа, но и из чугуна. По сравнению с коваными, чугунные орудия оказались проще и технологичнее в производстве и надежнее в эксплуатации, поэтому к XVII веку кованые пушки полностью сняты с вооружения.[5][6]

В эпоху парусного флота потопить деревянный корабль, даже загруженный пушками и боеприпасами, оказывалось не так просто. К тому же эффективная дальность стрельбы — дальность достаточно точного орудийного огня — орудий того времени оставляли желать лучшего. Во многих случаях исход сражения решал абордаж, поэтому основной целью корабельной артиллерии было поражение экипажа и такелажа корабля для лишения его возможности маневрировать и боеспособности. К концу XV века на палубах кораблей появились мортиры, просуществовавшие в почти неизменном виде до середины XIX века. В XVI веке появились орудия длиной 5-8 калибров — гаубицы, которые были приспособлены для стрельбы картечью и разрывными снарядами. Примерно в то же время появляется и первая классификация орудий в зависимости от отношения их длины ствола к калибру: в порядке увеличения — мортиры, гаубицы, пушки, кулеврины. Появились и основные типы боеприпасов: чугунные ядра, разрывные, зажигательные, картечь. Усовершенствован был и порох: вместо привычной смеси из древесного угля селитры и серы, имевшей ряд неудобств в использовании и существенный недостаток в виде гигроскопичности, появился зернистый порох[5][6][7].

С XVI века артиллерия становится предметом научных работ, и это становится катализатором её развития, — появляются квадрант и артиллерийская шкала[8]. В бортах кораблей появились орудийные порты, а орудия стали размещать на нескольких палубах, что заметно повысило мощь бортового залпа. Кроме увеличения количества орудий на борт, изобретение орудийного порта позволило устанавливать артиллерию более крупного калибра, не нарушая остойчивости корабля путём размещения их ближе к ватерлинии. К тому времени артиллерия на кораблях ещё несущественно отличалась от береговой, но к XVII веку постепенно определились типы, калибр, длина орудий, принадлежности и способы стрельбы, что привело к закономерному отделению корабельной артиллерии с учётом специфики стрельбы с корабля. Появляются станки с колесами для удобства перезарядки, винград для ограничения отката, ряд специальных принадлежностей и приспособлений. Начинается введение прицельной стрельбы, а также развивается баллистика. Основной целью корабельной артиллерии все так же является поражение экипажа противника, и вся тактика морского боя сводится к производству удачного залпа. В XVIII веке вновь улучшается порох, заряд орудия производится в картузах и патронах, появляются кремниевые замки-воспламенители. В результате повышается скорострельность. Появляются книппели, разрывные бомбы, так наз. брандскугели и гранаты. На вооружении появляется новое орудие — корабельный «единорог». В 1779 году специально для флота сконструировано орудие, называвшееся карронада. Она стала самым легким корабельным орудием, которое размещалось на верхней палубе, имело длину 7 калибров и малый пороховой заряд, а также было без цапф.[5]

В XIX веке задачи корабельной артиллерии меняются — теперь главная цель не экипаж, а сам корабль. Для решения таких задач было призвано введение на флоте бомбических орудий — это короткие пушки большого калибра, стреляющие сравнительно тяжелыми разрывными снарядами. Демонстрация пушек Пексана коммодором Перри во время его экспедиции в Японию в 1854 г. убедила власти Японии в необходимости принять неравноправный торговый договор с Америкой и покончить с политикой изоляции государства.

