Майорова, Лидия Фёдоровна

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Лидия Фёдоровна Майорова

Л. Ф. Майорова у персонального стенда на
выставке «PostCardExpo-2008» в Москве
Место рождения:

Москва, СССР

Место смерти:

Москва, Россия

Жанр:

графика государственных знаков

Учёба:

Московский специальный техникум Гознака

Ли́дия Фёдоровна Майо́рова (урождённая Жа́воронкова; 16 декабря 1927, Москва — 31 декабря 2008, Москва) — гравёр-художник Московской печатной фабрики «Гознак» с 1943 по 1983 год, участвовала в создании денежных знаков, гравировала рисунки 86 почтовых марок СССР.





Биография

Родилась в семье Ф. И. Жаворонкова (19041948), инспектора на предприятиях Москвы, и Ф. Е. Жаворонковой (1904—1986), работавшей в Челюстно-лицевом госпитале. После окончания 7-го класса в 1943 году была принята на учёбу в Специальное ремесленное училище Гознака СРУ-35. В 1946 году училище было преобразовано в Московский специальный техникум Гознака Министерства финансов СССР, который успешно закончила в 1948 году по специальности гравёра-художника печатных форм. Дипломная работа — классическая гравюра на меди «Голова Давида».

После выпуска из техникума в 1948 году начала работать художником-гравёром в Мастерской художников при цехе № 63 фабрики «Гознак» под руководством главного художника И. И. Дубасова, где трудилась до выхода на пенсию в 1983 году.

За время работы обучила трёх учеников: Юрия Ермакова, Анну Лукьянову (Сейфулину) и Марину Михееву (Сильянову).

Лидия Майорова умерла 31 декабря 2008 года в Москве.

Творчество

За время работы Лидия Фёдоровна выполнила более 150 классических гравюр, которые можно видеть на советских и зарубежных денежных знаках, на почтовых марках, открытках и другой продукции Гознака. Выполнила несколько десятков офортов, в том числе портрет Софьи Ковалевской.

На выставке «PostCardExpo-2008», проходившей 2427 января 2008 года в Центральном доме художника в Москве, экспонировалось несколько стендов с работами художницы в области графики — на гравюрах, банкнотах, марках и открытках. Это была единственная и последняя прижизненная выставка Л. Ф. Майоровой. Посмертная выставка «Художники-ветераны Гознака», на которой представлены работы Лидии Майоровой и её учеников, была организована в Досуговом центре «Ровесник» (Москва) начиная со 2 февраля 2009 года.

Гравюры на денежных знаках

Л. Ф. Майорова гравировала портрет В. И. Ленина на 10-рублёвой банкноте СССР 1961 года, Спасскую башню на 5-рублёвой банкноте СССР 1961 года, портрет Ф. Шиллера на банкноте ГДР достоинством в 10 марок 1964 года, портрет Ю. Цэдэнбала на монгольских тугриках, картины на 100 и 1000 афгани Афганистана 1979 года, разбивала на штрих изображение памятника героям Шипки на банкноте Болгарии номиналом в 1 лев.

Гравюры Л. Майоровой на банкнотах

Гравюры на почтовых марках СССР

В «Каталоге почтовых марок СССР» указано как минимум 86 металлографских почтовых марок с классическими гравюрами Л. Ф. Майоровой. Первая марка её работы вышла в 1952 году номиналом в 5 рублей с изображением ордена Красного Знамени из серии «Ордена и медали СССР»  (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 1706). В творческом активе художницы есть работы на тему Ленинианы, портреты многих выдающихся личностей. Сама автор считает наиболее удачными гравюры на следующих марках: Маяковский (1963)  (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 2905), «Витязь в тигровой шкуре» (1966) ( (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 3394)), Карл Маркс (1967)  (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 3528), Тургенев (1968)  (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 3673), Суворов (1980)  (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 5127), Щепкин (1963)  (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 2805), а портрет Хачатуряна на марке 1983 года  (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 5394) — предпоследняя и самая любимая марка Л. Ф. Майоровой.

