Русские в Уругвае

Русские в Уругвае — русские, прибывшие в Уругвай, и их потомки, численностью около 10 тыс. человек. Свободно русским языком владеет каждый десятый из них.

История

Первые мигранты прибыли в Уругвай в начале XX века из Российской империи и были крестьянами, ремесленниками и рабочими. Они завезли в страну высокосортную пшеницу, ячмень, гречиху, лён, подсолнечное масло, сметану («русский крем»), «русский салат» (салат Оливье). В одном из районов Монтевидео находится улица России.

Несмотря на то, что основная масса была малограмотна, попадались учёные, такие как Георгий Чеботарёв (Хорхе Чебатарофф), составивший учебник по всемирной географии и географии Уругвая, именем которого также названа улица в Монтевидео. Скульптор Степан Эрзя выполнил памятник для праха уругвайского писателя Орасио Кирога. Семья Касторновых открыла первую в стране бензозаправку. Первая и крупнейшая автобусная компания, просуществовавшая более 80 лет, называлась «Собелин» (Забелин).

Сан-Хавьер

Город Сан-Хавьер — единственный в Южном полушарии, где больше половины населения составляют выходцы из России. Он был основан в 1913 году русскими сектантами («хлысты») во главе с Василием Лубковым, основавшим колонию «Новый Израиль». «Лубковцы» познакомили уругвайцев с пчеловодством, мёдоварением, овощеводством, выращиванием льна и строительством русских печей. Вначале 1920-х по идеологическим и хозяйственным соображениям Лубков и некоторые его сторонники вернулись в СССР, где часть их была подвергнута репрессиям. После войны некоторые семьи вернулись в Уругвай. Во время правления военной диктатуры (1973—1984) наиболее активные сторонники контактов с СССР были репрессированы. Среди них член компартии Уругвая Владимир Рослик.

В городе действуют Культурный центр им. М. Горького (создан в 1949 году), центр «Объединённая молодёжь», лицей имени Валентины Поярковой, клуб «Ла Собрание».

Старообрядцы

В 15 км от Сан-Хавьера находится посёлок староверов численностью 150 человек, относяхщихся к течению беспоповцев. Поселение основано в 1960-х годах, у него нет официального названия, уругвайцы называют его «колонией Офир».

Ссылки

• [www.russkiymir.ru/russkiymir/ru/publications/articles/article0324.html Русские в Уругвае. Часть I. 18.09.2009] — Фонд «Русский мир»
• [www.russkiymir.ru/russkiymir/ru/publications/articles/article0340.html Русские в Уругвае. Часть II. 05.10.2009] — Фонд «Русский мир»

Отрывок, характеризующий Русские в Уругвае

«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.