С введением этих орудий заметно изменилось бортовое вооружение кораблей, а также началось их бронирование. К XIX веку развитие гладкоствольной корабельной артиллерии достигло высочайшего уровня. Усовершенствования коснулись не только самих орудий, но и станков, принадлежностей, пороховых зарядов, боеприпасов, а также методов и способов стрельбы. Вместе с бронированием кораблей вводится башенная система размещения орудий и увеличение калибра. Вес установок достигал 100 тонн. Для управления такими тяжелыми и мощными орудиями стали применять паровой, гидравлические и, позже, электрический приводы. Но революцию в корабельной артиллерии произвело введение во второй половине XIX века нарезных орудий.[5][7]

Нарезная корабельная артиллерия (с середины XIX века)

С принятием на вооружение нарезной артиллерии гладкоствольная ещё продолжала использоваться на кораблях и даже совершенствоваться. Однако, вскоре гладкоствольные орудия все же были полностью вытеснены нарезными из-за их очевидных преимуществ:

  • повышенная точность за счёт гироскопической стабилизации снаряда в полёте;
  • увеличенная эффективная дальность (максимальную дальность стрельбы же при прочих равных нарезное орудие будет иметь меньшую из-за сопротивления нарезов движению снаряда при выстреле);
  • боеприпасы продолговатой формы, более тяжёлые, несущие больший заряд взрывчатого вещества и лучше пробивающие броню;

В Российском Императорском флоте нарезная артиллерия принята на вооружение в 1867 году и до 1917 года имела только две системы нареза — «обр. 1867 г.» и «обр. 1877 г.» После революции и до 1930 года эксплуатировались старые артиллерийские системы, проводились работы по модернизации орудий и проектированию новых боеприпасов.

Увеличение толщины корабельной брони и повышение её физической прочности влекло за собой увеличение размеров орудий. К концу XIX века калибр корабельных пушек достигал 15 дюймов (381 мм). Но увеличение калибра неизбежно снижало долговечность пушек, поэтому дальнейшее развитие артиллерии пошло по пути совершенствования боеприпасов. В период с 1883 по 1909 годы самый крупный калибр составлял 12 дюймов (305 мм).[9] В 1894 году адмирал С. О. Макаров предложил бронебойный наконечник, применение которого позволяло пробивать броню толщиной, равной калибру снаряда. Для увеличения разрушительного действия боеприпасы стали снаряжать зарядами мощных бризантных веществ.

Дальность полета снарядов выросла и вызвала естественное желание увеличить дальность прицельную. Уже применяемые в то время сухопутной артиллерией правила стрельбы нашли своё применение и на флоте. Появилось понятие управление огнём, изменилась и тактика морского боя. Появление оптических приборов наведения орудий и измерения расстояний ещё больше увеличило дальность огня — до 100 кабельтовых и более. Но такое увеличение дальности снизило точность стрельбы — попасть в цель стало сложнее. Для повышения меткости посты наблюдения и управления огнём перемещаются на мачты, их оборудуют визирами и дальномерами. Оптические системы, электроприводы наведения и централизованное управление огнём с командного пункта заметно повысили эффективность артиллерийского огня, сделав возможным артиллерийский залп из практически параллельных стволов, выставленных по данным, измеренным с требуемой точностью. Кроме того, в начале XX века появляются первые образцы систем гиростабилизации.[7][9]

С развитием в середине Второй мировой войны морской авиации, а после и управляемого ракетного оружия, предназначение корабельной артиллерии меняется, — главные цели теперь в воздухе. Применение по надводным целям (кораблям) и берегу становится второстепенной задачей, так как по таким объектам гораздо эффективнее работают самолеты и ракеты. По этой причине постепенно прекращаются разработки и производство орудий главного калибра, артустановки остаются только универсальные и зенитные. Калибр разрабатываемых пушек не превышает 152 мм. Последующее развитие зенитно-ракетных комплексов ещё больше снижает роль артиллерии, и на корабли стали устанавливать минимальное количество артустановок. Наиболее популярными калибрами универсальной артиллерии стали 76 мм (итальянской и советской системы), 100 мм (Франция), 114 (Великобритания), 127 мм (США) и 130 мм (СССР). 76-мм артустановки стали оптимальным решением для кораблей малого и среднего водоизмещения, а 100-мм и более — для фрегатов, эсминцев, крейсеров и т. п. Кроме универсальной, практически на все корабли стала устанавливаться малая зенитная артиллерия — в основном это скорострельные автоматы калибра 20-30 мм. Наибольшее распространение в МЗА получили Mark 15 Vulcan Phalanx CIWS (США), АК-630М (СССР), Goalkeeper CIWS (Нидерланды). Кроме основного предназначения изменилось и управление корабельной артиллерией. С развитием автоматики и электроники все меньше стало требоваться непосредственное участие человека в процессе стрельбы: пушки на кораблях стали частью артиллерийских комплексов, а сами артустановки по большей части автоматическими.