Список почтовых марок с гравюрами Л. Майоровой

Ниже приведены номера почтовых миниатюр работы Л. Ф. Майоровой по каталогу ЦФА.

1706
2218
2233
2234
2381
2384
2425
2429
2488 (надпечатка на 2429)
2805
2905
3028
3032
3036
3037
3039
3105
3273
3280 (вместе с А. Ткаченко)
3312
3394
3403
3437
3455
3528
3576
3580
3625
3673
3714
3748
3812
3837
3838
3906
4170 (вместе с В. Карулиным)
4183
4186
4209
4254
4269
4287
4299
4315
4375
4377
4432
4472
4505
4607
4645
4663
4680
4722
4724
4775
4785
4845
4896
4925
4930
4935
4957
5027
5059
5127
5144
5183
5251
5285
5332
5346
5347 (надпечатка на 5346)
5394
5407

Почтовые открытки и альбомы

Л. Ф. Майорова выполнила несколько гравюр для открыток (поздравительная открытка с букетом пионов по рисунку Ю. Лукьянова, новогодние открытки).

В 1966 году Главное управление Гознака выпустило альбом «Русские композиторы. Классическая гравюра». В 1969 году был выпущен второй альбом «Портреты композиторов. Классическая гравюра». Среди прочих в альбомы вошли портреты, выполненные Л. Ф. Майоровой: А. И. Хачатурян, К. Ф. Данькевич, С. В. Рахманинов, А. П. Бородин, С. С. Прокофьев и Н. Г. Жиганов.

Личная жизнь

В 1954 году художница вышла замуж за Анатолия Ивановича Майорова, в 1955 году родила дочь Галину (в замужестве — Г. А. Анисимова).

Награды

См. также

Напишите отзыв о статье "Майорова, Лидия Фёдоровна"

Литература

  • Анисимова Г. [www.pnp.ru/chapters/society/society_5402.html Кто рисует деньги?] // Парламентская газета. — 2007. — № 184 (2252). — С. 26. — 27 декабря. (Проверено 3 февраля 2009)
  • Зерчанинов Ю., Васильева Л. Здесь создают новые деньги // Комсомольская правда. — 1960. — 7 мая.

Ссылки

  • [www.simvolika.org/mars_048.htm Секретные советские художники: Лидия Фёдоровна Майорова]. Публикации. Академия русской символики «МАРС». — Из воспоминаний гравёра-художника МПФ «Гознак» Лидии Фёдоровны Майоровой (девичья фамилия Жаворонкова). Проверено 7 декабря 2010. [www.webcitation.org/61DWbv7qX Архивировано из первоисточника 26 августа 2011].
  • [www.tvkultura.ru/news.html?id=204646&cid=178 «„Postcardexpo“ представляет…»] — статья Евгении Твардовской от 24 января 2008 года на сайте телеканала «Культура»  (Проверено 3 февраля 2009)
  • [beta.aif.ru/society/article_prmid_dta136597.html «Куда пойти: выставка открыток „POSTCARDEXPO-2008“»] — заметка Полины Соколовой от 24 января 2008 года на сайте газеты «Аргументы и факты»  (Проверено 3 февраля 2009)
  • [www.mosnedelya.ru/reports/19102008/dengi.html «Москва от купюр»] — видеосюжет с участием Лидии Майоровой от 19 октября 2008 года в тележурнале «События. Московская неделя» на канале «ТВ Центр»  (Проверено 3 февраля 2009)
  • [lenta.ru/photo/2009/02/03/goznak/ «От Микеланджело до Мавроди»] — статья Александра Котомина от 3 февраля 2009 года на сайте Lenta.ru  (Проверено 3 февраля 2009)

Отрывок, характеризующий Майорова, Лидия Фёдоровна

– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.