Советская корабельная артиллерия

Началом истории советской корабельной артиллерии можно считать 1930 год — именно тогда начались испытания новых образцов вооружения. Вплоть до начала ВОВ проектировались и создавались новые артиллерийские системы для кораблей и боеприпасы к ним калибром от 25 до 406 мм. С началом войны главной угрозой кораблей стал не главный калибр противника, а авиация, поэтому начинается массовое производство зенитных систем — как новых, так и существующих образцов. Работы по созданию новых корабельных орудий среднего и крупного калибра (до 305 мм) возобновлены только в 1944 году.

Одним из самых значимых технических новшеств послевоенного периода стало применение в корабельной артиллерии автоматизированного радарного наведения на цель, что позволило повысить эффективность огня ночью и в плохую видимость. Кроме того, внедрялось принудительное охлаждение стволов (что повышало их живучесть), увеличивались темп и кучность стрельбы, проводилась унификация корабельной артиллерии с береговой.[10]

К середине 1960-х разрабатывается только зенитная артиллерия калибров 30 и 76,2 мм, прекращается проектирование и изготовление артиллерийских систем крупного калибра. С 1954 года принимается решение о разработке автоматических систем калибра 76,2 мм, а с 1967 года начинаются работы по проектированию и изготовлению автоматических артсистем калибров 100 и 130 мм, а также продолжаются работы по проектированию автомата с вращающимся блоком стволов.[11] В итоге в 60-х годах приняты на вооружение 30-мм двухствольная АК-230, а также первая полностью автоматическая 57-мм двухствольная артиллерийская установка АК-725 и одновременно с ней 76,2-мм АК-726. Производство их закончилось в конце 1980-х. В 1970-х годах приняты на вооружение одноствольная 76,2-мм АК-176 (на замену АК-726), 100-мм АК-100 и скорострельная 30-мм шестиствольная установка с вращающимся блоком стволов АК-630.

В 1980-х годах после длительных испытаний принята двухствольная 130-мм артустановка АК-130. Эти образцы до сих пор состоят на вооружении кораблей Российского ВМФ.[11]

Такие очевидные преимущества ракет, как дальность и точность стрельбы, стали причиной отказа от крупных калибров и лишили артиллерию роли главного оружия корабля. Поэтому основная задача современной корабельной артиллерии — противо-воздушная оборона совместно с зенитно-ракетными комплексами. Исключение составляют лишь случаи применения оружия по плавсредству без вооружения — например, в береговой охране (погранслужба ФСБ РФ).

Особенности

Использование корабельной артиллерии происходит с движущейся и качающейся платформы, стрельба обычно идёт по движущимся целям. Эти особенности корабельной артиллерии потребовали создания сложных приборов управления стрельбой и механизмов наведения орудий. Средние дистанции стрельбы корабельной артиллерии превышают дистанции артиллерии сухопутных войск, поэтому применяются орудия с длиной ствола свыше 30 калибров (пушки)[12]. Наибольший калибр (18") имели орудия японских сверхлинкоров «Мусаси» и «Ямато».

С развитием ракет из-за сравнительно малой дальности и точности стрельбы корабельные артиллерийские установки стали применяться для решения вспомогательных задач, когда применение ракет было нецелесообразно, например, для предотвращения прорыва морской блокады, уничтожения вспомогательных судов, обстрела побережья. К XXI веку осталось мало артиллерийских систем крупного калибра, а установки среднего калибра имели малое поражающее действие и небольшую дальность стрельбы.

С перестройкой флотов с перспектив ведения боевых действий в открытом океане на проведение операций в прибрежных районах значение корабельной артиллерии в качестве средства поражения наземных целей снова выросло. При этом установки меньшего калибра стали применяться не только в системе ближней ПВО и ПРО, но и для уничтожения катеров[13].

Основные тактические свойства корабельной артиллерии:[12]

Достоинства:

  • возможность применения как по морским, так и по береговым и воздушным целям;
  • скорострельность;
  • длительность стрельбы;
  • высокая скорость реагирования;
  • почти полное отсутствие мертвых зон (артиллерия способна бить прямой наводкой);
  • сравнительная дешевизна артиллерийских снарядов;
  • возможность иметь очень большой бортовой боекомплект;

отрицательные

  • довольно большая масса артиллерийских установок, из-за чего крупнокалиберные орудия может нести только корабли довольно большого водоизмещения;
  • ограниченная живучесть ствола;
  • сравнительно малая максимальная дальность эффективной стрельбы (до 40—45 км у лучших существующих крупнокалиберных артсистем);

Классификация

По назначению

  • Главный калибр</span>ruen (исторический) — для применения по надводным целям, то есть для решения основного предназначения корабля. Орудия этого калибра также применялись для воздействия по береговым целям для поддержки сухопутных войск или десантов с моря. Потерял свою актуальность с развитием ракетного оружия
  • Противоминная артиллерия (историческая)
  • Артиллерийские системы противокатерной обороны
  • Универсальная артиллерия — применяется по морским, береговым и воздушным целям. Основной вид современной корабельной артиллерии. Главной задачей универсальной артиллерии являются воздушные цели, а второстепенной — морские и береговые.
  • Зенитная артиллерия — применяется по воздушным целям. Зенитная артиллерия ранее делилась на крупнокалиберную (100 мм и более), среднекалиберную (57 — 88 мм) и малокалиберную (менее 57 мм).

В современном понятии зенитная — это малокалиберная зенитная артиллерия, то есть скорострельные автоматы 20-30 мм (на вооружении некоторых государств остались 40-мм установки). Средний и малый калибр ушли в универсальную артиллерию, а орудия калибром более 152 мм не производятся.

  • Реактивная артиллерия — установки неуправляемого ракетного оружия.

По калибру

с 1860 до 1946 года
  • Крупный калибр — 240 мм и более.
  • Средний калибр — от 100 до 190 мм[прим. 1].
  • Малый калибр — менее 100 мм.
с 1946 года
  • Крупный калибр — 180 мм и более.
  • Средний калибр — от 100 до 179 мм.
  • Малый калибр — менее 100 мм.

По виду артиллерийских установок

  • Башенного типа — орудие, подбашенное отделение, механизмы наведения, заряжания и системы подачи боеприпасов представляют собой единое целое. Первыми артустановками башенного типа стали установки крупного калибра, позже появились и среднекалиберные башенные установки.

Боевые отделения защищены замкнутой бронёй, установки обладают большей живучестью по сравнению с другими. Кроме того, башенные установки удобнее для механического заряжания и позволяют применять полностью автоматизированную, безлюдную конструкцию. Начиная с 1980-х гг все артустановки, производимые для кораблей ВМФ СССР, только башенные.

  • Палубно-башенного типа — часть защиты, механизмов наведения и заряжания составляют одно целое с орудием. Остальные механизмы и системы устанавливаются отдельно. Не имеют развитого подбашенного отделения, ограничивается подъемным механизмом (элеватором). До середины 1950-х годов были обычны в качестве главной, универсальной и зенитной артиллерии на эсминцах и в качестве универсальной артиллерии на крейсерах и линкорах. Боевое отделение защищено незамкнутой противопульной и противоосколочной бронёй, является вращающейся частью установки. Палубно-башенные установки по сравнению с палубными улучшают условия использования артиллерии и лучше защищают личный состав и механизмы. Сегодня несколько типов кораблей имеют зенитные артустановки этого типа.
  • Палубного типа (открытая артиллерия) — орудие и обслуживающие его системы полностью раздельны. Не имеют подбашенного отделения. Устанавливались почти на всех классах кораблей, особенно на кораблях специального назначения, морских и рейдовых судах обеспечения. У таких установок погреба и пути подачи боеприпасов полностью изолированы от артустановок. Палубные установки имеют небольшие габариты и массу. В современном ВМФ России остался единственный образец артиллерии этого типа — салютная пушка 21-К.

По способу стрельбы

  • Автоматические установки — процесс наведения, заряжания, выстрела и перезарядки полностью автоматизирован и не требует непосредственного участия человека.
  • Полуавтоматические установки — в таких необходимо участие в процессе стрельбы артиллерийского расчета (обычно только на заряжании, выстреле и перезарядке, а остальные операции автоматизированы).
  • Неавтоматические установки — заряжание, выстрел, подача боезапаса, перезарядка и наводка производится при помощи механизмов подачи и заряжания, непосредственно приводимых в действие человеком.

Боеприпасы

Боеприпасами корабельной артиллерии являются: снаряды, взрыватели, заряды, средства воспламенения, гильзы, полузаряды. Комплект боеприпасов для производства выстрела называется артиллерийский выстрел.

Эволюция боеприпасов

С началом развития артиллерии существовало только два вида боеприпасов: поражающий элемент в виде ядра и метательный заряд — порох из древесного угля, селитры и серы. Позже появились книпели, картечь и то, что уже можно было назвать снарядом — гранаты и бомбы, снаряженные взрывчатым веществом. Порох, помимо совершенствования химического состава, претерпел изменения и в методе использования — появились картузы. С принятием на вооружение нарезных орудий форма снаряда изменилась на продолговатую, порох стали упаковывать в гильзы. Результатом постоянного стремления к повышению скорострельности и безопасности эксплуатации артиллерии стало появление унитарного выстрела. Теперь весь комплект боеприпасов для производства выстрела был объединен в одно изделие. Однако это справедливо только для малых и средних калибров. Для орудий крупных калибров используют картузное или раздельное заряжение. Для своевременного подрыва снаряда стали использовать взрыватель. Расширялся спектр видов самих снарядов — они стали существенно отличаться в зависимости от целей. Стремление максимально повысить мощность взрывчатого вещества стало причиной разработок ядерного снаряда, являющегося мощнейшим боеприпасом, доступным артиллерии.

Развитие ракетного оружия коснулось и артиллерийских технологий — появляются реактивные снаряды (неуправляемое ракетное оружие), которые вместо или дополнительно к воздействию пороховых газов приводятся в движение реактивной тягой.

Основные виды современных артиллерийских снарядов

  • Фугасные
  • Осколочно-фугасные
  • Зенитные
  • Осколочно-фугасно-зажигательные (МЗА)
  • Осколочно-трассирующие (МЗА)

Виды взрывателей

  • Контактные
  • Неконтактные
  • Дистанционные

Приборы управления стрельбой

Каждому из калибров артустановок соответствуют свои приборы управления стрельбой. Системы управления стрельбой должны обеспечивать стрельбу с одинаковой точностью при любых метеорологических условиях и в любое время суток по морским, береговым и воздушным целям.

Приборы управления стрельбой состоят из вычислительных аппаратов, работающих во взаимосвязи между аналогичными приборами, а также со средствами обнаружения и с системой дистанционного управления наведением постов и артустановок. Приборы управления стрельбой могут располагаться в различных постах корабля в соответствии с назначением и функциями.

По степени точности и полноте решения задач стрельбы приборы управления стрельбой делятся на полные (решающие задачу стрельбы автоматически по данным приборов с учётом баллистических и метеорологических поправок) и упрощённые (с учётом только части поправок и данных).

Основные приборы системы управления стрельбой

  • Приборы обнаружения и целеуказания — для обнаружения и первичного определения координат цели (дальности, скорости, курсового угла). К этой группе приборов относят радиолокационные станции, оптические визиры, пеленгаторы.
  • Приборы наблюдения и определения текущих координат — для наблюдения за целью и непрерывного определения её точных координат с целью расчёта данных для стрельбы. К этой группе приборов относят радиолокаторы, стереоскопические дальномеры и другие приборы командно-дальномерных постов.
  • Приборы выработки данных стрельбы — для непрерывной выработки полных углов наведения и величины установки взрывателя для универсальных и зенитных установок.
  • Приборы наводки — располагаются в башенных боевых отделениях артустановок.
  • Приборы цепи стрельбы — для проверки готовности установок к стрельбе, замыкания цепи стрельбы и производства залпа.

Использование корабельной артиллерии на суше

В истории имеется значительное количество случаев, когда орудия с разоружённых кораблей передавались для обороны береговых укреплений и приносили там ощутимую пользу.

Артиллерия эпохи парусного флота не имела стационарных установок на борту корабля и с лёгкостью могла быть перемещена на постоянные или временные береговые укрепления, чем часто пользовались. Так это имело место во время Крымской войны, когда корабельные пушки с затопленных по причине их боевой бесполезности кораблей были перенесены на сушу, в частности на Малахов курган в Севастополе[14] Та же практика продолжилась и после появления артиллерии современного типа, хотя теперь она и была сопряжена с определёнными сложностями ввиду всё более узкой специализации морских орудий. Запертые в Порт-Артуре корабли русского флота постепенно разоружались, а их орудия устанавливались на береговых и сухопутных укреплениях.

Во время Второй мировой войны орудия с крейсера «Аврора», в том числе и знаменитое носовое орудие, были установлены в районе Вороньей горы под Ленинградом и были захвачены неприятелем после гибели в бою команды корабля.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3232 дня]

Крупнокалиберные корабельные башенные артиллерийские установки также использовались при обороне Севастополя в 1942 году, входя в состав города-крепости, считавшейся в то время самой мощной в мире. Манштейн не начинал штурма Севастополя до тех пор, пока ему не были доставлены крупнокалиберные мортиры «Карл», предназначавшиеся для разрушения укреплений линии «Мажино». Только при использовании этой артиллерии ему удалось разрушить форты с этими орудиями.

Разработанная в Германии на базе корабельного орудия 105 мм пушка (10,5-cm-Flak 38) успешно применялось на суше для противовоздушной обороны[15]. 130-мм корабельная пушка образца 1935 года (Б-13) на шасси танка Т-100 была основой экспериментальной самоходки СУ-100-Y. На базе корабельного орудия Б-34 была разработана пушка Д-10С, которая устанавливалась на самоходке СУ-100.

Задержка с постройкой крупных кораблей, главным образом линейных кораблей под уже созданные образцы орудий главного калибра, привела к тому, что эти орудия устанавливались на суше. К их числу относится 406-мм морская пушка Б-37, установленная на испытательном стенде полигона «Ржевка» и принимавшая участие в обстреле блокирующих Ленинград немецких войск. Также большую роль сыграли корабельные артустановки на железнодорожных транспортерах калибра от 130-мм до 356-мм. Большое количество орудий большой и особой мощности в береговой обороне морских крепостей СССР были или демонтированы со списанных или погибших кораблей или являлись их аналогами, созданными для нужд БОХР,

При создании укреплений «Атлантического вала» немцы воспользовались уже созданным для проектируемых линкоров класса «Н» орудием калибром 456 мм. Установленное в бункере это орудие многократно использовалось в пропагандистских целях для убеждения противника и собственного населения в надёжной защите с Запада.[16]

См. также

Напишите отзыв о статье "Корабельная артиллерия"

Примечания

Комментарии
  1. до 1922 года орудия калибра то 193 до 238 мм относились к промежуточному калибру.
Использованная литература и источники
  1. 1 2 3 4 Чиполла К. Артиллерия и парусный флот. Описание и технология вооружения XV—XVIII веков. Москва. Центрполиграф. 2007. ISBN 978-5-9524-3303-8
  2. 1 2 3 [militera.lib.ru/h/stenzel/1_09.html Штенцель А. История войн на море. Москва. Изографус, ЭКСМО-Пресс. 2002.]
  3. 1 2 3 Беннет М., Брэдбери Д., Де-Фрай К., Дикки Й., Джестайс Ф. Войны и сражения средневековья. 500—1500 годы. Москва. Эксмо. 2006. ISBN 5-699-15647-X
  4. [www.vokrugsveta.ru/vs/article/6369/ В. Щербаков. Морские громовержцы]
  5. 1 2 3 4 5 Четверухин Г. Н. История развития корабельной и береговой артиллерии, т. 1 — Ленинград: Военно-морское издательство НК ВМФ СССР, 1942.
  6. 1 2 [www.answers.com/topic/naval-guns Naval Guns: Information from Answers.com]
  7. 1 2 3 [conservapedia.com/Naval_guns Naval guns — Conservapedia]
  8. Шкала артиллерийская // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  9. 1 2 Соловьев Д. И. Артиллерия боевого корабля, М. — Воениздат МО СССР, 1957
  10. Морская артиллерия отечественного ВМФ Справочник, С.-Пб, 1995
  11. 1 2 А. Широкопад Советская корабельная артиллерия, М. — М.Свирин, 1995
  12. 1 2 Невский Н. А. Военно-морской флот. — М.: Военное издательство министерства обороны СССР, 1959. С. 134.
  13. [pentagonus.ru/publ/31-1-0-832 Перспективы развития морских артиллерийских систем крупного калибра] (27 ноября 2008). Проверено 16 апреля 2010. [www.webcitation.org/66fkFJkaG Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
  14. Сергеев-Ценский. Эпопея «Севастопольская страда» (1941 г. — Сталинская премия)
  15. Alexander Lüdeke. Waffentechnik im Zweiten Weltkrieg. Parragon Books Ltd. Bath UK.Printed in China- ISBN 978-1-4454-1132-3
  16. Christian Centner .Chronik. Zweiter Weltkrieg. Otus Verlag AG, St.Gallen,2007 ISBN 978-3-907200-56-8

Ссылки

  • [www.navweaps.com/Weapons/index_weapons.htm Корабельная артиллерия стран мира с 1880 года по наши дни] (англ.)
  • [mega.km.ru/weaponry/Encyclop.asp?Topic=War_Cont_2ART_843 Корабельная артиллерия в Энциклопедии Кирилла и Мефодия]
  • [wunderwaffe.narod.ru/Magazine/MK/1997_02/index.htmА. Б. Широкорад. Корабельная артиллерия Российского флота, 1867—1922]
  • [www.zvo.su/VMS/sistemy-upravleniya-korabelnym-oruzhiem-vms-nekotoryh-kapitalisticheskih-stran.html Системы управления корабельным оружием ВМС некоторых капиталистических стран], журнал Зарубежное военное обозрение, №2 1973
  • [vpk.name/news/16206_sistemyi_upravleniya_ognem_korabelnoi_artillerii_puma_vyizyivayut_interes_uchastnikov_malaiziiskoi_oruzheinoi_vyistavki.html Системы управления огнём корабельной артиллерии «Пума»]
  • [pentagonus.ucoz.ru/publ/31-1-0-832 Перспективы развития морских артиллерийских систем крупного калибра]
  • [www.snariad.ru/navy-pvo/ Средства корабельного ПВО]

Отрывок, характеризующий Корабельная артиллерия

Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».


Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»